Что заставило убийцу начать практиковаться на животных?
В этом был некий безумный смысл, если ему хотелось сохранить свои жертвы, но что подтолкнуло его к подобной идее? Прочитанная книга? Просмотренный фильм?
Для убийцы не был критичен сам процесс бальзамирования. Это доказывали его эксперименты с таксидермией. Он просто искал способ сохранять жертвы. Его цель — консервация.
Почему?
Потому что ему требовалось время, которое можно провести с жертвой без следов разложения.
Зачем?
Пока Зои не могла ответить на этот вопрос. Она попыталась покрутить его в голове. Предположим, мужчина начал съезжать на том, чтобы убить женщину и держать при себе ее тело. Неужели он просто перепрыгнул к идее бальзамирования? Это сложный процесс. Сначала ему требовалось определить, что другого способа не существует.
Она опять подумала о цикле. Кривой обучения убийцы. Он продолжал адаптироваться, чтобы действие как можно лучше соответствовало его фантазиям. В данном случае кривая обучения была очевидной, как Зои уже отметила. Убийца все лучше и лучше справлялся с бальзамированием. Но что подтолкнуло его к первой попытке?
Было ли еще одно убийство? Убил ли он кого-то до Сьюзен Уорнер?
— Эй, Скотт, — позвала Зои. — Можешь помочь мне с еще одним делом?
— Конечно, — ответил он и развернул кресло к ней лицом. — С каким?
— Мне нужно проверить кое-какие сообщения об убийствах примерно двухлетней давности.
— О’кей. — Скотт кивнул. — Я могу это сделать со своего компьютера. У меня тут есть ГПАО.
— Пао? Это что?
Зои встала и, подойдя к Скотту, заглянула ему через плечо. На его столе стояло несколько фотографий двух маленьких детей. Она пару секунд смотрела на них, отметив явное сходство со Скоттом.
— Это такая база данных, которой мы пользуемся, — сказал Скотт. — ГПАО — аббревиатура от… мм… что-то там… правопорядок… еще что-то и отчетность.
— Генеральный правопорядок академической отчетности? — предложила Зои.
— Нет, это какой-то бред. Погоди, первое слово вроде бы "главный"… или нет.
— Горячий?
— Гражданский. Гражданский правопорядок: анализ и отчетность, — с облегчением выдохнул Скотт.
— О’кей. От нее есть толк?
— Ага. Первоклассная штука. О каких годах мы говорим?
Первое сообщение о животном поступило в июле 2014 года.
— Попробуй… с тринадцатого по июль четырнадцатого.
Скотт принялся колдовать над формой ввода. Через секунду на экране появился список фамилий. Больше шести сотен.
— Только женщин, — сказала Зои. — И, я думаю, можно исключить огнестрел.
Она не была уверена; вполне возможно, что убийца перешел от огнестрельного оружия к удушению. Однако все убийства совершались вблизи, при непосредственном контакте с жертвой. Даже если удушение было для него новым образом действий, Зои была готова поспорить, что до того убийца пользовался ножом или чем-то подобным.
— О’кей, — произнес Скотт. — Пятьдесят три случая. Бо́льшая часть убийств в Чикаго связана со стрельбой, так что похоже на правду.
— Спасибо, Скотт, — сказала Зои. — Я посмотрю их отсюда.
— Рад, что смог помочь, — ответил он и встал с кресла. — Завтра я попробую сделать тебе доступ к ГПАО с твоего компьютера.
— Спасибо.
— Не за что. Только выключи мой компьютер, когда закончишь. И не читай мою почту.
Зои ухмыльнулась, он вышел. Она уселась в еще теплое кресло и начала просматривать дела, одно за другим.
Она нашла то, что искала, в деле номер двадцать три.
21 апреля 2014 года Вероника Мюррей, двадцати одного года, была найдена мертвой в переулке; тело уже разлагалось. Имелись признаки посмертного сексуального надругательства, причиной смерти было удушение. Тело нашли через шесть дней после предположительного времени смерти, и было очевидно, что его бросили здесь предыдущей ночью. Дело все еще открыто. Убийцу не нашли.
Веронику нашли в нескольких кварталах от ее дома, в Вест-Пулмане, где через три месяца начали исчезать домашние животные.
Глава 45
МЕЙНАРД, МАССАЧУСЕТС,
ПОНЕДЕЛЬНИК, 15 ДЕКАБРЯ 1997 ГОДА
У Зои колотилось сердце, когда она села перед полицейским Уиллом Шефердом. Он что-то сосредоточенно писал, и, когда Зои попыталась заговорить, попросил подождать. Он был тучным мужчиной с черными пышными усами и красным носом; непрерывно шмыгал носом и кашлял, временами сморкаясь в платок. Зои нетерпеливо постукивала ногой, дожидаясь, когда же он закончит.
— О’кей, — наконец сказал Шеферд, отодвигая документ и кладя перед собой ручку. — Так чем я могу тебе помочь?
— Я знаю, кто серийный убийца, — выпалила Зои.
По пути в полицию Мейнарда у нее было время представить, как может развиваться беседа.
По одной версии, полицейский выслушает ее, запишет показания, а затем пойдет получить срочный ордер на обыск дома Рода Гловера. Полиция обнаружит в его комнате все улики, возможно, сопоставит нижнее белье в обувной коробке с жертвами и арестует Гловера.
По другой, менее оптимистичной, версии, копы не будут готовы сотрудничать. Они скажут, что вломиться в дом Гловера — преступление. Скажут, что найденные ею улики нельзя представить суду. Станут часами допрашивать ее в маленькой комнате, будут запугивать. В конце концов она убедит их, что говорит правду. Они будут несколько дней прорабатывать Гловера, возможно, установят за ним наблюдение и, наконец, получат сведения, которые нужны для ордера на обыск. Нижнее белье, обувная коробка, арест.
Чего она не ожидала, так это усталого, незаинтересованного взгляда полицейского.
— И кто это? — спросил он.
— Наш сосед, — ответила она. — Род Гловер.
Казалось, после этих слов полицейский совсем поскучнел.
— Откуда ты знаешь?
Зои выложила все по порядку. Она не хотела, чтобы он счел ее пустоголовым подростком, увидевшим, как сосед занят чем-то странным, и немедленно определившим его в серийные убийцы. Зои объяснила, насколько тщательно она изучила вопрос. Подробно описала, почему Гловер, по ее мнению, соответствует признакам психопата. Она рассказала о встрече у пруда Дюрана, а потом процитировала интервью с "Сыном Сэма", где тот объяснял, зачем возвращается на место преступления. К этому времени на лице полицейского читалась некоторая гадливость, но и заинтересованность, что ободряло. Зои перешла к объяснению, как она пробралась в дом Гловера, напирая на то, что у нее был ключ, следовательно, по сути, в дом она не вламывалась. Она практически не сомневалась, что такая логика не работает, однако это вроде бы выставляло ее в лучшем свете. Рассказала полицейскому о порнографии. Женском белье. Обувной коробке.
— Угу, — сказал он, когда она закончила.
Зои моргнула. Она понимала: речь идет о ее слове против слова Гловера. Она ничего не взяла из его дома, однако считала, что ее рассказа хватит для пробуждения интереса полиции. Теперь им достаточно просто обыскать дом Гловера.
— Возможно, он знает, что я была у него дома, — сказала Зои. — Он может попытаться избавиться от улик.
Шеферд глубоко вздохнул.
— Тебе не следует лазать по чужим домам, — сказал он.
К такому Зои была готова.
— Особые обстоятельства, — ответила она. — У меня были основания считать, что он убийца.
— Ну да, — заметил Шеферд. — Ты видела его у пруда Дюрана, куда каждый день ходит куча народу, потом он сказал тебе о пожаре в офисе, и ты думаешь, что это вранье, но точно не знаешь. И, конечно, ты прочла все эти книги, поэтому разволновалась.
Зои стало жарко.
— У пруда Дюрана не было никого, только он и я, и он странно себя вел… но о’кей, не важно. У него в комнате…
— Есть порнография и дамское белье, — закончил Шеферд.
— На белье была грязь.
— Можно припомнить и другое коричневое вещество, которое пачкает нижнее белье.
Слезы набегают. Нет. Не сейчас. Он точно не воспримет ее всерьез, если она сейчас расплачется.
— Его носки…
— Были влажными, да. Судя по описанию, он изрядный неряха. Послушай, Зои, я понимаю, что ты напугана. Весь город напуган. Но если ты дашь нам заниматься своей работой…
— Я хочу, чтобы вы занимались своей работой! — выкрикнула Зои, голос сорвался. Она не выдержала. Из глаз брызнули слезы, голос стал ломким. — Просто проверьте его! Я же говорю, это он. Может, я ошибаюсь, но должны же вы хотя бы проверить…
Шеферд оценивающе посмотрел на нее, будто размышляя над ее словами.
— Ты сказала, Гловер? — наконец спросил он.
— Ага. — Она вытерла слезы рукавом.
— Погоди, — сказал полицейский и, кряхтя, поднялся.
Он подошел к картотечному шкафу, открыл верхний ящик и, пошуршав там, выудил пачку бумаг. Пролистал страницы, одну за другой, потом посмотрел на Зои.
— Род Гловер?
— Да.
— Угу. Он определенно не тот парень.
У нее упало сердце.
— Откуда вы знаете?
— Когда убили бедняжку Клару, рядом с Гловером было семьдесят восемь человек. И я был с ними.
— Семьдесят восемь человек? — Зои понятия не имела, о чем он говорит.
— Девочки, когда Клара пропала, организовали поисковую группу. Род Гловер есть в списке. Время поисков совпадает со временем убийства. Это значит, что у него есть алиби. — Он говорил медленно, будто желая, чтобы Зои поняла все до последнего слова. — И я говорю тебе: хватит называть соседей серийными убийцами. Нам сейчас такое не нужно, о’кей?
— М… может, он только сказал, что будет участвовать в поисках, а на самом деле…
— Слушай, милая, оставь полицейскую работу взрослым, хорошо?
Зои покраснела, губы дергались от унижения. Ей казалось, что она сейчас умрет.
— Ты же девочка Клайва Бентли, верно? — спросил Шеферд.
— А… ага.
— Я думаю, пора отвезти тебя домой.
Эти пять минут в полицейской машине оказались худшей поездкой за всю жизнь Зои. Ей все время казалось, что сейчас ее вытошнит, но она быстро сообразила, что едет в патрульной машине и не сможет открыть ни окно, ни дверь. Обняв себя руками, Зои дрожала и всхлипывала. Ее знобило, но она не могла заставить себя попросить Шеферда включить обогрев. Она ошиблась, обв