– А ты никогда не лжешь, правда, папа? Джошуа бросило в пот.
– Никогда. – Он вскочил на ноги; его качнуло. – Сейчас как раз время для коктейля; мне нужно выпить. Тебе приготовить, принцесса?
– Нет, спасибо. Мэтью встретил на улице Джеффа Мартина. Пьяного.
– Меня это нисколько не удивляет. От этого прохиндея не будет проку; он и твоя сестра – одного поля ягоды.
– Возможно, у Джеффа проблемы с пьянством, – продолжила Ли, – зато отменная память. Он запомнил все обстоятельства их с Мэтью пребывания в Мексике.
– Да ну?
У Джошуа занемели пальцы; давление на глазные яблоки резко подскочило.
– У него нашлось что порассказать о вашей сделке. Джошуа запрокинул голову и влил в глотку скотч. Алкоголь согрел кровь; голову уже не сжимали стальные обручи.
– Я знал, что когда-нибудь это выплывет наружу.
– Значит, это ты подстроил арест? Заплатил Джеффу, чтобы он подбросил Мэтью наркотики?
Джошуа налил себе еще скотча.
– Ну конечно. И я же заставил статисточку-мексиканку выдать себя за жену Сент-Джеймса.
– Фотография – монтаж?
– Исключительно удачный. Но если ты ждешь извинений, придется тебя разочаровать. Я не только не жалею – я готов повторить все сначала, лишь бы убрать с твоей дороги этого подзаборника.
Ли понимала: боль и гнев придут позднее, когда пройдет шок. Она словно окаменела. Но ей было абсолютно ясно, что нужно делать.
– Я ухожу из компании.
Джошуа хотел было расхохотаться, но изо рта вырвалось только жалкое кудахтанье. Он задыхался.
– Однажды ты уже использовала этот козырь, моя прелесть. На этот раз трюк не сработает. Ты никогда не оставишь компанию «Бэрон», она у тебя в крови. Семья есть семья. Этот возомнивший о себе ублюдок, с которым ты живешь, никогда не даст тебе ничего подобного.
Внутри она тряслась как осиновый лист, однако внешне оставалась спокойной.
– Он не виноват в своем происхождении. Зато некоторые люди становятся ублюдками вполне сознательно. Завтра утром мое заявление об уходе будет на твоем письменном столе. – И она пошла к двери, с трудом переставляя ватные ноги.
– Тебе не идет становиться в позу, Ли! Валяй, уходи, если хочешь! Когда убедишься, что ни одна студия в этом городе не возьмет тебя на работу, ты вернешься. Приползешь на коленях! – Он погрозил ей вслед кулаком. – На коленях, девочка! Слышишь?
Ли обернулась. Не глаза, а холодные серые камешки.
– Я не глухая. И хотя это не твое дело, все-таки скажу, что не намерена наниматься ни на одну студию. Я открою собственное дело – вместе с мужем. Вдвоем мы поставим «Глаз тигра».
Она уходит! К Мэтью Сент-Джеймсу! Этого нельзя допустить! Джошуа подскочил к дочери и прижал ее к резной двери из красного дерева. Всем телом навалился на нее; огромные лапищи вцепились ей в волосы. Не успела Ли крикнуть, как Джошуа впился ей в рот жадным поцелуем.
Когда его язык прорвался сквозь преграду ее зубов, из темного, скрытого источника хлынул мутный поток воспоминаний и захлестнул Ли. Воспоминаний, надежно заблокированных ее сознанием много лет назад…
Ей не хватало месяца до шести лет, когда однажды папа пришел поправить ей постельку.
– Чья это маленькая девочка? – задал он привычный вопрос.
– Твоя, – как всегда, ответила Ли.
– Красивая девочка, – пробормотал он, гладя ее по волосам. – Самая красивая в мире!
Он потянул за розовую ленточку на ее белой хлопчатобумажной ночнушке.
– Красивее Лоры Лэнг? – лукаво спросила она, называя «звездочку» детских кинофильмов.
– Рядом с моей принцессой Лора Лэнг выглядит Злой Ведьмой Запада, – ответил Джошуа, лаская открывшуюся между оборками ворота атласную шейку. В его поведении было что-то новое, непривычное.
У Ли побежали мурашки по спине. Джошуа почувствовал, что она дрожит.
– Тс-с-с. Все в порядке. – Его рука скользнула ниже по плоской грудке ребенка.
– Няня говорит, я не должна давать себя трогать, – прошептала Ли, а коварная папина рука ползла дальше, делала медленные вращательные движения по животику.
– Няня имела в виду чужих. А я – твой папа. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. – Ее голос прозвучал приглушенно: Джошуа как раз стаскивал с нее через голову рубашечку. – Больше всего на свете.
– Я знаю. – Он ласкал ее дрожащей рукой, гладил все ее тельце, играл с розовыми складочками, которых еще никто не касался. Даже няня после купания давала девочке мягкое белое полотенце, чтобы та вытерлась «там». Ли инстинктивно сдвинула ноги.
– Не отстраняйся от папы. – Он легко, но уверенно надавил ей на низ живота. – Я люблю тебя, принцесса. Знаешь как?
Прозвучало волшебное слово – и Ли расслабилась, позволила его длинным пальцам вторгнуться в потайные местечки ее тела. Ей было больно, но она не плакала. Просто закрыла глаза и напомнила себе: папа меня любит.
Его пальцы проникли глубоко-глубоко. Пробуя. Причиняя боль. Папа меня любит.
Он впился своим ртом ей в губы, грубо раздвинув зубы языком. Любит.
Джошуа завозился со своей одеждой. И вдруг схватил ее ручонку и обвил ею пенис – твердый, пульсирующий. Ли отдернула руку.
– Нет, черт возьми! – хрипло пробормотал отец и, вернув руку на место, накрыл ее своей и стал двигать взад и вперед по разбухшему пенису – быстрее, быстрее, быстрее – пока все его тело не напряглось и он со стоном не прильнул к ее губам. Миг – и на ее живот и бедра потекла горячая, липкая влага.
Любит.
Потом отец лежал сверху, тяжелый и неподвижный – всего несколько секунд, но ей они показались вечностью. И вдруг вскочил и, не говоря ни слова, шатаясь, ринулся вон из комнаты.
Ли осталась лежать на грязной, скомканной простыне; по лицу струились слезы. Поруганное детское тельце болело так, словно в него вонзились тысячи раскаленных иголок. Сердце полнилось страхом. Ее начало трясти.
Такой ее и нашел Джошуа, вернувшись в детскую с нагретой купальной простыней и свежим постельным бельем. Ли сосредоточила внимание на ласковых, успокаивающих руках отца – тех самых, которые недавно причинили ей боль. Он искупал ее в теплой воде с ароматным шампунем и переменил ночнушку. Положил ее в антикварное кресло-качалку в углу; оттуда она, свернувшись калачиком, наблюдала, как папа стелет свежие, накрахмаленные простыни.
– Ты все еще любишь папочку? – спросил Джошуа, вновь укладывая ее в постель.
– Да, – тихо-тихо, как будто с морского дна, пролепетала Ли.
Он погладил ее по щеке.
– И я тебя. Больше мамы, больше всех на свете. Ты – только моя принцесса!
Ли испытала укол совести за свою невольную радость оттого, что он ставит ее выше мамы. Но ей было так тепло в лучах папиной любви!
– Но другие не поймут нашу особенную любовь. – Джошуа хмуро отвел шелковистые волосы у нее со лба. – Другие захотят причинить нам зло.
– Почему?
– Из зависти. Они даже могут попытаться отнять тебя у меня.
Детское сердце замерло от ужаса.
– Нет!
Джошуа поднес к губам ее трепещущие ручки.
– Я им не позволю. Но ты должна мне помочь.
Папа – такой сильный! Храбрый! Могущественный! Чем ему может помочь маленькая девочка?
– Как, папа?
– Нужно держать это в секрете, – ответил Джошуа, уставив взгляд в самую глубину ее глаз. – Это будет наша особенная тайна.
Прошли многие годы, прежде чем Ли до конца осознала значение заключенного между ними пакта. Наша особенная тайна…
– Нет! – Она с силой отодрала от себя эти нечистые руки. – Пусти!
Лицо Джошуа посерело; глаза блестели; над верхней губой выступил пот.
– Ты неправильно поняла… – Он снова потянулся вперед, к ней.
– Не трогай меня! – взвизгнула Ли. – Ты что, не понимаешь? Я вспомнила! Вспомнила все!
Ее слова с трудом продирались сквозь гул у него в ушах. Виски пронзила боль, острая как клинок.
– Принцесса!
– Не смей меня так больше называть, паршивый эгоист, бесчувственный сукин сын! Черт побери, я вспомнила! Я все-таки вспомнила!
Глаза Джошуа застилала пелена. В мозгу начался фейерверк.
– Не говори так. Я – твой отец.
– Ты – чудовище, извращенец, гнусный растлитель малолетних!
Он предал ее! Это ощущение – яростное, горькое, так долго скрывавшееся в тайниках памяти – наконец всплыло на поверхность.
Джошуа хотел объяснить, рассказать об измене Сайни, собственной импотенции… но, словно натолкнувшись на незримую преграду у него в голове, слова не вышли наружу.
Свирепые обвинения Ли пулями вонзались в сердце – без пощады. Джошуа дернулся – и рухнул к ее ногам.
Глава 35
Томительно тянулось время. Ли ждала хоть словечка о состоянии отца. Она вместе с ним на «скорой помощи» приехала в клинику и, пока медики боролись за его жизнь, терзалась угрызениями совести.
Симпатичная блондинка-медсестра принесла ей чашку кофе из торгового автомата в холле. У него был кислый вкус, но Ли жадно выпила – за неимением чего-либо покрепче. И все прислушивалась к Бог знает кому принадлежавшим голосам, сыплющим непонятными медицинскими терминами.
Вскоре после прибытия в клинику она позвонила домой. Трубку сняла экономка и сказала, что Мэтью ушел. Нет, не сказал, когда вернется. У Ли было такое чувство, словно рушится вся ее жизнь, – но ей ничего не оставалось, как передать для него сообщение. И молиться.
Пришла новая смена. Мимо сновали сестры в девственно белых накрахмаленных халатах, с уверенными манерами. Ли продолжала нести скорбную вахту.
– Мисс Бэрон? – На пороге возник врач в мятых белых брюках, белых туфлях и длинном белом халате; у него был утомленный вид.
– Да?
– Меня зовут доктор Бриттон. Лечащий врач вашего отца сейчас на конференции в Нью-Йорке, мне поручили заменить его.
– Я страшно волнуюсь… Он?.. – Ли не смогла заставить себя выговорить это слово.
– Ваш отец перенес кровоизлияние в мозг. Инсульт. Но он держится. Его поместили в реанимацию.
– Я могу его видеть? Врач передернул плечами.