Кажется, нет выхода, только продвинуться дальше, опять вниз, проваливаться в небытие рассудка, когда видишь привычную мысль. Всё отражает вину, которой нет, лишь в голове она бытует, потому, что видно, меняется во взгляде, так как таковы линзы нервозности. Человек виновен, что позволил поменять здравомыслие на поиск вины, сбившей прицел мозга, который ушёл в осязании вины, не оправдание. Ибо, когда человек может быть прав перед своей совестью? Когда видит суть и правду, не принимает любую ложь, подкинутую сознанием, за истину, ибо цель у него: запутать, убрать подальше нить рассудка, чтобы человек погрузился в сочинении обвинительной речи. Чем дальше уходишь в темный лес, тем не видно края ночи, опоясывающей мозг и зрение в суть, которая должна увидится, но нет четкости зрения и понимания, как добраться до успокоения, принятия разумности событий ума, который начал обвинять...
Но нельзя помыслить о сути, ибо заменяется невысказанной тайной, которая рушит надежды, прорубает путь из глаз, кровоточащих слезами, вырывается наружу, сметая ресницы. Они хотели сдержать, были последней стеной, которой нет. Безумие захлестывает разум, который погружается во тьму. Не здраво думаешь. Ведешь жизнь в пропасть, ибо взбаламученная душа не думает. Она обвиняет и хочет добиться, чтобы человек сошел с ума в поиске виноватых, тех, кто примет вину, а, если не найдет, то будет себя корить, уничтожать, пока не добьется цели, то есть раскаяние за то, что не совершал. Цель не в поиске убийцы, а в том, что разыграть спектакль, продать билеты всем тараканам, сбежавшим из головы. Они разрушают жизнь, рассудок, здравие и ментальное здоровье, ибо ненормально обвинять в том, чего нет. Тут важность процесса, может, садизма, либо желание стать флагеллантом, который бичом доказывает вину…
Речь о подходе к решению проблемы, накатывающей волнами и не дающей решить катастрофу, в которую может вылиться следование, где шаги идут за миражом сути. Она отражает внутренний диссонанс, не реальное положение вещей, ибо родители приняли наш уход, а остальное сам додумал. Может, для того произошло, чтобы понял, как ощущала мама и папа в момент, когда покинули Уран, но они не горели желанием вернуться обратно. С годами крепло сожаление, было разделено с жалостью, которую показали детям, не видевшим, как жили. Но ситуация, что со мной происходила, относится к разделу, чего нет в реальности: Мада и Аве отпустили нас без угрызения совести, с чистой душой, потому придумано, но как сказать себе в прошлом, что не мое, не надо следовать. Не обвинять себя, найти покой и радость, что на шаг стал ближе к цели, увидеть цель вблизи, не жить, как заведено, земля, огород, сбор урожая, повтор, потому мы ушли…
Вижу, как начал трогать себя за волосы, вырывая часть из них, которые были слабыми, потому не носили крепкой защиты от усилий, здесь приложенных. Сестра начала трогать за руку, обеспокоенно смотря в сторону. Сначала она делала бессловесно, полагая, что ничего серьезного, ибо сам должен выйти из состояния, но не выходил. Астра трогала руку, пытаясь остановить, понять, в чем дело долгого молчания, какие причины продолжительной тишины, забирающей внимание, не дающей права начать делать новые шаги по достижению цели. Почему, наконец, не реагирую на прикосновения, ведь они должны были успокоить, дать повод для осознания, как принять помощь, спасти себя из вины. Но никак не наступало, в душе крепло знание, которое ничто не дает понятия спокойствию, ранее обретенному. Оно стерлось в прибывшем страхе…
Астра насторожена, так как видела со своей точки зрения, потому имела чувства, как переживания, так как брат долгое время пребывал в себе, не мог выбраться без помощи, ибо глубоко ушёл в осознание вины.
Сестра начала говорить слова, чтобы понять, что именно случилось:
– Братик, ты где? Что видишь? Это сон наяву? Ты должен пребывать здесь, не витать в облаках, дабы забыть реальность, которая ждет, чтобы мы реализовали, не стояли на месте. Не надо рыться в голове, дающей поводы для отторжения важного и нужного сейчас, не в осознании вины, что улетели, оставили родителей вдвоем. Они разрешили полет, потому должны исполнить, не искать того, чего нет, вечно блуждая в поиске вины, что невозможно увидеть в жизни, так как не надо глубоко погружаться в понимание, что сделали. Это должно было случиться сегодня.
Цель была явно подмечена, отозвался голосом, который был под водой:
– Зачем так поступили? Оставили одних, как будут жить? Они не справятся с хозяйством! Что будут делать, если захотят собрать урожай? Надо вернуться, и исправить, пока не случилось, о чем будем жизнь жалеть, как наши родители. Ты со мной? Могу один.
Астра дала понять, что не согласна с позицией, а потому обрушила:
– Не надо жить представлениями, которые придумал в голове. Лучше живи настоящим. Ты помнишь, что говорили сегодня? Отпускают нас без зазрения совести, потому надо принять, действовать, не жалеть, что произошло. Если вернемся, то потом не сможем выбраться, потому надо решить проблемы, хоть время катится к полночи. Вспомни, что они говорили, рассуди здраво.
Слышу голос, который наблюдаю в прошлом, которое происходит здесь:
– Мне шепчут в голове, что поступили не так, как должны были, ибо не должны были поступать, оставлять одних. Нудит в голове писк, повторяя фразу. Не могу думать, раз застыло в повторе, говоря, что мы сделали не так, как надо. Нас ждут, мы можем исправить, пока не стало поздно. Им беда грозит. Давай посажу корабль обратно на Фаэтон, мы никуда не улетим, ведь можно сделать в другой раз. Зачем делать сейчас, есть же масса шансов сделать по-иному, но позже. Ещё раз план продумать, ибо наш плохой, не может исполниться, если не обсудить. Родителям не будет больно, мы не будем сожалеть, что улетели, как они в далеком прошлом. Ведь вина сильна, и наше принятие дальнейших событий даст радость, что обрели желанное. Оно давно бы настало, но не были готовы, потому надо ожидать...
Заметил, как у сестры белеют костяшки пальцев, настолько сильно сжала ладони в кулаки. Заметил, впились ногти в плоть руки и появились первые капли крови, выдавливаемые ненавистью. Астра вдохнула и выдохнула воздух, попыталась сказать спокойным голосом:
– Зачем нам возвращаться, если мы улетели? Хоть понимаешь, как родители расценят слабый поступок, потом не отпустят, будем вечно сидеть, выращивать урожай, собирать. Как собирать в скором времени, если скоро зима. Зима, Адам! Проснись!
На последних словах не выдержала, закричала, ибо нервы были на пределе и на последнем издыхании спокойствия, потому сестру закатила волна злобы и ненависти. Заскрежетали зубы, тугие слова выкатились из косых губ:
– Не смей идти на посадку, Адам, это слабовольныйпоступок, который нуждается в объяснении. Назови мне хотя бы одну причину, которая будет звучать здраво, зачем мы должны вернуться? Мы покинули, напоминаю тебе.
С сожалением замечаю, что рука устремилась к рулю, дабы направить корабль вниз. Сестра не могла стерпеть. С криком: «Ар!» кинулась в мою сторону, оттолкнула от руля, повалив на пол, едва рука прикоснулась к рулю.
Нет сил, скинуть её, сестра придавила собой, что может быть объяснено изначальным ускорением, с которым обрушилась на меня, свалив на пол. Тогда был в бессознательном состоянии, потому ничего не мог предложить взамен. Она была сильнее, чем я, характером и гибкостью тела, словно пантера набросилась на жертву, которая не ожидала нападения.
Жертва спутано и не связно говорит, не понимая, зачем так поступила:
– Что ты делаешь, Астра? Почему свалила на пол, угрожающе щеришь зубы? Я что-то натворил? Или реально была опасность, от которой спасла? Ничего не понимаю. Давишь на грудь, слезь, пожалуйста, прошу.
Астра настороженно смотрела сверху, не понимая, куда делось непонимание, почему глаза стали открытыми, не полузакрытыми, как в дреме.
Но прежде, чем встать, сказала:
– Не грозись, что посадишь корабль на Фаэтон.
– Зачем его сажать? – ответил, не понимая её. – Ты о чем?
Сестра встала с меня, помогла встать, взъерошив волосы, потом неожиданно прыснула смехом, начав щекотать. Хохот пронзил насквозь мое состояние, не мог сопротивляться щекотке, потому сложился надвое в приступе смеха. Наконец, сестра, увидев беспомощность, отступила.
Зачем серьезно посмотрела в глаза и спросила:
– Ты, не помнишь, что делал? Грозился посадить корабль. Когда потянулся к рулю, не выдержала, свалив тебя с ног, прости меня за поступок, который должна была сделать, а то иначе сделал не обдуманное действие.
Потираю ушибленный бок, до которого боль дошла не сразу, видимо, смех имел действие, который заглушил приступ. Сестра, заметив, ушла за льдом, затем вернулась, заботливо подняла край рубашки, приложив лёд, затем вновь посмотрела в глаза с вопросом:
– Ты ничего не помнишь?
Отрицательно покачал головой. Затем задумался, отошёл от сестры и сел в кресло, потирая виски, стал искать ответ на вопрос вдумчиво. По состоянию можно прочитать, как мысль движется по мозгу, какие извилины минует, дабы активировать серое вещество, чтобы узнать ответ на вопрос. Наконец, нейронные связи заработали, начал думать взвешенно, ибо хотел понять, откуда возникает тяга к весам, которые заваливаются в одну сторону, не могу отследить состояние, где сплю, а, где бодрствую. Отследить, где находится сознание в момент времени, какие причины может принять, от чего зависеть, ибо вызывает настороженность и внимательность, почему забываю действия.
Ухожу в раздумья, что сестра беспокоится, смотрит в глаза, но они, к счастью, открыты, не часто моргают, значит, умом погружен в мысль, это черта, когда можно судить о задумчивости, сестра знает. Она успокаивается, не тревожится по мелочам, смотрит в окно, ментально считая, сколько лететь, какой срок потеряли, надо ли ускорять двигатели, дабы прилететь пораньше. Но торопиться нет смысла, надо исходить из мощности двигателей.
Но сейчас ушёл в мысли понимание, зачем поступки, что не помню, делал. Долго ищу ответ, но нет намека на то, ответ может быть найден, или нет. Потому Астра терпеливо ожидает, но затем смотрит внимательно за пределы корабля, начинает догадаться, что ответ на поверхности, не глубоко.