3. Её листья способны окрасить ткань почти в такой же яркий оттенок жёлтого, какой дают цветки одуванчика.
4. Молодые листья помогают при артрите и астме, а в Средневековье их считали ещё и средством от облысения, но это, увы, оказалось заблуждением.
5. Индейцы чероки, чтобы это растение их не обжигало, обращались к нему не иначе как «мой друг».
Ты, наверное, уже узнала спутницу нашего детства? Мы никогда не искали её общества, но она почему-то всегда оказывалась рядом и, если мы о ней забывали, заставляла себя уважать – обжигала наши голые ноги. Чтобы её можно было взять в руки, она должна сначала полежать в холодильнике.
Пожалуй, когда ты пришлёшь мне отгадку в виде вышитого портрета, я и его положу туда на всякий случай. А то ещё обожжёт мне пальцы.
Шлю тебе привет из Гамбурга, где это растение чувствует себя ничуть не хуже, чем в Шотландии.
14Души и серые камни
– Лебеди! – произнесла Каспия, оторвав взгляд от письма. – Я знаю эту сказку! Девушка не успела довязать последнюю рубашку, и младший брат так и остался с крылышком вместо одной руки.
– Ух ты! – Адо разочарованно оглядел своё левое плечо. Похоже, он был бы не против того, чтобы иметь лебединое крыло. – Ну и какое же это растение?
Каспия заглянула в телефон. Всё верно: сказка навела её на правильный ответ.
– Крапива! – воскликнула она. – Римские солдаты стегали себя ею, чтобы усилить кровообращение. Благодаря этому они не только готовились к бою, но и на короткое время становились менее восприимчивыми к тому холоду, с которым сталкивались при завоевании Германии и Британии. – Каспия огляделась по сторонам. – В детстве я частенько умудрялась угодить в крапиву. Но здесь, в ботаническом саду, мы её вряд ли найдём, правда?
– Почему же? – возразил Адо. – Отец выделил ей место за оранжереями, где она спокойно растёт. Он делает из неё удобрение, которое, как он утверждает, лучше любого искусственного. Правда, воняет ужасно.
– Хорошо, что здесь есть крапива, – сказала Каспия. – Мне надо только сфотографировать её.
– Для разнообразия я предлагаю поискать отгадку в другом месте, – ответил Адо, покачав головой, и, понизив голос, прибавил: – Например, на кладбище. – Встретив удивлённый взгляд Каспии, он указал на письмо, лежащее на её коленях, и пояснил: – Я разузнал, где могила Минны.
Ну конечно же! Недавно умершая хозяйка квартиры должна быть похоронена где-то здесь, в Бруклине. И почему же сама Каспия об этом не подумала? Наверное, потому, что и Минна, и её сестра, чьи письма она читает, представляются ей совсем юными.
– Хочешь туда пойти? – спросил Адо. – Или предпочитаешь держаться от кладбищ подальше? Мексиканцы любят там бывать, но…
– Нет, я пойду, – сказала Каспия. – Только я подумала…
– Нет ли там и Розалинды?
Адо, очевидно, успел хорошо её узнать. Ей почти захотелось сфотографировать его. Почти.
– Да, – пробормотала она. – Ты угадал. Как я буду себя чувствовать, если вдруг увижу, что Розалинда тоже там лежит?
О смерти хозяйки квартиры, которую снимала их семья, Каспия знала с самого начала, и всё равно мысль о том, чтобы посетить могилу, была для неё непривычной.
– Минна похоронена на кладбище Гринвуд, – сказал Адо. – Как и моя бабушка. Там красиво. Мы каждый год приезжаем туда на Dia de Muertos[24]. Привозим с собой еду, которую abuela[25] любила, поём для неё.
В штате Мэн такое было не принято. А вот Розалинда вместе со своим отцом устраивала на могиле матери что-то подобное.
– Оттуда даже видно статую Свободы[26], – продолжил Адо. – Но и крапиву мы там тоже наверняка найдём. Только трогать её с закрытыми глазами, как ты любишь, пожалуй, не будем, ладно?
Каспия засмеялась, хотя ей было немного не по себе.
– Я положу веточку в холодильник. Тогда она не будет жечься.
Через час ходьбы по бруклинским улицам Каспия и её друг очутились на крыше мира – так, по крайней мере, ей показалось. Огромное зелёное покрывало кладбища Гринвуд окаймлялось силуэтами бруклинских домов на фоне неба. Пока взгляд Каспии блуждал по бесчисленным серым могильным камням и беломраморным усыпальницам, Адо достал из кармана телефон и прочёл:
– Кладбище основано в 1838 году. Тогда не было ни самолётов, ни машин, ни вот этой чудесной маленькой штуковины, которая мне сейчас столько всего рассказала.
Он присел на один из камней. «Разве так можно? – подумала Каспия. – Видимо, Адо считает, что да».
– Это целый город мертвецов, – продолжил он. – Здесь больше полумиллиона обитателей. Из них более пяти тысяч – солдаты Гражданской войны[27]. – Наклонившись, Адо вслух прочёл надпись на камне, на котором сидел: – «Ава Блум,1842–1857». Умерла совсем молодой. Привет, Ава. Я Адо, а это Каспия. – Выпрямившись, он указал направо. – Думаю, могила Минны где-то там. Ей было девяносто лет. Немало пожила, правда?
Каспия кивнула. Она испытала облегчение, узнав, что сестра Розалинды умерла в таком преклонном возрасте.
Даже с картой кладбища в руках искать могилу пришлось долго. Надгробий было тысячи, и все они выглядели почти одинаково. Только изредка попадались памятники в виде скульптур, ещё реже – усыпальницы, где покоились целые семьи. Вот наконец и могила Минны. На красивом камне с необтёсанными краями была высечена фигура коленопреклонённого ангела и надпись:
Минна Рейнолдс
Нам будет не хватать её голоса
13 апреля 1932 – 16 декабря 2021
– Нам повезло, что она не сменила фамилию, – заметил Адо. – А то бы мы её не нашли.
– Замуж она, наверное, не вышла, зато у неё есть дочь, которая и сдаёт нам квартиру, – ответила Каспия и присела на корточки.
Холмик был покрыт маленькими голубыми цветочками – незабудками. Их Каспия знала, потому что на могиле её прабабушки они тоже росли. Семья её отца приехала в Вилмертон больше ста пятидесяти лет назад. Из всех потомков он один жил в городке до сих пор.
– За могилой кто-то ухаживает, – сказал Адо. – Цветы посажены совсем недавно.
Кто-то… Перед камнем лежал свежий букет полевых цветов, перевязанных широкой зелёной лентой с надписью: «Минне от Розалинды».
– Вот видишь? Я же говорил, что она жива!
Розалинда жива! Какая радостная и в то же время немного непривычная мысль! Кстати, надпись на памятнике придумала, похоже, именно она – слепая сестра Минны. Неудивительно, что незрячий человек скучает прежде всего по голосу умершего.
Адо заглянул за камень.
– Гляди, кого не заметили кладбищенские садовники, – сказал он и, защитив пальцы рукавом, что-то сорвал.
Это была веточка крапивы.
15Осталось одно письмо
Приготовленное мамой желе из сока ягод бузины произвело фурор. Как и суп из свежей крапивы, который она наколдовала через два дня.
– Хорошо, – сказала она, когда папа в третий раз наполнил свою тарелку. – Значит, я действительно очень неплохо готовлю. Напоминайте мне об этом, пожалуйста, почаще, когда мы вернёмся домой и моя мать опять начнёт надо мной смеяться, если я заикнусь о собственной кулинарной книге.
– Обещаем! – откликнулась Каспия. – Я даже могу поклясться всеми моими растениями!
Она наконец-то купила для своего мини-садика глиняные горшки, в одном из которых гордо стояла веточка бузины.
– Замечательно! – сказала мама. – А то, боюсь, как только мы отсюда уедем, я снова позволю себя убедить, что написать кулинарную книгу – это совершенно безумная идея.
Все трое вдруг затихли. Видимо, никому не хотелось покидать Бруклин. Всего семь недель…
– У тебя осталось только одно письмо, да? – спросил папа после паузы. – Когда ты разгадаешь десятую загадку Розалинды, почему бы нам не начать сочинять свои?
– Отличная идея! – сказала Каспия.
Мама подхватила:
– Я начну! Приготовлю что-нибудь, а вы угадаете, именем какого растения названо блюдо.
– Звучит вкусно! А я тоже постараюсь придумать загадку с пятью подсказками, как делала Розалинда, но только в стихах, – пообещала Каспия.
– Неплохо! – сказал папа. – Тогда, может быть, я окуну листик в цемент, чтобы вы по отпечатку определили, что это за растение.
– Ух ты! Это будет сложно, dad! Но мы с мамой попробуем.
Каспия решила сохранить все слепки и увезти их в Вилмертон. Семь недель… Продолжат ли они сочинять загадки, когда вернутся домой? У мамы созрел отважный план: уговорить бабушку устроить на месте огромного газона лужайку с дикими цветами и травами. И начать выращивать овощи. Она как раз записалась на курсы под многообещающим названием «Из сада на тарелку».
То, о чём все думали, но никто не хотел говорить, высказал папа. Такие заявления ему всегда удавались.
– Это лето превратилось для нас в настоящее приключение, – заметил он. – Наверное, нам всем немного грустно, оттого что оно скоро закончится, да?
Мама и Каспия, кивнув, посмотрели друг на друга. Они обе привыкли и к слегка полинялым обоям в цветочек, и к старому столу, за которым Минна и Розалинда наверняка сидели вдвоём.
– Джек говорит, что не хочет меня отпускать. Особенно сейчас, когда взял подряд на новой стройке. Прямо на реке! – сказал папа и вздохнул.
– А у меня ещё осталось столько кулинарных курсов, на которых я хотела бы побывать, – сказала мама и тоже вздохнула.
Каспия молча уставилась в свою пустую тарелку.
– Кажется, и тебе здесь понравилось, правда, Кэсс? – спросил папа. – Знаю, поначалу ты была не в восторге от того, чтобы провести лето в Бруклине… Может, ты по-прежнему хочешь домой? Элли и Ларисса наверняка считают дни до твоего возвращения.