[361], отведите его на место, да приложится к языку его печать молчаливости». Холодная сталь большой печати касается языка, приподнимается повязка с глаз и в полутемной ложе посвящаемый видит себя в замкнутом кругу обнаженных длинных мечей, острием направленных на него; он различает своеобразно одетых людей, держащих мечи, впервые видит тех, в братство коих принят, и сразу успокоенно соображает, что находится в своем кругу по общественному положению. Всматриваясь пристальнее, с удивлением узнает знакомые лица и среди них много офицеров, но никто приветливо не улыбается, все хмуро молчат. Отдельно от прочих, на возвышении, под голубым балдахином стоит, по-видимому, управляющий ложей — на нем голубая мантия и голубая шляпа, в правой руке белый молоток. «Все сии мечи, государь мой, — обращается он к Симанскому, который сразу признает обладателя кроткого голоса, предлагавшего ему такое множество вопросов после входа его в ложу, — все сии мечи, коих острие противу вас устремлено, ныне и всегда готовы суть поборствовать за вас, в какой бы вы стране не были, дотоле, доколе вы стараться будете исполнять все доблести, свойственные свободным каменщикам. Но внемлите», — крепчает вдруг кроткий голос и властно, почти угрозой звучат последующие слова: «Сии самые мечи извлекутся и устремятся мстительною десницею противу вас, если вы клятву свою и подобающую молчаливость нарушите. Надлежит вам ведать, что мы и все рассеянные по вселенной братия наши, став ныне искренними и верными вам друзьями, при малейшем вероломстве вашем, при нарушении от вас клятвы и союза, будем вам лютейшими врагами и гонителями. Ополчимся мы тогда жесточайшими противу вас гонениями и исполним месть, напомним вам, что вы сами пред Всемогущим Зиждителем мира, пред всеми здесь присутствующими братьями и предо мною, мастером сея ложи, клялись и, применив обет свой в вероломство, заслужили себе казнь. Но я уповаю, — заканчивает Евреинов свою речь, медленно, с расстановкой отчеканивая каждое слово, — я уповаю, что сии мечи на защищение и оборону братий наших определенные, не обагрятся никогда кровью недостойных каменщиков. В таковом уповании преклоним мечи к полу храма»[362]. Мгновенно взблескивает сталь длинных мечей и дружным ударом опускаются мечи на пол. Повязку с глаз снимают совершенно. В воздухе, перед посвященным мгновенно вспыхивает крестообразное пламя и тотчас же гаснет при возгласе братьев: «Так проходит слава мира». Великий мастер изъясняет последнее предстоящее испытание: смешение крови с кровью братьев, символический обряд мистического, кровного братского союза, который расторгнуть не в силах даже смерть.
Ярко, светло стало в ложе, постепенно зажглись и разгорелись восковые свечи — три на жертвеннике, шесть в пламенеющей звезде, три в высоких светильниках посреди ложи. Нарядно красивым, праздничным кажется убранство ложи; лазурь тканей, лоск белого лака, золото символических предметов ласкают взор. По приказу Евреинова, оба надзирателя подводят посвящаемого к жертвеннику, повелевают преклонить правое колено, правую руку возложить на Священное Писание, левой держать циркуль. Направив циркуль на грудь посвящаемого, великий мастер трижды ударяет белым молотком по циркулю, громко произнося предписываемую ритуалом формулу посвящения в ученики; в подставленную чашу, наполненную красной влагой — как символ крови ранее принятых братьев — из уязвленной груди капает капелька крови. Братья вкладывают мечи в ножны… Симанский масон!..
Выведенный на несколько мгновений, чтобы одеться, Симанский снова возвращается в ложу: предстоит выслушать объяснение всех символических предметов, в которые включена «мудрость» ученической степени. Эти символы изображены на ковре, разостланном посреди ложи. Затем ему сообщают «слово», «знак» и «прикосновение», посредством которых он может опознавать членов Ордена, и, наконец, ему вручаются эмблемы ученика.
Симанскому вручили: белый лайковый передник (так называемый запон)[363], серебряную неполированную лопаточку на белом кожаном ремешке, две пары мужских и одну пару белых женских перчаток и золотой прорезной равносторонний треугольник с изображением трех связанных факелов[364]. Сквозь ушко треугольника была продета зеленая шелковая ленточка.
Обряд был окончен, новопринятого брата усадили по правую руку великого мастера. Он «читал мне устав, который и слушал я с большим вниманием», вспоминает Симанский, «и поручил меня брату Долгополову, под руководством коего и оставался я до поручения меня брату Апухтину сентября 26-го дня». Поручая новопринятого Долгополову, Евреинов, согласно ритуалу, должен был сказать: «Почтенный брат поручитель, тебе поручается сей новопринятый брат. Научи его исполнению его должностей, а тебе, новопринятый брат, повелеваю именем начальников наших повиноваться сему мастеру, коему ты поручаешься». И Симанский повиновался.
В ознаменование же того, что всякий масон является лишь звеном огромного, всемирного масонского братства, звеном неразрывной цепи[365], масонский ритуал предписывал при окончании посвящения профана образовывать символическую цепь.
Как руки тесно мы все цепию сплетем,
Да тако и сердца любовию съединятся,
раздается хоровая песнь, и для образования цепи братья берут друг друга за руки, причем стоящий вправо берет левую руку своего соседа правой рукой, а стоящий влево — левой рукой правую руку соседа.
Неразрушима в век пребудет цепь священна —
громко поют все братья, и новопринятый с удивлением замечает участие в братской цепи служителей, вошедших в помещение ложи во время первой строфы песни. Собиратели милостыни обходят всех присутствующих.
Блажен кто страждущим внимает
И помощь бедным подает,
Кто слезы сирых осушает,
поют они под тихие звуки музыкальных инструментов.
Звучат непонятные для новичка условные речи при закрытии ложи, закрывается библия, бережно уносится ковер с символическими изображениями. Евреинов сосредоточенно, медленно, медленно читает молитву: «Благословение небес да снизойдет на нас и на всех истинных каменщиков и да украсит и обновит нас всеми нравственными, общественными добродетелями».
Гасят свечи…
ГЛАВА II
Не гораздо ли лучше офицер ведает положение своего полка и земледелец свойства полей своих, нежели самый мудрейший наблюдатель самого себя и знает собственное сердце свое?
После праздника посвящения наступии будни повседневной масонской жизни.
Вступление в Орден влекло единовременный расход и постоянные денежные обязательства, от коих избавлены были только неимущие братья.
В ложе Трех Светил, к концу первой недели после приема, принятый обязан был уплатить: за прием 75 рублей, за одежду (т. е. запон, шляпу и перчатки) 15 руб., за знак ложи 15 руб., за патент (брать который было необязательно) 20 руб., служащим при ложе 5 руб. ассигнациями; ежегодными платежами были: 40 руб. на содержание дома, в котором помещалась ложа[366], 5 руб. в кассу великой управляющей ложи, 5 руб. в Иоаннов день, так называемый иоанновский червонец. Кроме обязательных расходов были и добровольные, которые, однако, выражались в крупных иногда цифрах к концу каждого года: при конце работ в ложах, будь они ритуальные или простые собеседования главарей (или пастырей) с меньшими братьями, собиралась милостыня; подпиской нередко собирались большие суммы и по домам среди членов ложи в пользу бедных собратий по Ордену и т. п.; являлось соревнование жертвовать на украшение ложи, на заведение библиотек, содержание оркестра и проч. Каждое последующее повышение в степени влекло новые платежи, товарищеская степень обходилась в 85 руб. и мастерская в 105 руб. Деньги, вырученные за посвящение, составляли собственность ложи.
Кроме денежных обязательств масонский Орден налагал и нравственные, духовные. Вскоре же после принятия каждый посвященный должен был сам себе сознаться, что он уже не всевластный господин своей воли, своих поступков, но что Орден в любое мгновение мог потребовать у него отчет. Руководитель обращался в какую-то живую ходячую совесть новопосвященного.
Для внушения всей важности внутренней, неустанной борьбы с самим собой, руководитель по возможности старался проводить время с порученным ему братом, за успешное шествие коего по пути добродетели он являлся ответственным перед высшей масонской властью и в Иоаннов день ежегодно обязан был громогласно, в присутствии всех собравшихся членов ложи, давать отчет. Не теряя времени, поэтому, руководитель вручал посвященному книгу Иоанна Масона «О самопознании», требуя внимательно прочесть и отметить все, что произведет впечатление и все, что покажется неясным, непонятным. Руководитель изъяснял, что трудный путь самоусовершенствования надлежит начинать с познания самого себя, своих страстей и пороков и что самопознание отнюдь не так легко, как может представиться на первый взгляд. Каждому масону необходимо постепенно, настойчиво развивать в себе уменье разбираться в лабиринте собственной души, в запутанных ходах и переходах собственных мыслей, дабы быть в силах отдавать себе ясный отчет во всех своих поступках, во всех движениях ума и сердца.
Как на испытанное средство, облегчающее познание себя, руководитель указывал на ведение дневника, записей изо дня в день, в которых бы, как в зеркале, отражалась вся жизнь пишущего; такого рода искренняя ежедневная запись дает возможность следить за успехами и неудачами на пути к свету. Развивая критическое отношение к самому себе, к собственным помыслам и поступкам, масоны-водители тем самым незаметным образом приучали своих младших братьев по Ордену критически относиться к окружающим их людям, к укладу общественной жизни.