[146]. Данные о процессе регулярно докладывались начальнику Разведуправления Красной Армии С. Урицкому.
Когда судебный процесс по делу «Макса» завершился, в Разведупре состоялось совещание, в работе которого приняли участие О. Стигга, М. Полякова и И. Венцель.
В ходе совещания Венцель сказал, что он твердо убежден в том, что «Макс» никого из членов агентурной группы не выдал. По его мнению, два важных источника военно-технической информации, которые действовали в Рейнской области на заводах «Рейнметалла», остались невредимыми.
Стигга и Полякова знали, что источники Венцеля из «Группы 446» действительно были ценными, и разведчикам очень хотелось восстановить с ними связь. Это мог сделать только Венцель. Он знал этих людей. Агент «Лаборант» работал на заводе фирмы «Рейнметалл» в Дюссельдорфе. Он передавал сведения о новых образцах брони для танков и противотанковых снарядов. Второй агент работал на фирме, где разрабатывались новые образцы противотанковой и зенитной артиллерии.
Третий источник, которого завербовал сам «Герман», был сотрудником фирмы «Леман» в Берлине. Фирма специализировалась на разработке новых методов сварки особо прочных сплавов и поддерживала связи с рядом военных заводов и лабораторий, где разрабатывались и производились элементы брони для танков.
Венцель прошел полный курс обучения в разведывательной школе и в начале 1937 года был вновь направлен на нелегальную работу. На этот раз — в Голландию.
Перед Венцелем стояли следующие задачи: легализоваться в Голландии и восстановить связь с «Группой 446».
Говорят, человек предполагает, а бог располагает. Замысел Центра Венцель реализовать не смог. Он опять возвратился в Москву. В Центре Иоганн прошел дополнительную подготовку, освоил радиодело и летом 1938 года был направлен в новую нелегальную спецкомандировку. Вначале в Голландию, затем в Бельгию. Венцель должен был создать условия для ведения разведки против Германии, в которой уже основательно укрепился фашистский режим.
«Создать условия...» Эти слова предполагали огромный объем работы, который Венцель должен был проделать в расчете только на собственные силы и, возможно, с использованием старых знакомых. Венцель совершил четыре поездки в Германию, но восстановить старые связи ему не удалось. Он доложил об этом в Центр. Развед-управление Красной Армии, учитывая хорошую подготовку Иоганна в области агентурной радиосвязи, поручило Венцелю создать резидентуру связи.
В 1938—1939 годах Венцель задачу Центра выполнил. Он вновь выехал в Голландию, восстановил контакты с видным деятелем голландской компартии Даниэлем Гу-лузом и попросил его выделить для подпольной работы надежного товарища.
По рекомендации Гулуза Венцель познакомился с Антоном Винтериком. Он работал в организации «Красная помощь» и занимался оказанием содействия политзаключенным и членам их семей[147].
Венцель предложил Винтерику принять участие в подпольной борьбе против фашистской Германии. Винтерик согласился. Ему был присвоен псевдоним «Тино». Венцель научил «Тино» пользоваться радиопередатчиком. «Тино» предложил привлечь к работе своего друга радиолюбителя Адама Нагеля. Венцель изучил все сведения на знакомого Антона и согласился с его предложением. Нагелю был присвоен псевдоним «Ян».
Вскоре «Тино» и «Ян» из имевшихся у «Яна» радиодеталей смастерили радиопередатчик. В начале 1940 года «Тино» установил радиосвязь с Центром. В подпольной работе группы принимала участие и невеста Антона Винтерика. «Мари» вела себя исключительно осторожно, не была членом компартии, не принимала участие в каких-либо акциях протеста. Она стала шифровальщиком подпольной группы «Тино».
Венцель продолжал поездки в Германию. В конечном счете ему все-таки удалось найти в Германии надежных людей, из которых пятеро стали передавать ему секретные сведения о работе некоторых военных заводов.
Несомненно, Венцель умел работать с людьми и находить надежных единомышленников. Мария Полякова, один из опытных сотрудников военной разведки, в 1937 году подготовила характеристику на Иоганна Венцеля. По ее мнению, Венцель «...в 1932—1937 годах приобрел значительный опыт разведывательной работы и превратился из простого рабочего в хорошего агентурного работника...»
В результате нескольких поездок в Швейцарию «Герману» также удалось завербовать еще четырех человек. К осени 1939 года разведывательная группа Венцеля имела в своем составе 15 человек, которые действовали в Бельгии, Германии, Голландии и Швейцарии. Эта группа работала активно, имела прямую радиосвязь с Центром и регулярно направляла в Москву ценные сведения о фашистской Германии.
В начале сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу. Началась Вторая мировая война. Сведения о предстоящем нападении Германии на поляков поступили в Разведуправление Красной Армии от Рудольфа Гернштадта за две недели до начала войны. Советская военная разведка напряженно готовилась к работе в новых условиях. В Центре считали, что во время войны наиболее работоспособными будут нелегальные резидентуры. В 1939 году руководством Разведуправления были предприняты дополнительные меры по укреплению существовавших и созданию новых нелегальных резидентур, главной задачей которых было добывание разведсведений о Германии, Венгрии, Италии, Японии и Финляндии. В сентябре 1939 года в Бельгию направлен разведчик-нелегал Константин Лукич Ефремов, военинженер 3-го ранга. Ему было 29 лет. За плечами у Ефремова — рабфак и Военно-химическая академия, которую он блестяще окончил в 1937 году.
В 1937 году для работы в разведке отбирали лучших офицеров, проявивших способности к изучению иностранных языков. Ефремов оказался одним из них. Вместе с ним для прохождения дальнейшей службы в Разведуправление был отобран и Виталий Никольский.
Ефремова и Никольского связывала дружба со школьной скамьи. Они учились в одном классе в школе-семилетке в деревне Заводской Хутор Тульской области, оказались в одной группе рабфака в Туле, после окончания которого поступили в Московский химико-технологический институт имени Менделеева. На его базе в 1937 году была создана Военно-химическая академия. Туляки Ефремов и Никольский стали слушателями инженерного факультета.
Ефремову в одинаковой степени легко давались как точные, так и гуманитарные науки. Вспоминая своего друга, генерал-майор В. Никольский в 1997 году писал: «Он оказался очень толковым человеком. Недюжинные способности этого крестьянского парня умножались на упорство, большую работоспособность, неутомимую жажду знаний. Достаточно сказать, что за время обучения на рабфаке и в академии он изучил немецкий и английский языки, да так, что мог свободно делать на них доклады, переводить с листа сложные технические и военно-политические тексты. Как человек, мой земляк уже тогда отличался большой принципиальностью, развитым чувством ответственности за порученное дело, нетерпимостью к недостаткам. Характер у него был ровный, он не любил многословия, формулировал свои мысли четко и ясно...»
В 1937 году Ефремов блестяще закончил обучение в академии. Государственная экзаменационная комиссия отметила его выдающиеся способности к научной работе. Одним из немногих выпускников академии Константин Ефремов был рекомендован в адъюнктуру. Но продолжить обучение Ефремову не пришлось. Когда он заканчивал последний курс, с ним познакомился представитель военной разведки. Перед выпуском Ефремов был приглашен для беседы в Разведуправление. Молодого офицера принял комдив Оскар Стигга. Он предложил Ефремову стать сотрудником военной разведки. Константин согласился стать сотрудником военной разведки. Никольский тоже был отобран для работы в разведке.
Молодых офицеров направили в 4-й отдел Разведуправления. Отдел занимался военно-технической разведкой.
Начальником отдела был военинженер 2-го ранга Коновалов, тоже окончивший Военно-химическую академию.
Ефремову и Никольскому после прибытия в Развед-управление предложили продолжить обучение в Центральной школе подготовки командиров штабов. Так в 1938 году называлась разведшкола военной разведки. Вспоминая 1938 год, В. Никольский писал: «В целях конспирации слушатели были разбиты на небольшие учебные группы, располагавшиеся на «точках» за городом. Группы не были связаны между собой, поскольку имели полностью автономные хозяйства, и поэтому обучавшиеся на разных отделениях не знали друг друга... Наша точка располагалась под Москвой, в особняке, который скрывался в гуще деревьев и был огорожен высоким дощатым забором, окрашенным в характерный зеленый цвет, — цвет надежды...»[148]
После окончания разведшколы Ефремов был отобран для работы в нелегальной разведке. Он прекрасно владел немецким языком.
Осенью 1938 года Константина Ефремова направляют в спецкомандировку под видом финского студента Эрика Хернстрема.
Прибыв в Бельгию, Хернстрем поступил в Политехническое училище, затем встретился в Венцелем и приступил к работе в качестве резидента нелегальной резидентуры.
О работе Ефремова в качестве резидента сложилось неоднозначное мнение. Л. Треппер, руководитель нелегальной резидентуры «Отто», считает, что ценность информации, которую Ефремов передавал по своей рации, была равна нулю. По его мнению, это была чисто любительская работа, «карикатура на разведку, какая-то мешанина из сплетен и ложных сведений, подбираемых по ночам в злачных местах, где кутила германская военщина». Треппер считал, что Ефремов, опираясь на какие-то крохи информации, делал крупные обобщения. Касаясь отношений между Ефремовым и Венцелем, Треппер утверждал, что «испытанному практику разведки Венцелю, прошедшему сквозь огонь, воду и медные трубы в условиях подполья», бюрократы из Центра «предпочли какого-то капитана, у которого за плечами всего лишь трехмесячный курс подготовки в разведшколе...»