Согласно «Книге Мертвых», высшая степень понимания и просветления, а значит — максимальная возможность освобождения — достигается человеком в момент смерти. Вскоре после нее возникают «видения», которые в конечном итоге приводят к новому рождению, причем изначальный ослепительный свет постепенно тускнеет и дробится, а видения становятся все более жуткими. Такое нисхождение поясняет отчуждение сознания от освобождающей истины по мере приближения к моменту физического рождения. Наставления «Книги Мертвых», которые лама читает над мертвым телом, предназначены для того, чтобы на каждом этапе новых иллюзий и заблуждений напоминать умершему о постоянной возможности освобождения и объяснять природу его видений.
Со времени появления в Европе в 1927 г. «Книга Мертвых» была моим постоянным спутником — ей я обязан не только важными идеями и открытиями, но и своими глубочайшими прозрениями. В отличие от «Египетской Книги Мертвых», которая говорит одновременно слишком много и слишком мало, «Бардо Тёдол» представляет собой вполне умопостигаемое учение, имеющее в виду не богов или дикарей, а самых обычных людей.
И «гневные», и «мирные» божества понимаются в нем как сансарические проекции человеческой души, что просвещенному европейцу кажется очевидным, поскольку напоминают его собственные банальные построения. Но хотя европеец с легкостью может счесть эти божества проекциями, он совершенно не способен одновременно говорить об их реальности. «Книга Мертвых» делает именно это благодаря важнейшим своим метафизическим предпосылкам, чего не может просвещенный и непросвещенный европеец. «Книга Мертвых» исходит из неявного допущения антиномичности любых метафизических утверждений, а также из идеи качественного своеобразия разных уровней сознания и обусловленных ими метафизических реальностей.
В основу этой удивительной книги положено не скудное европейское «или-или», а величественное и утверждающее «и — и». Эта формула может показаться западному сознанию спорной, поскольку Запад предпочитает ясность и недвусмысленность, что позволяет одному мыслителю рьяно признавать существование Бога, а другому с неменьшей категоричностью его отрицать. Интересно, как отнеслись бы эти враждующие собратья к следующему высказыванию: «Осознав, что пустота твоего разума есть состояние Будды, ты достигнешь состояния Божественного Разума Будды?»
Боюсь, что такого рода высказывания совершенно неприемлемы ни для философии, ни для богословия Запада. «Книга Мертвых» в высшей степени психологична, в то время, как наша философия и богословие до сих пор пребывают на средневековом, допсихологическом уровне, на котором позволяется выслушивать, объяснять, защищать, критиковать и обсуждать только отдельные высказывания, но не лежащие в их основе догмы, выносящиеся за пределы всякого обсуждения.
В «Книге Мертвых» говорится: «Твое сознание, сияющее, пустое, неотделимое от Великого Источника Света; оно не рождается и не умирает, оно — немеркнущий Свет, Будда Амитаба».
Душа (или индивидуальное сознание) не только не ничтожна, но она и есть сияющее Божество. Вапад или считает такое заявление опасным (а то и просто богохульным), или бездумно принимает его, страдая впоследствии от теософской инфляции. В этом вопросе мы всегда умудряемся занять неверную позицию.
«Книга Мертвых» открывает умирающему глубочайшую истину, согласно которой даже боги есть не что иное, как сияние и отражение нашей собственной души; Солнце на Востоке не меркнет, как померещилось бы христианину, у которого «похитили» Бога; напротив, человеческая душа оказывается светом божества, а божество — душой. «Книга Мертвых» говорит о первичности души, что крайне важно, ибо это единственное, в чем жизнь нас не убеждает. Умерший освобождается от мира «данностей»; цель «Книги Мертвых» — помочь его освобождению. В посвящении живущего загробный мир — это не мир после смерти, а переворот в его взглядах и стремлениях, психологический загробный мир, или, прибегая к христианским понятиям, искупление мирских соблазнов и греха. Искупление — есть отвержение и избавление от неведения мрака, движение к просветлению и освобождению, к победе и выходу за пределы всякой «данности».
ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ИДЕЙ «КНИГИ МЕРТВЫХ» И ПСИХОАНАЛИЗА
Итак, «Книга Мертвых» описывает процесс посвящения, цель которого — вернуть душе божественную сущность, утраченную ею с физическим рождением. В соответствии с этим, описанное в «Книге Мертвых» посвящение представляет собой ряд ослабевающих пульсаций, завершающийся новым рождением. Единственная разновидность посвящения, которая известна в настоящее время на Западе, — это анализ бессознательного, осуществляемый врачом с психотерапевтическими целями. Такое проникновение в лежащие ниже уровня сознания слои — есть разновидность рациональной майевтики по Сократу: выявление психического содержания, в зародыше пребывающего в подсознании.
Первоначально психотерапия была связана с психоанализом Фрейда и сосредоточивалась в основном на сексуальных фантазиях. В «Книге Мертвых» этой области соответствует «Сидпа», последняя, низшая область, в которой умерший, не сумевший усвоить смысл поучений двух первых частей книги — «Чигай Бардо» и «Чёнид Бардо», — становится жертвойгсвоих сексуальных фантазий и прельщается видениями соединяющихся любовных пар. Наконец, одно из материнских чрев улавливает его и вновь рождает в этом мире.
Как и следовало ожидать, в действие вступает эдипов комплекс. Если карма умершего такова, что он родится мальчиком, то он влюбится в свою будущую мать и возненавидит отца, и наоборот, будущая девочка почувствует влечение к тому, кто станет ее отцом, и отвращение к матери. Европеец проходит эту специфически фрейдистскую область, когда с помощью психоанализа извлекается на свет содержание его бессознательного, но он движется при этом в обратном направлении — от детских сексуальных фантазий к материнскому чреву.
В кругах психоаналитиков была высказана гипотеза, что главная психическая травма обусловлена переживания «ми в момент рождения; более того, психоанализ пытается восстановить воспоминания о внутриутробном периоде существования. К несчастью, европейский ум достигает на этом своего предела. Можно, казалось бы, ожидать, что психоанализ Фрейда успешно проникнет в область так называемых внутриутробных переживаний и пойдет дальше; произойди это — и психоанализ покинул бы область Сид па и проник в низшие слои Чёнид.
Однако, опираясь на современные биологические представления, это рискованное предприятие не может увенчаться успехом: основанной на нынешних научных предпосылках подготовки для этого явно не достаточно. Если бы путешествие все-таки удалось продолжить, это наверняка привело бы к постулату о предутробном существовании (т. е. о подлинном существовании в области Бардо) при условии, что удалось бы обнаружить какой-нибудь след этого существования. Как известно, далее чистых гипотез относительно внутриутробного опыта психоанализ не продвинулся; даже пресловутая «травма рождения» обернулась трюизмом вроде того, что «жизнь — это болезнь с неблагоприятным прогнозом, ибо исход ее всегда фатален».
Психоанализ Фрейда не пошел, по существу, дальше области Сидпа, то есть не сумел отделить себя от сексуальных фантазий и прочих «несовместимых тенденций, порождающих беспокойство и иные аффекты». Тем не менее, фрейдизм предпринял первую на Западе попытку исследовать, хотя бы снизу, из сферы животного инстинкта, — ту область психики, которой в тантрическом ламаизме соответствует область Сидпа. Вполне понятный страх перед метафизикой помешал Фрейду проникнуть в область «оккультного».
Согласно психологии «Сидпа Бардо», состояние Сидпа характеризуется мощным потоком кармы, уносящим умершего к «вратам материнского чрева». Из области Сидпа невозможно движение назад — она отрезана от области Ченид интенсивным стремлением вниз, в сферу животного инстинкта и нового рождения. Это значит, что всякий, кто проникает в область бессознательного на основе чисто биологических предпосылок, неизбежно застрянет в сфере инстинкта и, вновь и вновь выбрасываемый в область физического существования, не сумеет ее покинуть.
Именно поэтому фрейдизм остается в пределах негативной оценки бессознательного, исчерпываемой формулой «всего-навсего». Необходимо отметить, что подобное представление о душе — типично западное, только выраженное гораздо яснее, проще и безжалостнее, чем выражали его другие. Что касается «разума», то даже Макс Шеллер с сожалением заметил, что его могущество, мягко говоря, весьма сомнительно.
С помощью психоанализа рациональный западный дух вторгся в область, которую вполне допустимо назвать неврозом Сидпы, и остановился здесь, удерживаемый догмой, согласно которой все психическое субъективно и индивидуально. Но и это вторжение оказалось весьма полезным, так как позволило сделать новый шаг за пределы сознания. Благодаря ему становится понятно, что читать «Книгу Мертвых» европеец должен от конца к началу. С помощью западной науки мы более или менее усвоили психологический характер «Сидпа Бардо», и теперь перед нами стоит задача усвоения предшествующего ему «Чёнид Бардо».
Состояние Чёнид — область «кармических видений» или иллюзий, проистекающих из психического остатка прежних существований. Согласно восточным представлениям, карма — это нечто вроде психической наследственности, основанной на гипотезе о перевоплощении (в крайней ее форме на гипотезе о вневременности души). Ни европейская наука, ни европейский разум эту гипотезу понять не могут.
К тому же мы слишком мало знаем о посмертном существовании души и не понимаем, как вообще об этом можно что-то утверждать. Таким образом, принимая концепцию кармы, мы предусмотрительно истолковываем ее как психическую наследственность (в самом широком смысле этого слова).
Психическая наследственность действительно существует, поскольку наследуются такие психологические характеристики, как черты характера, творческие способности, предрасположенность к определенным болезням и т. п. Впрочем психологическая сущность этих сложных явлении ничуть не страдает от того, что естественные науки сводят их к тем или иным физическим явлениям. Среди наследуемых психологических характеристик имеется класс свойств, не зависящих ни от рода, ни от расы, к которым принадлежит индивидуум, — универсальные характеристики сознания.