застрахован от психологического шока.
Представления буддистов о конечности и изменчивости всего мирского уравновешиваются верой в возрождение и обновление. Здесь, на фоне сурового, но поразительно прекрасного пейзажа буддийская концепция непостоянства и переменчивости, несущественности собственного «я», перевоплощения и преемственности из абстрактной идеи превращается в повседневную реальность.
В VII веке, когда послание Будды о любви и сострадании было впервые услышано на Тибете, местные жители были такими же дикими и враждебными, как здешняя природа.
Ранние источники времен китайской династии Тан донесли до нас первые сведения о Тибете. Эти описания едва ли совпадают с нашими современными представлениями о мирной и богопослушной общине, которая возникла здесь позднее.
«Сотни и тысячи мужчин, готовые взять в руки оружие. Они созывают войско с помощью Золотой Стрелы. Луки и мечи никогда не покидают их. Они почитают физическую силу и презирают старость. Их общество подчиняется строгой военной дисциплине. Во время битвы задние ряды вступают в бой не раньше, чем передние шеренги уничтожены все, до последнего воина. Они славят смерть на поле брани и почитают за позор пасть жертвой болезни. Наказывая даже за ничтожную провинность, они вырезают глаза, отрезают ступни или нос, а также устраивают провинившемуся порку кожаным кнутом».
Перед тибетскими завоевателями трепетала вся Азия. Они пошатнули империю Тан, несколько раз взяв штурмом ее столицу. Они неоднократно одерживали победы над индийскими династиями, завоевывали опорные города Великого Шелкового пути, они разбили багдадского халифа в нескольких битвах. Это была огромная сила, как в первом тысячелетии нашей эры — легендарный Чингис-Хан.
Учитывая месторасположение Тибета, — Китай и Бирма — на востоке, Индия на юге, Россия на севере и арабские империи на западе — военная экспансия Тибета представляла серьезную угрозу.
Но тысячу лет спустя, к XVII веку, тибетская нация совершила то, что поставило ее в один ряд с величайшими цивилизациями нашего времени. Она демилитаризовалась. Отголоски некогда воинственного прошлого можно увидеть сегодня в национальных Тибетских видах спорта — поло и стрельбе из лука. Однако нация осознанно и самостоятельно избрала для себя иной путь развития.
Тибет — уникальная цивилизация. Ни одно общество на Земле не претерпело таких радикальных изменений и не повторило этот путь. Тибетская модель цивилизации — общество, в котором нет места насилию и где политические конфликты разрешаются путем мирных переговоров.
Из руин кровавого прошлого по всей стране восстали монастыри. На смену отрядам воинов пришли легионы монахов. К концу XVII века преобразование Тибета было завершено. Вместо мечей люди вооружились серпами, на месте крепостей выросли храмы. Вот так, наперекор исторически заданному пути, возникло мирное самодостаточное общество, чуждое насилию и нацеленное на поиск духовной мудрости. Это люди необычайной душевной широты, их единственное стремление совершенствоваться, продолжая постигать мудрость жизни.
В Тибете не было голода. Люди имели все необходимое, чтобы выжить. В этой жизни ты аристократ, в следующей, быть может, будешь крестьянином, все это не имело никакого значения. Были страдания, но страдания есть повсюду, где существует жизнь. Было неравенство, но неравенство есть в любом обществе. Но общая концепция жизни в Тибете была уникальной, это был своего рода эксперимент, в котором все жители принимали участие.
Тибетский эксперимент чрезвычайно интересен, стержень его — религия; смысл его — в построении общества, основанного на идеалах просвещения, на идее альтруизма. Истинно альтруистическое общество, институты которого призваны служить этим идеалам, и воспитывать как можно больше людей в этом духе.
В системе западной цивилизации все как раз наоборот. Мы создаем институты и концептуальные схемы, в которые затем пытаемся втиснуть людей. Вместо того, чтобы взять за основу прекрасный идеал, а затем создавать институты и структуры для служения этому идеалу. Эксперимент тибетской цивилизации основан на абсолютном альтруизме: «Я делаю все для другого».
На рубеже двадцатого века в Тибете было более шести тысяч монастырей. Четверть населения страны добровольно вступило в религиозные ордена, дав пожизненный обет безбрачия и приверженности буддийскому учению. Каждая семья почитала за честь отдать хотя бы одного сына в услужение Богу, часто прежде, чем он достигал пятилетнего возраста.
Верховным религиозным и светским правителем Тибета является Далай-лама, верховный священник ламаистского культа. Согласно учению о переселении душ, считается, что в момент смерти душа покидает тело, чтобы потом вселиться в новорожденного младенца. Поисками младенца, могущего оказаться следующим земным воплощением как Далай-ламы, так и других Просветленных буддийских священников занимаются служители культа весьма высокого ранга.
Этот процесс не признает социальных границ. Например, нынешний правитель Тибета в изгнании Далай-лама XIV родился в семье погонщика мулов. А когда его нашли буддийские священники, он в одночасье переселился из убогой хижины во дворец с тысячью комнат, заполненных несметными сокровищами.
Готовясь надеть мантию верховного духовного лидера Тибета, Далай-лама проходит серьезный курс обучения, который включает логику, тибетское искусство, медицину, историю. Ему приходится учить наизусть тысячу страниц буддийской литературы и медитировать по четыре часа в день.
Семьдесят пять процентов тибетского бюджета шло на финансирование образования духовенства и содержание религиозных институтов. Монастыри являлись оплотом культуры, как храмы, в которых поклонялись богам, и высшие учебные заведения. Подобно Гарвардскому и Оксфордскому университетам, эти храмы были центрами образования, вмещавшими богатейшие библиотеки религиозной и научной литературы. Тысячи буддийских текстов были переведены, издавались новейшие трактаты по медицине, астрологии, психологии, которые затрагивали сложнейшие проблемы времени и пространства.
Однако при таком высоком уровне знаний, в Тибете все же не было печатных станков. Печать осуществлялась при помощи деревянных досок. Тибет ломает все традиционные представления о развитой цивилизации: высокоразвитое в интеллектуальном отношении и продвинутое духовно, во многих аспектах тибетское общество, несомненно, осталось крайне примитивным. Даже колесо, извечный символ прогресса, применялось здесь преимущественно в религиозных целях. Молитвенные мельницы — огромные и крохотные — безостановочно вращаются, посылая Богу одному ему понятные зашифрованные послания.
Вместо того чтобы защищать границы своего государства, тибетцы посвящали все свое время образованию и духовному совершенствованию. Вместо того чтобы вести завоевательные войны, они строили монастыри. Всю духовную и умственную энергию они направляли на размышления о сострадании, переменчивости бытия и смысле жизни и смерти. Люди, которые в прошлом готовы были воевать и сложить головы на поле брани, теперь всецело посвятили себя поиску духовной истины.
В те далекие времена вся торговля со странами Востока осуществлялась по суше. От Вены до Пекина по легендарному Шелковому пути шли караваны верблюдов, нагруженных заморскими диковинами, стеклянной посудой, мехами, зеркалами, розовыми кораллами, солью, шелком, приправами и коврами. Тибет располагался на пересечении основных торговых путей Центральной Азии, и его жители были вовлечены в активную торговлю. Они покупали и продавали все, что имело какую-либо ценность. Но бесспорным сокровищем Тибета оставались религия и сильный институт духовенства.
На протяжении восьмисот лет Тибет обходился без какой бы то ни было армии. Все это время тибетцы защищали свою территорию, религию и культуру исключительно с помощью духовной силы. Их ламы и первосвященники были самыми влиятельными и почитаемыми лицами в Центральной Азии. Правители соседних государств, в том числе китайские императоры и монгольские ханы, сделались учениками тибетских лам. Взамен они обещали защищать Тибет от посягательств внешних врагов.
Во все века тибетцы были отважными путешественниками, проявлявшими мужество и необычайную выносливость в дальних походах. Но для буддистов главное в жизни путешествие было то, которое они должны были совершить после смерти.
Тибет стал закрытой для иностранцев страной, после того как в 1873 — 74 гг. англичане предприняли первую неудачную попытку проникнуть туда с завоевательски-ми целями. Страна Снегов — территория весьма изолированная в географическом отношении, и эта изолированность природная в сочетании с изолированностью политической, способствовали рождению множества легенд и домыслов об этой неведомой для европейцев стране, ее народе, загадочных мудрецах-отшельниках, живущих в горах, о тибетских «тайных доктринах».
Конечно, все это не могло не привлечь внимания ученых, наиболее отважных миссионеров, авантюристов и агентов различных разведок, в первую очередь, английских и российских. Дело в том, что в этот период девятнадцатого века Россия и Великобритания вели «Большую Игру» по разделу сфер влияния на Дальнем Востоке.
Вот что пишет А. Бреславец в предисловии к книге Александры Дэви-Нил «Посвящения и посвященные в Тибете», Санкт-Петербург, 1994 г.:
«Существенную роль в последующих драматических для Тибета и России событиях сыграла программа, представленная 13 февраля 1893 г. царю Александру III в секретной докладной записке «О присоединении к России Китая, Тибета и Монголии». Автором записки и инициатором ее реализации был надворный советник Петр Александрович Бадмаев. Столь откровенные авантюрные намерения, подкрепляемые конкретными действиями российских военных и коммерческих кругов, направленные на захват огромной сырьевой базы и рынка сбыта Дальнего Востока, вскоре стали известны зарубежным спецслужбам и вызвали резкое противодействие не только Великобритании, но и других заинтересованных государств.