— А теперь что получается? — продолжила строгая матрона. — Получается, жених, который всегда казался мне таким серьезным и основательным, носу не кажет, а шафер этот тут отирается. Зачем? Затем, чтобы насмеяться над бедной девушкой?
— Я не хотел над ней смеяться, честное слово, — подал голос Тоцкий, потупившись.
Вдова смерила его с ног до головы презрительным взглядом и отвернулась.
— Весь день сегодня, господин Лапочкин, ждала возвращения новобрачных. Вещи невесты хотели забрать, а мы бы их поздравили. Выдалась минутка, полистала регистрационную книгу, да и смотрю, к несчастной девушке еще один шафер наведывался — поручик Бешенцов. Так что же это получается?
Лапочкин молча сверлил суровую матрону глазками-буравчиками из-под густых бровей.
— Получается, господин дознаватель, что шаферов-то трое! — Буданова подняла вверх указательный палец. — Один, значит, ненастоящий. А может, этот и есть. Может, он жениха убил, вот венчание-то и не состоялось! У него и глаза бегают! На людей смотреть боится!
Лапочкин подошел к Тоцкому и отстранил могучего дворника.
— В самом деле, милейший, что вам нужно от чужой невесты?
— Уж не один час сидит здесь, ждет очередную жертву, — подсказала хозяйка меблирашек.
— Вы согласны с тем, что жених может быть мертв? — прямо спросил Лапочкин.
Тоцкий закусил губу, и взгляд не поднимал.
— Откуда же вы это можете знать? — зловеще продолжил помощник дознавателя. — Ведь в газетах ничего не прописано!
— Я ничего такого не знаю, — хрипло выдавил из себя Тоцкий.
— Он лжет! — взвизгнула Буданова. — Видите, господин Лапочкин? Он лжет! Глаза-то как бегают!
— Вы были на квартире вашего друга Ардалиона Хрянова? — пошел в наступление сыщик.
— Нет. Не был.
— А почему вы не ищете жениха — вашего пропавшего друга?
Тоцкий, понурившись, молчал.
— Где вы были в субботу в полночь? — напирал помощник дознавателя.
— В Андреевских банях! — воспрянул допрашиваемый. — И у меня есть полсотни свидетелей, да и банщики, и буфетчики подтвердят.
— Где проживаете?
— На Васильевском, по Тучкову переулку, в доме Харлампова.
Лапочкин отступил. Поведение Тоцкого ему казалось странным. Знал ли уже шафер об убийстве своего друга? Виделся ли с владельцем чайной? С какой целью разыскивал невесту? Может, Тоцкий сам влюблен в эту Препедигну? А мог ли ветеринар через весь город притащить для убийства соперника кочергу с бантиком? Знал ли этот хлыщ, что его занудный друг в поздний субботний час, засучив рукава, отстирывает исподнее в полумраке дворовой прачечной? Вопросов было много, но допрашивать свидетеля в присутствии посторонних Лапочкин не хотел. Да и препровождать его немедленно в полицию смысла не было, по данным полицейской картотеки, просмотреть которую на предмет фигурантов нового дела Лапочкин уже успел, Евгений Львович Тоцкий в списках не числился, в преступных деяниях замешан не был.
— Завтра с утра явитесь в Окружной суд для снятия допроса по всем направлениям, — распорядился помощник следователя. — А теперь извольте отправляться восвояси.
Тоцкий, запахнув шубу и не удостоив прощального кивка даму, не говоря уже об остальных, покинул нелюбезное собрание.
— Итак, сударыня, — обернулся Лапочкин к Будановой, — прошу вас препроводить меня в апартаменты госпожи Толмазовой.
— Но удобно ли это? — хозяйка нахмурилась.
— Жилище человека — неприкосновенно, таков закон демократии, — прогудел подросток Митя.
— А молодого человека пора отправить в опочивальню, — сурово заметил матери Лапочкин.
— Ни за что! — вспыхнула та. — Мой дом и мой сын, я ими и распоряжаюсь. — Но, встретив нежно-укоряющий взгляд человека при исполнении служебных обязанностей, да еще из судебного ведомства, тут же залебезила. — Ах, удобно ли мне, бедной вдове, оставаться с чужим мужчиной наедине в закрытом помещении? Без свидетелей?
— Я не позволю компрометировать даму, — оттопырил нижнюю губу юнец.
— Ладно, не буду возражать, сударыня, ведите уж, — махнул рукой Лапочкин, прикинув мысленно, что свидетели в данной ситуации действительно будут нелишними, ибо черт знает, что может взбрести в голову сумасбродной бабенке.
Хмурая процессия поднялась на второй этаж и потянулась вдоль длинного коридора, куда выходили двери меблированных комнат.
— Сколько жильцов у вас числится? — спросил Лапочкин хозяйку, остановившуюся у двери в середине коридора.
— Пять семейств, к лету больше объявится.
Буданова открыла ключом из связки запасных дверь в апартаменты мадемуазель Толмазовой. Лапочкин, конвоируемый подростком Митей, вошел в крохотную прихожую, а из нее — в миленькую комнату, служившую одновременно столовой и гостиной. Справа за портьерой виднелась дверь.
— Там — кухонька, совсем крошечная, да умывальная, — пояснила хозяйка. — А слева — вход в спальню.
Лапочкин обогнул круглый стол посреди комнаты.
— Мы предоставляем жилье вместе с мебелью, — пояснила Буданова, — у нас есть горничная, она меняет белье и прибирает раз в неделю. Своим жильцам мы предоставляем все необходимое для быта: в умывальной есть мыло, полотенце, в ватерклозете — специальная бумага. Ну и другие мелочи.
Лапочкин, втягивая носом воздух, подобно охотничьей собаке, выследившей дичь, замер перед голландкой: на жестяном прямоугольнике оттаивали ароматные поленья, приготовленные для топки.
— Дворник приносит со двора, а Митя помогает протопить тем, кто не умеет, — горделиво пояснила Буданова, указав на сына, принявшего у притолоки позу Наполеона.
Но не поленья интересовали Лапочкина. К печи была прислонена кочерга, и на ее ручке вызывающе алел атласный бантик.
Лапочкин с трудом оторвал горящий взор от кочерги и осмотрелся. Столовая кишела подобными бантиками. Алый бантик висел на уголке зеркала, занимавшего межоконный простенок, на ветке фикуса в кадке, на ножке вазы в центре стола, на гнутых спинках стульев. Даже к абажуру был пришпилен бантик.
Лапочкин обошел комнату и задержался у застеленного кружевной салфеткой комода — шесть стеклянных слоников, с крошечными бантиками на шеях, выстроились в ряд.
— Прошу вас, сударыня, присядьте. — Лапочкин выдвинул стул и склонился перед госпожой Будановой.
Та томно опустилась на стул.
— У вас здесь очень мило, — похвалил Лапочкин и вновь закружил по комнате, заглядывая то под стол, то за фикус. — Чудные бантики. Наверное, ваши жильцы в восторге от такого декора. Вот она, женская натура. И недорого, полагаю, а как настроение повышают! И как нарядно.
— Украшение бантиками — не наша услуга, — с сожалением призналась хозяйка, — но я с вами согласна. Можно все квартиры так украсить: здесь — алые, в соседней — желтые, а в других — прочих цветов. Но жильцы, я спрашивала, не хотят.
— Так это сама мадемуазель Толмазова придумала?
— Говорит, там, где она жила прежде, такая комната была. Ей очень нравилась.
— А где она жила?
— В Саратовской губернии, — ответила хозяйка. — Но, надеюсь, Препедигночка вскоре сама вернется…
— Нам следует поговорить до прихода невесты, — перебил Буданову помощник дознавателя. — Вы, сударыня, были правы. Женская интуиция вас не подвела — Ардалион Хрянов убит.
— Как? — Буданова охнула, привстала, снова плюхнулась на стул. — Откуда вы знаете?
— Идет расследование, — Лапочкин понизил голос. — Не отправить ли отсюда вашего сына?
— Боже! Митя! Иди ко мне! — Буданова протянула руки к сыну. — Какое несчастье! Что мы скажем Пупочке?
Подросток с готовностью бросился к маменьке, правильно рассчитав, что при такой дислокации его не попросят удалиться из комнаты.
— Если вы Пупочкой называете мадемуазель Толмазову, — Лапочкин нахмурился и, решив, во избежание истерик, не настаивать на удалении юнца, придал голосу суровость, — то я сам ей сообщу. А пока извольте все рассказать.
— Что ж рассказывать? — Госпожа Буданова приложила одну руку к сердцу, прослушать которое вряд ли можно было через необъятную грудь, а другой обняла свое хмурое чадо. — Девушка спокойная, милая, не вульгарная. Приехала неделю назад из Саратовской губернии. Сняла у нас жилье.
— А почему именно у вас?
— Митя возвращался из гимназии, и к нему подошла барышня с баулом, в руке держала «Петербургский листок» — там мы объявления печатаем. И спросила — где меблированные комнаты Будановой? Митя ее и проводил.
— Документы мадемуазель Толмазовой вы видели?
— Видела, — уверенно заявила Буданова, — в своих руках держала. Отец ее — помещик из небогатых, Илья Толмазов. Приехала в надежде составить удачную брачную партию. Правда, Митя?
— А чем барышня занималась в столице?
— Да она и из дома почти не выходила, — воскликнула Буданова, — сидела безвылазно. Только Ардалион ее и навещал, жених по объявлению. Да еще мои мальчики.
— Какие мальчики?
— Друзья Митины, Пупочка с ними уроки готовила, помогала разобраться в трудных вопросах. Они ведь в последнем классе мучаются.
— Ничего мы не мучаемся, — пробурчал Митя, явно тяготясь объятиями маменьки и не решаясь от них избавиться, — и уроков у нас немного.
— А жених мадемуазель Толмазовой вам нравился?
— Еще бы! — воскликнул Митя. — Такой красавице и нужен супруг серьезный, основательный.
Лапочкин стоял у столика, где действительно лежали и книги, и тетради. Он перебирал тетрадочки, перелистывал учебники и, казалось, целиком погрузился в научные материи.
— А о каком поручике вы говорили, сударыня? — снова заговорил он.
— Так тот человек записался у Тихоныча. Приходил вечером в субботу. Тихоныч решил, что он и есть шафер, которого обещал еще в пятницу прислать Ардалион Ардалионыч. Ну чтобы сговориться обо всем.
— И что?
— Ничего. Покинул мадемуазель Толмазову через полчаса. Вид имел строгий и деловой. Думали, побежал поручения выполнять.
Лапочкин покосился на кочергу с бантиком. В голове его роились версии и планы дальнейшего расследования.