– Какой шофер?
– Папа решил заехать за нами на своем лимузине. Чтобы мы не ударили в грязь лицом.
Упоминание о Джошуа Бэроне мигом погасило в Мэтью страсть. Он отпустил Ли.
– В таком случае одевайся скорее. Нельзя заставлять папу ждать.
Он схватил со спинки кресла свой смокинг и не оглянувшись исчез за дверью. Ли закрыла глаза, пытаясь справиться с начинающейся мигренью.
Два дня спустя Ли сидела в застекленной нише ресторана «Поло Лаундж» – ужинала с Тиной. Когда она сказала о своих планах Мэтью, он не проронил ни слова упрека, но Ли поняла: это не значит, что он перестал сердиться. После церемонии вручения «Оскаров» они не сказали друг другу и двух слов.
– Господи, – простонала Тина. – Нет, я не выдержу, я умру.
Ли и не подумала ее жалеть.
– Что-то не похоже. Ты выглядишь просто потрясающе. Гимнастика идет тебе на пользу.
– Только не мне. Если кто-то и получает удовольствие от этой пытки, так это скрытый мазохист – вот не думала его в себе обнаружить! – Тина пригубила «перье» и скорбно поглядела на хрустальный бокал, словно сокрушаясь о том, что в него не налили чего-нибудь более подходящего. – Кто, прах его подери, выдумал аэробику?
– Кажется, Джон Траволта.
– Угу. Действительно, модой на «диско» мы обязаны ему, но, думается мне, здесь не обошлось без маркиза де Сада. Я все пытаюсь понять, как это я позволила тебе затащить меня в класс. Шестьдесят минут аэробики – это ровно на пятьдесят девять минут больше, чем нужно. И куда, черт возьми, делся «Джонни Масис»?
Только перерыв всю сумочку, Тина вспомнила, что шесть недель назад бросила курить. Ладно, она убьет на повальное увлечение здоровьем еще две недели, а если и после этого не почувствует себя другим человеком, вернется к своим, менее шикарным, зато приятным привычкам.
– Кстати, как Мэтью терпит, что по вторникам и четвергам ты не ужинаешь дома?
– Вряд ли он обратил внимание.
– Корбет дал понять, что он увлечен работой над новым сценарием?
– Я назвала бы это не увлечением, а манией. А Корбет упомянул, что Мэтью вынашивал этот замысел с тех самых пор, как вернулся из Вьетнама?
– Да. – Тина без энтузиазма поковыряла салат-ромен. Пожалуй, она отдала бы полжизни за большой, сочный бифштекс! – О чем он? Корбет не сказал.
– Корбет не знает. И никто не знает.
– Даже ты? Ли насупилась.
– Даже я.
– Странно.
– Мэтью не хочет рисковать. Боится, как бы эта история раньше времени не выплыла наружу.
– Что ж, причина уважительная. Ты не хуже меня знаешь: в этом замкнутом мирке новости распространяются со скоростью света.
– Да, знаю, – тихо вымолвила Ли, чертя ногтем круги на розовой скатерти. – Но ты не думаешь, что он мог бы довериться собственной жене?
«В которой видит пешку в руках своего злейшего врага», – мысленно добавила Тина. Сколько раз за минувшие два года Мэтью сетовал на то, что считал рабской покорностью Ли отцу. Сколько Тина ни приводила доказательств ее любви к нему, Мэтью, она не могла не видеть: клин, вбитый Джошуа, все больше отдаляет их друг от друга.
Она положила свою ладонь на руку Ли.
– Семейная жизнь не всегда бывает проста. Вы с Мэтью любите друг друга. И, значит, вам есть за что бороться.
Ком в горле помешал Ли ответить. У нее все чаще появлялось ощущение, словно она уже проиграла битву.
Меньше чем через неделю после ужина с Тиной Ли вернулась домой на заре и, отчаянно нуждаясь в чашке кофе, на цыпочках прокралась по кафельному полу на кухню. Там ждал Мэтью.
– Мэтью! Ну и напугал же ты меня!
Ледяной взгляд, которым он ее удостоил, не предвещал ничего хорошего.
– Значит, мы квиты. Я чуть не умер от страха. Вот, буквально минуту назад, решил дать тебе еще десять минут – и звонить в полицию.
– Я же предупредила по телефону, что наши планы на вечер меняются из-за срочной необходимости ехать в Санта-Барбару.
– Ты обещала вернуться до полуночи.
– Да, но…
– Я тут ломал голову – что сказать полицейским. Понимаете, офицер, с моей женой наверняка произошел несчастный случай, потому что она обещала вернуться вовремя, чтобы отметить вторую годовщину нашей совместной жизни. Тем более что в прошлую годовщину она находилась в Рио-де-Жанейро – для решения ерундовой проблемы, связанной с разрешением на съемки в Корвокадо, и…
Ли перебила мужа:
– Марисса приняла повышенную дозу секонала. Примчавшись туда, я застала ее практически без сознания. Пришлось ехать в клинику.
– Надо же, как ты вовремя подвернулась! Это ведь в двух часах езды.
– Немного дальше.
– И тем не менее она ухитрилась вплоть до твоего приезда оставаться в ясном сознании. Здорово!
– Ты подозреваешь мою сестру в инсценировке самоубийства?
– Черт возьми, Ли! – Мэтью вскочил и чуть не опрокинул стул. – Неужели ты до того слепа? Не видишь, что Марисса просто-напросто хотела испортить нам праздник? Да она приняла эти чертовы пилюли только после того, как вызвала тебя по телефону. В этом случае ей ничего не грозило, разве что больное горло из-за промывания желудка.
– Ты не можешь знать наверняка! – возмутилась Ли. Выработавшаяся за многие годы привычка заступаться за сестру не позволила ей признаться, что ей тоже приходила в голову такая мысль – пока она металась взад-вперед перед приемным покоем, ожидая, когда Мариссины внутренности очистят от секобарбитала.
– Я знаю наверняка: Марисса – бессердечная, самовлюбленная бабенка, которая нянчится со своей завистью, как другие нормальные женщины с младенцем. И еще: она и твой отец поставили перед собой цель любой ценой разрушить наше счастье.
– Неправда!
– Что ты говоришь? Ли, почему бы тебе наконец не разобраться, на чьей ты стороне? Собственника-отца и шлюхи-сестры или человека, который тебя любит?
– Это ты о себе? – В последнее время Мэтью не слишком баловал ее доказательствами своей любви. В последний раз он обнимал и целовал ее неделю назад – когда она наводила марафет перед церемонией вручения «Оскаров».
– Вот именно. Ты меня еще помнишь? Своего мужа? Человека, которого ты обещала любить, почитать и окружать заботой – до первого звонка из мотеля от сестры-сумасбродки или папочки, когда ему потребуются услуги преисполненной чувства долга дочери – суррогата жены?
К щекам Ли хлынула кровь.
– На что ты намекаешь?
Слова вырвались у Мэтью сгоряча – не из сердца, даже не из головы, а откуда-то из утробы. Но гордыня и ревность к людям, которых Ли так щедро оделяла любовью (и которые этого вовсе не заслуживали), помешали ему взять эти слова обратно.
– В чем дело? Я попал в точку? – Долго сдерживаемое раздражение рвалось наружу. – Скажи… Если Джошуа позвонит из мотеля и предложит провести с ним ночь, ты помчишься?
Она размахнулась – и рассветную тишину взорвал звук пощечины. Потрясенная, Ли уставилась на свою правую руку, которая еще не успела оторваться от словно окаменевшей щеки мужа. Чья это рука?
– Полегчало? – с обманчивым спокойствием осведомился Мэтью. В темных глазах появилось жесткое выражение.
– Нет.
Она стремительно отняла руку и, спрятав обе руки за спиной, стала ломать пальцы. У горла бешено пульсировала жилочка. Глаза Ли не могли оторваться от белой отметины на щеке Мэтью. Она еще ни разу в жизни никого не ударила. Что с ней происходит? Что происходит с ними обоими?
– Я этого не вынесу, – всхлипнула Ли, опускаясь на стул. – Не вынесу наших ссор…
Большие серые глаза наполнились слезами, но Мэтью подавил в себе желание броситься к ней, утешать ее. Он всю ночь не находил себе места, боясь, что на этот раз Марисса втянет сестру во что-нибудь ужасное. Все два года их брака он жил в страхе, что однажды Ли помчится спасать Мариссу – и очутится лицом к лицу с каким-нибудь подонком из числа ее хахалей.
Он всю ночь сидел на кухне и хлестал кофе, одну чашку за другой. В голове рождались страшные видения: Ли, избитая до полусмерти, истекает на полу кровью. Ли изнасилована. Убита…
Ее фанатичная преданность отцу и младшей сестре, стремление угодить, готовность стелиться перед ними разрывали ему сердце. И, что хуже всего, он не мог ее ненавидеть.
– Пойду прогуляюсь. – Нужно выбраться из дому, пока он не сказал что-нибудь такое, что порвет последние связывающие их нити.
Ли безрадостно наблюдала за тем, как муж уходит, яростно хлопнув дверью (на стене со звоном запрыгали медные кастрюли). У нее хватило сил не разрыдаться при Мэтью. Но теперь она дала себе волю.
Глава 33
Декабрь 1978
– Нет, ты это видела?
Ли опустила глаза на газету, которую Джошуа швырнул на ее письменный стол. Вообще-то она уже знала о заметке в «Верайэти»: накануне мужу звонил репортер.
– Еще не читала. Но знала, что готовится какой-то материал.
– Знала? И ничего мне не сказала?
– Я узнала только вчера вечером. О чем там речь?
– Твой муженек накропал сценарий об актере, ставшем политиком. Со связями в уголовном мире.
– И только? – осторожно произнесла Ли. Вчера вечером Мэтью наконец-то дал ей прочесть «Глаз тигра», и она сразу угадала его взрывной потенциал.
– Нет, не только. Здесь намекают на поразительное сходство героя с Бренданом Фарадеем.
«Чьи политические амбиции ни для кого не являются секретом», – мысленно продолжила Ли.
– Да, пожалуй, могут возникнуть проблемы. Юристы все уладят.
– Этот проект должен быть отклонен.
– Как отклонен? – Ли не верила своим ушам. – Ты даже не читал сценария!
– Мне плевать. «Бэрон» не будет ставить этот фильм. И точка.
– Ты не единственный, кто имеет право голоса, – негромко возразила Ли. – Шесть лет назад ты согласился с тем, чтобы я основала «Сандаун продакшнс».
– Ты не поставишь этот фильм!
– Почему? Неужели ты так сильно ненавидишь Мэтью, что готов зарубить проект, над которым он работал многие годы?
– Дело не в моих симпатиях или антипатиях – здесь замешаны другие люди, которые не допустят появления этой ленты.