Молодые люди, полные сил и жажды движения, покинули ресторанный зал. На улице уже кое-где зажглись фонари: в январе темнеет рано.
До Пассажа, благо он находился недалеко, оба сочли за приятное удовольствие прогуляться пешком. Правда, и такой короткий путь не уберег их от ощутимо крепнущего морозца. Более всего страдали от холода щеки и ноги, не спасали и галоши, надетые на модные туфли с тонкими подошвами.
В Пассаже народу было немного, а мужчин — раз, два и обчелся.
На специальных стеллажах были выставлены книги. Одна из них — «Тайные силы и любовь» обещала, судя по рекламе, всякому, кто ее купит, дать возможность овладеть любым непокорным сердцем. Дочь Страны Восходящего солнца Тоначивара Масакадо делилась своими секретами в брошюрке «Отчего я так красива и молода?». Большим успехом пользовалась книжонка доктора Приклонского «Взгляд врача на предохранительные средства». Рядом со стеллажами расположились витрины с причудливыми баночками, флакончиками, тюбиками — кремы, лосьоны, умывания для красоты и гигиены глаз, для нежности кожи и цвета лица, волшебные средства, рекомендованные женщинам лучшими зарубежными и отечественными эскулапами — для сна, для успокоения нервов, для увеличения веса, бюста.
Молодые журналисты внимательно осматривали главные достопримечательности выставки: не витрины с предметами женской гигиены, хотя и среди них встречались прелюбопытные штучки, а посетительниц. Самсон ходил за Фалалеем, и тот полушепотом сообщал юному другу фамилии узнанных им дам.
Потом Фалалей увлек своего спутника к разделу «Гигиена брака», название которого украшал и красноречивый рисунок — Психея глядит в лицо спящему Амуру.
Подходить к витринам с презервативами, предохранительными шариками, губочками, приборами дамы, видимо, стеснялись. И Фалалей, не понижая голоса, объяснял Самсону, чем презервативы из нервущегося шелка отличаются от подобных изделий из рыбьего пузыря.
— Пылинка в презервативе, что камешек в ботинке, — хохотнул Фалалей и тут же шепнул Самсону: — Смотри-ка, лишь одна женщина в Петербурге не имеет глупых предрассудков.
Самсон искоса взглянул в указанном направлении: вполоборота к нему стояла статная женщина, ее можно было бы назвать и тучноватой, если бы не тонкая шейка, стянутая строгим воротничком, и не тонкая талия, подчеркивающая тугую пышность телесных прелестей. Лицо женщины скрывала вуалетка, но по ряду характерных признаков Самсон догадался, что отважная эмансипэ весьма молода. Рядом с ней топтались два юнца в гимназической форме. Они что-то сердито говорили своей спутнице, иногда бросая косые взгляды на других посетителей.
— Вот это да! — шепнул стажеру Фалалей. — Не познакомиться ли нам с этой милашкой? Кажется, она и сама без предрассудков, и уже занялась эротическим воспитанием подрастающего поколения. Как ребятам повезло! Я в их возрасте еще и знать не знал, что такое средства предохранения.
Самсон зарделся — он тоже как-то еще не удосужился изучить технологию безопасного греха.
Подталкивая друга, Фалалей двинулся к прекрасной посетительнице.
— Какая чудная выставка! — говорил он, приближаясь к живописной группке и бросая взгляды на выставочные экспонаты. — Как жаль, что я ничего в этом не понимаю!
Оказавшись вблизи незнакомки, Фалалей расплылся в добродушнейшей улыбке.
— О, пардон, мадемуазель! Господа! Позвольте составить вам компанию! Прогресс ныне достиг значительнейших высот — вот и мой друг, известный поэт, пришел сюда в надежде увидеть петербургскую Венеру — и он ее увидел! Мадемуазель, позвольте представиться: Фалалей Черепанов! Почту за честь поцеловать вашу ручку.
Пока фельетонист крутился вокруг прекрасной незнакомки, смущенный Самсон, едва поспевая умом за словоизвержением друга, поглядывал на гимназистов. Напрасно Фалалей скинул их со счетов и пытался оттеснить: юнцы смотрели на непрошеного незнакомца с нескрываемой злобой.
Красавица приподняла вуалетку и приветливо улыбнулась Фалалею: безмятежное лицо озарилось светом огромных глаз, потом взор потупился, и на атласные розовые щечки легла тень от длинных ресниц.
— Вы — настоящий поэт? — ласково спросила красавица, склонив головку в сторону Самсона.
Потрясенный юноша словно испытал удар током — именно так, именно с такой интонацией и с таким наклоном головы обращалась к нему его Эльза. Но его милая тайная жена вызывала в нем умиление — а эта… Вспышка животной страсти помутила разум стажера журнала «Флирт».
— О драгоценная незнакомка, да — он поэт, во всяком случае, ямб от хорея, как говорил Пушкин, отличить может. Но и он, и я хотим знать еще больше! Хотя бы столько же, сколько знают ваши юные друзья. Просветите нас, умоляю!
Хотя Фалалей трещал без умолку и выглядел как безобидный шут, юные друзья красавицы внезапно проявили крайнюю нелюбезность.
— Какого черта вы, милостивый государь, пристаете к порядочной женщине? — гневно спросил белобрысый, встав между Венерой и Фалалеем.
— Вас сюда никто не приглашал, — заявил второй, рыженький и толстенький, поправляя на курносом носике круглые очечки.
— Да что я такого сказал? — изумился Фалалей. — Я просто тоже хочу получить консультацию у мадемуазель. Возможно, я вам кажусь стариком, мои юные друзья, но я тоже жажду прогресса и просвещения, в том числе и в половом вопросе.
— Знаем мы ваш прогресс, — злобно парировал блондин, — сначала плодите падших, а потом к милости призываете.
— У него кольца на руке нет, — скривился рыжий очкарик. — И потрепанный. Сразу видно, по борделям ходит, способствует расцвету продажной любви.
— Но здесь ваши гнусные замыслы не осуществятся, — белобрысый заслонил собой незнакомку, — я сейчас позову полицию.
— Как вы разговариваете со взрослыми, молокососы? — перешел в наступление Фалалей. — Как ваши фамилии? Вы из какой гимназии? По какому праву разгуливаете в таком месте? В кондуит захотели?
— Дай, Егор, я ему сейчас врежу, — предложил очкарик, — а ты зови полицию, скажи, что пристает пьяный хулиган, а мы защищаемся.
— Форменная клевета! — ахнул деморализованный Фалалей. — Самсон, что ты молчишь?
Самсон молчал не только потому, что не знал, как участвовать в перепалке с неизвестными юнцами, почти его ровесниками, но и потому, что красавица не отводила от него взгляда — приглашающего, призывного, полного эротического томления. Он был словно загипнотизирован.
— Павлик, я устала, и я есть хочу, — лениво протянула невозмутимая красавица, опуская вуалетку.
— Вон с дороги, падаль, — прошипел белобрысый Егор, шагнув к Фалалею, и фельетонист непроизвольно попятился.
Подхватив волоокую красавицу под локотки, наглые гимназисты поспешно покинули поле боя. Побитые журналисты оторопело смотрели им вслед.
— Не желаете ли ознакомиться с коллекцией импортных презервативов? — раздался сбоку голос служащего. — Есть новые модельки, шелковые, с миленькими бантиками.
— Какие еще бантики? — вздрогнув от неожиданности, не сразу понял фельетонист. — Самсон, Самсон, ты слышал, что они сказали?
— Поскольку день заканчивается, — не отступал назойливый служащий, бубня за спиной Фалалея, — могу предоставить товар со скидочкой, значительной скидочкой. Есть и презервативы, защищающие от сифилиса… Очень прочные…
— Что ты к нам лезешь? — Разъярившийся фельетонист повернулся на каблуках на сто восемьдесят градусов и схватил служащего за лацкан пиджака. — Ты что не видишь, что мы не женщины? А твоя выставка — выставка каких средств? Средств женской, женской гигиены. Не забыл? Вот пусть бабы презервативы и покупают! — Он повернулся к Самсону, достал из кармана блокнот и карандаш и дрожащим от злости голосом приказал: — Самсон, дружище, напомни мне, как их зовут. Петруша? А первого?
— Не помню, — сказал стажер, — а разве они представлялись?
— Эй ты, как тебя там, — переполненный жаждой мщения Фалалей вновь бросился к служащему. — Ты к ним подходил? Имена их знаешь? Как даму зовут?
Служащий в раздумье уставился на блокнот Фалалея. Наконец вымолвил:
— Так вы газетчик? Журналист?
— Ну да, да, журналист, — торопил его Фалалей, — что с того? Напишу я про твои презервативы! Только говори быстрее!
Служащий сделал знак Самсону — приблизиться — и прошептал, когда оба склонили к нему уши:
— Одного кличут Павлом, а второго — Егором. А даму — не знаю. Только мальчишки ее пупсиком называли.
— Вот черт! — с досадой воскликнул Фалалей. — Толку от тебя не добьешься! Иди уж.
Разъяренный Фалалей повлек Самсона к выходу.
— Куда, куда ты бежишь? — спрашивал на ходу стажер. — Зачем так быстро?
— Знаешь что? — Фельетонист на секунду остановился. — Я не знаю, что я хочу сделать. То ли сию же минуту убить щенков. То ли прямо сейчас изнасиловать их пупсика.
— Ты что? Ты с ума сошел? — Самсон схватил его за рукав. — Или ты пьян?
— Ничего я не пьян! — заявил Фалалей, вырываясь и продолжая путь. — Но только меня зло берет, что один щенок назвал меня падалью, а другой откуда-то знает, что я по борделям ходил. И почему, почему эта красотка этим щенкам отдается, а мне — не может? Да я прямо сейчас…
Фельетонист договорить не успел, ибо, выскочив на улицу, он тут же наткнулся на злополучную троицу: его обидчики стояли под фонарем у края тротуара в ожидании экипажа.
Фалалей бросился к ним, Самсон рванулся было за другом, но тут к фонарю подкатил экипаж с седоком. Седок встал в полный рост, вынул из кармана руку с револьвером — и дважды выстрелил в фонарь. На обледенелую землю посыпались осколки стекла. Неизвестный легко соскочил с экипажа, правой ногой ударил в живот тощего гимназиста, левой — в живот рыжего, а удар рукоятью револьвера пришелся в лоб Фалалею. В следующее мгновение злоумышленник схватил красавицу, бросил ее в сани, выстрелил в воздух еще раз — и сани рванули вперед, оставив потрясенных зевак в шоке и трепете.
Глава 6
К месту происшествия быстро стянулся народ. Подбежали и стражи порядка.