— Не уходи! — прошептала она Тейтуму.
И он ответил:
— Я здесь. Я никуда не уйду.
Глава 90Дейл, Вирджиния, понедельник, 19 сентября 2016 года
О посттравматическом синдроме Зои знала очень немного, однако была уверена: людям, на которых обрушилась эта напасть, не полезно заботиться о других таких же бедолагах. И тем не менее именно этим занимались они с Андреа — заботились друг о друге. И, пожалуй, получалось неплохо.
Конечно, не обходилось без проблем. Так вышло, что их травмы друг другу противоречили. Зои стремилась круглые сутки держать открытыми все окна в квартире. Ей нужны были свет и воздух, уличный шум звучал для ее ушей сладкой музыкой. Андреа предпочитала, чтобы и двери, и окна были закрыты и заперты на все замки. Она превратила квартиру в маленькую крепость, куда не проникнут незваные гости. Сестры искали и находили компромиссы. Например, в гостиной окно будет открыто, а в спальне — то, что выходит на пожарную лестницу — всегда закрыто и заперто на задвижку.
Обеим снились кошмары.
Поначалу они спали в одной комнате и даже в одной кровати. После того как Андреа среди ночи, отбиваясь от невидимого противника, оставила на лице у Зои длинную царапину и едва не выдавила ей глаз, от совместных ночевок пришлось отказаться. Однако сегодняшнее утро, ленивое и ласковое, словно в долгожданный выходной, казалось почти нормальным. Зои проснулась от грохота кастрюль и сковородок — Андреа что-то готовила, — вылезла из постели и, моргая, прошлепала на кухню.
Сестра стояла у плиты, что-то напевая себе под нос, — пожалуй, довольно бодро. Рядом с ней на тарелке высилась груда жареных оладий. Андреа сняла со сковородки очередной подрумянившийся оладушек, перевернула и отправила на тарелку, улыбнувшись тому, как ловко подбросила его в воздухе и как ровно он лег.
Зои потянулась к оладьям, но Андреа хлопнула ее лопаткой по руке.
— Ой!
— Не сейчас, — строго сказала Андреа. — Будем есть их с маслом и кленовым сиропом. И еще я купила апельсиновый сок!
— Пожалуйста, только один! — взмолилась Зои. И опять потянулась к оладушкам.
Лопатка опустилась в дюйме от ее пальцев.
— Смотри у меня! — пригрозила Андреа, поигрывая своим орудием.
— Ну хоть чашечку кофе можно? — проворчала Зои, пожирая оладушки жадным взглядом.
— Кофе — пожалуйста.
Зои приготовила себе кофе, терпеливо ожидая, когда темная влага жизни наполнит чашку. Отпила глоток, вдохнула пряный запах. Что за чудо!
А затем — одно молниеносное движение, и верхний оладушек у нее в руках! Зои торопливо запихнула его в рот, при этом едва не подавившись.
— Ты бы себя сейчас видела! — фыркнула Андреа. — Точь-в-точь хомяк!
Зои улыбнулась с набитым ртом и, дожевывая оладушек на ходу, ушла в гостиную.
— Я включу музыку? — спросила она оттуда. Музыка ей теперь требовалась почти постоянно — чтобы заглушить тишину.
— Ладно, только не Бейонсе и не Тейлор — их я больше не вынесу!
— Кэти Перри пойдет?
— Пойдет… — Андреа тяжело вздохнула.
Зои включила "Teenage Dream" и подошла к окну в гостиной, которое Андреа снова закрыла. Распахнула окно и высунулась наружу, глядя на снующие туда-сюда автомобили.
Не нужно быть экспертом по травмам, чтобы понимать огромную разницу между бедой Андреа и ее собственной. Человек, пытавшийся ее убить, сейчас в федеральной тюрьме и ждет суда. А человек, пытавшийся убить Андреа, — на свободе. Копы оцепили здание, проверили все входы-выходы, перекрыли соседние улицы, обыскали весь город — и все же Роду Гловеру удалось уйти.
— Хотела бы я в пятницу вечером так же веселиться! — сказала Андреа у нее за спиной.
— Что? — недоуменно переспросила Зои.
— Как в песне.
— А-а… — Зои не вслушивалась в слова песни, да и мелодией мало интересовалась. Ей просто нужны были звуки. Постоянные звуки, успокаивающие, напоминающие, что она больше не одна и не взаперти.
— Завтрак подан, мадам. Может, выключим этот шум?
— М-м… еще пару песен, а? Сейчас как раз начнется "Firework"!
Андреа вздохнула и с недовольным видом пошла на кухню. Зои поплелась за ней, чувствуя себя виноватой.
Со временем полегчает. Хотелось бы надеяться.
На обеих тарелках высилось по горе оладий, плавающих в озере кленового сиропа. На третьей тарелке нарезанные фрукты — бананы, яблоки, клубника, черника. Такие завтраки созданы, чтобы фотографировать их и выкладывать в "Инстаграм", однако сестры Бентли полагали, что еду лучше есть, а не постить в Интернете.
Зои разрезала оладушек, окунула кусочек в кленовый сироп, наколола сверху на вилку банан и отправила в рот. Закрыла глаза, дыша через нос, всем телом впивая необычайную сладость. В соседней комнате Кэти распевала припев "Firework" — и Зои хотелось, чтобы этот блаженный миг длился вечно.
— Вчера я слышала, — сказала Андреа, — как ты говорила по телефону со своей начальницей. О том, что у вас в отделе кто-то сливает информацию.
— А, ничего особенно. Не беспокойся. Просто кто-то рассказал тому репортеру, что я…
— Это я рассказала.
Зои уставилась на сестру, словно громом пораженная.
— Ты знаешь, что он пишет о тебе книгу? Он позвонил мне. Сказал, что очень хочет посмотреть вблизи, как ты работаешь, что он сумеет прославить твое имя. И все эти идиоты у тебя в отделе, что смотрят на тебя свысока, потому что ты не агент, сразу…
— Андреа! Ты хоть понимаешь, что могло выйти? — Жаль, что Гарри Барри здесь нет: с каким удовольствием она воткнула бы ему вилку в глаз! — Я занимаюсь своим делом не для того, чтобы прославиться. Плевать мне и на эту дурацкую книгу, и на то, кто как на меня смотрит!
— И напрасно. Это очень важно — как ты выглядишь в глазах людей.
— Никогда. Так. Больше. Не делай! Ясно? Не смей разговаривать обо мне с журналистами у меня за спиной! Особенно сейчас, когда мы живем вместе…
— Ну, об этом можешь больше не беспокоиться.
— Вот и хорошо. — Зои все еще злилась — на Гарри. Ей ли не знать, что этот сладкоречивый сукин сын умеет быть чертовски убедительным? Ничего удивительного, что ему удалось запудрить мозги Андреа.
Примерно минуту они ели в молчании, а потом Андреа сказала:
— Я собираюсь съездить к маме.
Во второй раз за сегодняшнее утро Зои едва не подавилась.
— Что?!
— В последние дни она мне покоя не дает. Тревожится за нас обеих. И хочет хоть одну из нас увидеть лицом к лицу.
— Поговори с ней по видеочату.
— Не смешно, Зои.
— Ну ладно, поезжай. Мне-то что? Это тебя она за три секунды с ума сведет… И когда улетаешь?
— Завтра. Уже купила билет.
— А когда вернешься? Могу забрать тебя из аэропорта, если только прилетишь не среди ночи.
— Я… не знаю.
Зои вдруг почувствовала, что что-то не так. Андреа не ела, сидела, опустив глаза в тарелку, и вид у нее был виноватый.
— Дело не в маме?
— Ну почему, в маме тоже…
— Ты не хочешь больше здесь жить.
— Сама пока не знаю. — Андреа подняла голову; в глазах у нее стояли слезы. — Но мне нужно уехать. Хотя бы на время. Подальше от этого города, от воспоминаний, от…
— От меня?
Андреа потянулась за стаканом. На вопрос она не ответила.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — сказала Зои. Ей вдруг показалось, что она тонет.
— Зои, послушай, может быть, это только на несколько дней, чтобы развеяться! Ничего особенного…
— Развеяться?! С мамой?!
— С собой!.. Дело не только в Гловере. Просто мне нужно изменить свою жизнь. Я приехала сюда, плохо понимая, как буду жить и чем заниматься, — и мне здесь не очень-то весело.
Зои положила вилку и закусила губу.
— Я люблю тебя, Зои! — сказала Андреа. — Но сейчас мне нужно побыть одной. Без тебя. Хорошо?
— Хорошо.
— Не сердишься?
— Что ты, Рей-Рей! Как я могу на тебя сердиться! — Она сунула в рот еще кусочек оладьи и начала жевать, не чувствуя вкуса. — Ешь лучше, остынут.
Глава 91
Подходя к палате интенсивной терапии, Тейтум чувствовал, как сердце его сжимается от беспокойства. Вчера, когда он навещал Марвина, старик был под успокоительными: смазанная речь и бледная, почти прозрачная кожа. Подробностей Тейтум не уловил, но слышал, что в рану попала инфекция, и, пожалуй, в первый раз за долгое время задумался о том, что его дед и вправду уже очень стар.
Он собирался с духом, готовясь к еще одному невеселому посещению, как вдруг из палаты донесся взрыв женского смеха. Следом раздался игривый визг, и из палаты вышла средних лет медсестра, качая головой, с широкой улыбкой на лице.
Увидев Тейтума, она остановилась.
— Вы сын Марвина Грея, правильно? — спросила она. — Ну просто вылитый он!
— На самом деле внук, — ответил Тейтум, не слишком польщенный таким замечанием.
Она покатилась со смеху.
— Ах вот оно что!.. Так я и подумала.
Грей вздохнул.
— Ему лучше?
— Я бы сказала, намного лучше! Ваш папаша еще нас всех переживет! Думаю, завтра его выпишут.
— Э-э… уверены, что не нужно оставить его в больнице на день-другой, на всякий случай?
— Знаете, молодой человек, — ответила медсестра, — мы вряд ли смогли бы его здесь удержать! — Она подмигнула ему и удалилась.
Тейтум вошел в палату. Марвин хмуро разглядывал какой-то листок бумаги. Нос у него был еще красный и распухший, но, пожалуй, выглядел он получше, чем вчера.
— Что это у тебя? — спросил Тейтум, присаживаясь на стул у постели.
— Скажи-ка мне, внучек, это семерка или единица? — поинтересовался Марвин, показывая ему листок.
— По-моему, семерка… это что, телефон медсестры?
— Не твое дело. — Марвин положил листок на тумбочку и взялся за телефон. — Кстати, будут спрашивать — всем говори, что ты мой сын. Понял? Это очень важно!
— Хорошо, буду иметь в виду. Говорят, тебя завтра выписывают?
— Давно пора, Тейтум, давно пора! Что за удовольствие торчать в этой дыре? Пить нельзя, курить нельзя…