Отвечать никто не спешил.
— А вы у господина Рибера спросите, — вдруг сказал Граве.
Рибер предполагал, что кто-то из его команды окажется предателем. Но чтобы это произошло так быстро… Что ж, все к лучшему.
— Не надо на меня смотреть так многозначительно, господин Ванзаров, — заявил он.
— Вы так думаете?
— Да, я так думаю! Я тут совершенно ни при чем. Бобби сам затеял эти дурацкие пари. Не моя вина, что удача мне улыбалась.
— Какой был счет?
— Это вас не касается.
— Пять — ноль, — подсказал Граве. — После чего Бобби пошел ва-банк. Да он и в тосте это сказал.
— Благодарю тебя, Анатолий, ты настоящий друг и член команды. Я этого не забуду, — сказал Рибер.
— Какое поразительное везение в споре! Жаль только, что все это так плохо закончилось для Бобби.
— Свою иронию держите при себе! — взорвался Рибер, вскочил, желая вырваться из этой тесной комнаты, но вспомнил, что за дверями жандарм, отошел в угол и повернулся спиной. Больше от него слова не добьются.
— Больше мы от господина Рибера слова не добьемся, — сказал Ванзаров. — Что же, господа, у меня остается последняя просьба. Алексей Дмитриевич, соберите у себя всю команду сегодня часов в пять. Чичеров может предупредить всех отсутствующих.
— Могу! Располагайте! Не подведу! — загорелся Паша.
— В пять вечера, семнадцать ноль-ноль? — переспросил генерал.
— Нет, в пять утра, — сказал Ванзаров.
— Вы шутите? — Бутовский не мог поверить, что сбор надо проводить в такой час.
— Время шуток кончилось. Игра начинается серьезная…
17
Сабуров говорил себе: вот еще немного посижу и выйду, буду руководить следствием. Но вместо этого так и сидел на удобном диванчике, на котором любил полеживать Бобби между тренировками. Директора охватила странная апатия, ему вдруг стало все равно, что будет с ним, с его карьерой и пенсией. Обстоятельства сложились таким образом, что сейчас от него ничего не зависело. Это он отчетливо осознавал. Можно издавать грозные распоряжения, устраивать облавы и даже поднять в ружье всю полицию столицы. Но и эти энергичные меры не помогут найти пропавшую звезду. Про смерть Бобби он не думал вовсе, словно это была такая мелкая деталь большой проблемы, что и говорить не о чем. Оставалась надежда на чудо. Чудо это вошло в его уединение, неся на ботинках запах виски. Виски Сабуров искренно ненавидел, как и деревенский самогон.
— Что удалось выяснить? — спросил директор, плохо владея голосом. Он выдал его с головой.
Ванзаров сел без разрешения начальника, что было совсем уже против правил. Но сейчас директору было не до правил, а Ванзарову нужно было экономить силы. Молча они приняли это как должное.
— Найти портсигар будет теперь довольно сложно, — сказал Ванзаров.
— О чем вы? Какой портсигар? — Сабуров был настолько поглощен нынешними неприятностями, что подзабыл о прошлых, еще ждущих своего решения.
— С тайным письмом, украденным у старой княгини Марии Кирилловны, тетушки покойного Бобби, который вы поручили мне найти.
— Почему? — спросил Сабуров, окончательно сбитый с толку подобным уроком.
— Члены команды теперь знают, кто я. Маскировки больше нет. Вор затаится.
— Разве это все не Лунный Лис украл?
— Такая вероятность есть.
— И что прикажете мне делать?
— Это я жду ваших приказаний, — сказал Ванзаров, пристраиваясь на стуле.
— Немедленно, срочно найти звезду!
— Я понимаю, но…
— Нет, вы не понимаете, драгоценный мой, — Сабуров окончательно вышел из себя. — Публикация этого дурацкого письма, если оно попадет не в те руки, в лучшем случае вызовет небольшой скандал. Неприятно, да и только. А теперь взвесьте, что будет, если на коронации на молодом монархе будет алмазная цепь и не будет орденской звезды. Этого вообразить невозможно! Без звезды коронации просто не будет. За такой срок невозможно изготовить дубликат. Двадцать восемь брильянтов! Да о чем я, какой дубликат: это же не свадьба! Это коронация последнего русского императора… Тьфу ты! Да что у меня с языком! Последнего в этом веке! Как ее можно отменить? Это невозможно! Это конец и позор империи!
Сабуров схватился за сердце и тяжело дышал. Ванзаров предложил позвать Лебедева, у которого на всякий случай были свои снадобья, но директор только отмахнулся.
— Не надо мне вашей заботы, докладывайте, что смогли разузнать…
— Не так много, — ответил Ванзаров. — Звезду вынули из портфеля, пользуясь всеобщей паникой. Фокус простой, но всегда надежный. В доме ее, скорее всего, нет. Преступник наверняка вынес ее, пользуясь суматохой. В такой ситуации можно вынести вещь куда более крупную.
— Кто это сделал? — истерически вскрикнул Сабуров.
— Я бы поставил вопрос по-другому: зачем это сделали?
— Да что тут думать! Это же очевидно: сорвать коронацию.
— В таком случае это очень плохие заговорщики.
— Что за глупость?
— Элементарный расчет, — ответил Ванзаров, ощущая, как болезненная слабость как-то сама собой растворилась, оставляя за собой приятное успокоение. — Бобби не знал до вчерашнего вечера, что будет идти ва-банк, играя на звезду, я свидетель. И если заговор такого масштаба ставится в зависимости от того, ударит или нет Бобби в голову шальная идея…
— Вы хотите сказать…
— Вы совершенно правы: срывать коронацию никто и не думал.
Сабурову показалось, что последняя соломинка, за которую он держался, обломилась и он повис в полной пустоте. Если в случае чего нельзя свалить на врагов режима, бомбистов-революционеров, то ему остается только одно: отставка без пенсии.
— Тогда какие цели преследовал убийца? — спросил он совершенно подавленно.
— Что-то более простое, прагматичное и легкое, чем политический заговор, — ответил Ванзаров.
— Какие шаги собираетесь предпринять?
— Я готов пообещать, что найду звезду… — Ванзаров сделал паузу, чтобы свет надежды проник наконец в сердце директора и там разлился упоительной сладостью, — …если вы позволите задать вам прямой вопрос.
— Конечно, голубчик вы мой! — заторопился Сабуров.
— Вы докладывали графу Толстому о происшествии?
— Нет, он мне телефонировал.
— Позвольте узнать: что именно он вам сказал?
Сабурову очень не хотелось посвящать подчиненного в его общение с министром. Но выхода не осталось. Попросив Ванзарова оказаться как можно ближе, у всех стен бывают уши, он стал говорить еле слышным шепотом:
— Граф… сказал, что… совершено государственное преступление… Прибыть немедленно…
Ванзаров поблагодарил за такое высокое доверие и отсел на свое место.
— Это очень важно, благодарю вас, — сказал он чрезвычайно серьезно. — И жандармов министр прислал в помощь вам. То есть нам.
— Теперь вы найдете звезду? — спросил Сабуров нормальным голосом.
— В этом нам с вами нельзя сомневаться. Хотя пропажу можно было найти сразу.
Такой простой мыслью Сабуров был окончательно обескуражен.
— Каким образом? — только спросил он.
— Например, обыскав фельдъегерей. Им украсть орден из портфеля было удобнее всего. С точки зрения логики…
Сабуров сделал странное движение, словно отгонял призрак, а Ванзаров не успел утешить его тем, что это было всего лишь размышление вслух. За дверями раздался сильный шум. Как будто добивали уцелевшие бутылки.
18
Секеринский вошел в особняк, как в поверженный город. За ним следовал его помощник, подполковник Крылов. Оба были настроены решительно. Жандармы отдавали честь и пропускали без лишних вопросов. Они поднялись в бельэтаж. Тут полковнику предстала картина разгрома после праздника: на полу валялось битое стекло, бутылки, из которых вытекло содержимое, разлившись неглубоким морем, подносы официантов, дамские шляпки, оброненная перчатка и чье-то пенсне. Посреди зала лежал неприкрытый труп Бобби. Заметив этот кощунственный беспорядок, Секеринский принялся отчитывать пристава, и так стоявшего навытяжку. Но внушения ему показалось мало. Полковник размахнулся и со всей силы ударил носком сапога пустую бутылку. Взлетев праздничной ракетой, она воткнулась в стену и рассыпалась фейерверком осколков.
Лебедев только глянул на результаты удара, растекавшиеся пятном по обоям, и как ни в чем не бывало продолжил изучать стеклышко, кое-чем заинтересовавшее его. С охранкой у него были свои счеты. И с этими господами он предпочитал не иметь никаких дел. А если приходилось, тщательно умывал после этого руки.
Полковник сделал вид, что не заметил криминалиста, и отправил в стену еще одну бутылку. Как раз, чтобы выманить Сабурова из комнаты. Ванзаров предпочитал держаться в тени директора.
— Что это значит? — заявил Сабуров со всей строгостью, на какую был еще способен.
Секеринский смерил его взглядом, не сулившим ничего хорошего. Этого «доходягу» он презирал откровенно и всегда отпускал в его адрес чрезвычайно колкие шутки.
— Мне поручено провести расследование преступления, — наконец ответил Секеринский.
— Кем поручено? Почему поручено? Это дело полиции… Попрошу вас удалиться…
— Не могу, господин директор департамента полиции. Хотел бы оставить это следствие в ваших надежных руках, да не могу…
Крылов ухмыльнулся такой тонкой шутке командира.
— Что… Как… Что вы себе позволяете? — кое-как выпутался Сабуров. — Кто вам дал право…
— Как вам известно, Отделение по охранению общественной безопасности и порядка подчиняется не вашему департаменту, а напрямую министру внутренних дел. Если не считать градоначальника. Но его считать ни к чему. Совершено государственное преступление. Вы можете заниматься расследованием, сколько вашей душе угодно. Мы вам мешать не будем. Нам делом надо заниматься…
На этом Секеринский отвернулся, показывая, что разговор окончен. Сабуров не нашел сил кричать и требовать. Он понял, что граф Толстой уже списал его со счетов. Если он подключил к этому делу охранку (а кроме него, это сделать было некому), все, можно писать прошение об отставке. Получив оплеуху на глазах у подчиненных, директор совершено пал духом. Что-то строго пробурчав, он тихо удалился, оставив поле боя за Секеринским.