Я решил было начать занятия с 15 детьми, но Дингаан прервал их и стал подробно беседовать со мной о религии, обсуждать британскую королевскую семью или как получить порох из Порт-Наталя. Ндлела отнесся ко мне с подозрением и в беседе сказал, что считает учебу вредной для детей.
26 октября Дингаан послал за мной и, когда я вошел, протянул мне письмо, которое ему только что принесли. Попросил прочесть. Послание было из Дурбана. В нем говорилось о приходе в Наталь большой группы белых эмигрантов из Капской колонии. Они пришли с миром, говорилось в письме, и просят разрешения посетить Эмгунгундлову и выделить им ненаселенные земли, чтобы осесть там. Далее описывалось, как они напали на страшного врага Дингаана — Мзиликази и разгромили его. И стояла подпись — П. Ретиф.
На следующий день Дингаан приказал мне прочитать письмо Ндлеле. Оба слушали молча. Глаза их ничего не выражали. Взяв письмо, Дингаан сделал руками движение, будто хочет написать что-то, и стал спрашивать о том, что такое письмо. Ндлела молчал.
Прошло пять дней, прежде чем Дингаан снова послал за мной и продиктовал ответ для Ретифа. Импи зулусов, говорилось в нем, вернулись из земель Мзиликази со 110 овцами буров и сейчас он намеревается вернуть их владельцам. К несчастью, часть их погибла в пути и поэтому остались только шкуры. Он опечален, что его воины поймали только девять из украденных у буров быков и что те погибли. Такая честность была очень отрадна».
Разрешение было получено. 27 октября группа Ретифа отбыла в Эмгунгундлову в сопровождении Холстеда, старожила колонии, с ними также ехали проводники и переводчики. Дингаан принял всех любезно. Он дал согласие на их поселение и сказал, что окончательный ответ будет через несколько дней. Все это время он развлекал буров танцами — 200 быков одного окраса вперемешку с воинами показывали чудеса пантомимы и строевых упражнений. Потом Дингаан отдал Ретифу шкуры овец, побитых в ходе кампании против матабеле, которые в свою очередь забрали их у фермеров Вааля.
На 8 ноября Ретиф назначил возвращение в Порт-Наталь. К этому времени Дингаан вручил ему документ, составленный Оуэном. В нем вождь зулусов даровал требуемую землю, но сначала буры должны были найти и вернуть только что украденный скот. Его увели всадники, одетые, как европейцы, и вооруженные ружьями. Он заявил, что подозревает буров и пусть они докажут свою невиновность.
Ретифу такая просьба показалась неосуществимой. Он знал, что скот украли батлоква Сиконьелы. Они недавно сами себя выдали, пройдя с этим стадом в 700 голов через лагерь буров.
По тем не менее, вернувшись в свой лагерь на реке Каледон, Ретиф послал всадников за Сиконьелой, и, когда того доставили, заявил ему, что не отпустит вождя, пока тот не вернет скот.
Оуэн, которого Дингаан пригласил переводить первую беседу с Ретифом, нервничал и рассказал о своем состоянии бурскому начальнику! Передача дарственной была, по его мнению, незаконной, и Дингаан это тоже, похоже, сознавал. Что, если поселенцы в Порт-Натале откажутся признать этот договор? Что, если станут настаивать на том, чтобы земли принадлежали Британии? Подчинятся ли треккеры англичанам? Нет, конечно, ответил Ретиф. Если такое случится, буры будут вынуждены уйти на север и искать новые земли. Оуэн считал, что европейцы ни в косм случае не должны вовлекать себя в трения между африканцами. Напрасно Ретиф ввязался в тяжбу с Сиконьелой. Но тот успокоил Оуэна: Сиконьела знает буров и отдаст скот без кровопролитий.
Многие пытались отговорить Ретифа от задуманного. Дж. Чемпион, которого он навестил по дороге, посоветовал ему быть осторожным с Дингааном. Два года жизни в Зулуленде убедили его, что Дингаан не так прост, как кажется, и что он задумал убить Ретифа.
«Ни Чемпион, ни я не смогли отговорить Ретифа от опасной затеи, он покинул миссию и пошел к Тугеле», — пишет Оуэн.
Джозеф Керкмэн, переводчик Чемпиона, донесший до нас эту беседу, сообщает интересные сведения. По его словам, Дингаан собирался убить Ретифа еще во время первого приезда. Когда бур с товарищами еще были в его краале, Дингаан послал приказ вождю Изигвабана, чтобы тот пригласил Ретифа в свой крааль, развлек танцами, угостил молоком и пивом, а потом, когда люди потеряют бдительность, убил бы его. Изигвабана отказался выполнить этот приказ. Зная, что ему не поздоровится, он решил бежать из Наталя. Но Дингаан предвидел это и послал армию к Тугеле, чтобы перехватить вождя. После боя на берегу насчитали 600 убитых.
Тайна крааля Эмгунгундлову
Ретиф тем временем даже не подозревал о готовящемся на него покушении. Более того, в письме, адресованном Дингаану от 8.11.37 (но всей видимости, оно было написано еще в самом краале Эмгунгундлову), Ретиф писал: «Из великой Книги Бога мы знаем, что вожди, творящие такие вещи, как Мацеликатсе (Мзиликази. — Авт.), всегда несут тяжкое наказание. Им не долго остается жить и править, и если ты хочешь более подробно узнать, как Бог обращается с подобными вождями, можешь спросить у любого миссионера своей страны».
То была явная угроза Дингаану. Ретиф считал африканцев детьми, независимо от их статуса, с которыми нужно обращаться учтиво, но жестко. Как он заблуждался! Теперь, если у Дингаана и были какие-то сомнения в отношении буров, то они развеялись как сухая трава по саванне. Правы индуны и прав был несчастный Джекоб!
За день до последнего визита буров Дингаан послал за Оуэном, чтобы написать письмо Ретифу. Настроение вождя изменилось. Он просто источал доброжелательность. «Возврат скота (а Сиконьела вернул ему все!) растопил его сердце, — писал Оуэн, — теперь Ретиф может прибыть со всеми своими людьми, но без лошадей». Когда миссионер спросил, как же они доберутся до крааля без лошадей, Дингаан смешался. Ладно, пусть будут при лошадях, и он прикажет своим воинам исполнить боевой танец — посмотрит, кто выглядит лучше! И ни слова об украденном и возвращенном стаде.
Оуэн вернулся домой, полагая, что Дингаан все же не способен на вероломство. Вечером мимо его хижины прошли вооруженные импи при полном военном снаряжении.
Некоторые историки считают, что Дингаан намеревался разоружить отряд Ретифа еще при входе в крааль, попросив у них ружья и лошадей. Однако тщательный анализ дневников Оуэна показывает, что речь шла о тех ружьях и лошадях, которые Ретиф отнял у Сиконьелы. Иначе буры заподозрили бы неладное. (Надо сказать, что все это Ретиф так и не отдал Дингаану.)
Многие буры сомневались в целесообразности поездки самого Ретифа, предлагая послать менее важную персону. Предлагали свои кандидатуры Мариц и еще трое-четверо влиятельных буров, однако Ретиф убедил товарищей, что это вселит неуверенность в их и без того подозрительного правителя, и решил ехать сам с эскортом из добровольцев. 60 человек вызвались сопровождать его, причем некоторые взяли своих сыновей в возрасте от 11 до 15 лет...
С отрядом буров, сопровождаемым 30 готтентотами, поехал и Холстед, сумевший за 13 лет жизни в Натале в совершенстве изучить язык зулу. Он вызвался быть переводчиком у Ретифа.
Ранним утром 3 февраля 1838 года буры возвестили о своем прибытии залпом из всех ружей. Их встретила большая группа зулусов, и вскоре начались танцы, а бурские всадники продемонстрировали искусство верховой езды. Оружие и седла сложили под большим деревом у входа в крааль.
На следующий день, 4-го, если верить Оуэну, ничего существенного не произошло. Только несколько полков зулусов прошли быстрым маршем мимо домика миссионера. То же повторилось и в понедельник, 5-го. Войска отдали традиционный салют и стали готовиться к танцам. Стук палочек о щиты показался Оуэну зловещим.
В тот же день Дингаан вызвал Оуэна и попросил показать дарственную на землю. Она была составлена на английском и переведена Дингаану. Вождь поставил на ней свой знак и при свидетелях документ передали Ретифу.
«Сим уведомляется, — говорилось в документе, — что П. Ретиф, Губернатор голландских эмигрантов в Южной Африке, вернувший мой скот, украденный Сиконьелой, награждается мною, Дингааном, землей Наталя от Тугелы до Умзимвубу, которая может оказаться для них пригодной. Отдаю се ему в постоянное пользование».
Подобные дарственные уже неоднократно выдавали и Чака, а потом и Дингаан Финну, Фаруэллу, Кингу и Гардинеру, но это означало в глазах этих вождей лишь временное владение в течение жизни данного вождя.
При этом вождь выказал единственное неудовольствие тем, что треккеры не привели самого Сиконьелу, которого надо было казнить. Потом снова начались танцы.
Наступило утро 6 февраля. Перед отъездом Ретиф пошел попрощаться с Дингааном, которого, как всегда, окружали воины. С великим уважением бурам указали, что ни один человек на свете не смеет приблизиться к вождю вооруженным, и предложили оставить оружие за порогом крааля, что буры и сделали без малейших подозрений. Их приняли, как обычно, на скотном дворе — самом почетном месте, предложили сесть, и индуны пустили по рукам горшки с прохладном пивом.
Вождь встретил их стоя посредине крааля, окруженный воинами. Потом сел сам и минут десять поддерживал беседу. Но потом, неожиданно вскочив, крикнул: «Bamba nia va tagati» (Хватайте колдунов!). И тут со всех сторон на буров бросились воины-зулусы и изрубили всех в куски. Одному человеку все же удалось бежать и сообщить скорбную весть своим соотечественникам. Такова версия, переданная епископом Дж. Коленсо.
Тут же после убийства множество чернокожих высыпало из ворот крааля, таща безжизненные тела на Холм казней, усыпанный костями. Через полчаса десятки человек уже лежали там — на съедение хищникам. Не удалось убежать и слугам, которые находились за пределами крааля. Все, за исключением одного, были убиты, а лошади и оружие стали собственностью Дингаана. Число убитых превысило сто человек.
Оуэна при этом не было. Встреча с вождем была назначена на время после завтрака, и он, по обыкновению, в ожидании приглашения читал в своем доме. Какое-то мгновение он размышлял — пойти ли самому или нет, но потом решил не прерывать чтение, и это спасло ему жизнь.