деев, она все-таки была размеренна и учитывала необходимость приспособления человеческого сознания к обрушивающимся на него изменениям. Как пояснил потом Инструктор, эта интенсивность 1980-го года определялась тем, что на завершение формирования Ночной группы оставалось не более трех месяцев. Я, Кобра, Волк и Паук были последними претендентами на участие в ней.
Обстоятельства вхождения в Ночную группу предопределяют дальнейший способ жизни в мире деев. Эти обстоятельства – «быстрей, быстрей!» – преследовали меня все тринадцать лет подготовительного периода – Нуля. Впрочем, у наших инструкторов – нашей Единицы — в свое время дела обстояли еще хуже. Только Генерал и Толстяк провели в Нуле 13 лет, Доктор хоть и начал практику Нуля в 1967-м, но потом выпал на три года из общих занятий и по-настоящему включился в Нуль лишь в 72-м, а Барбаросса вообще познакомился с Нулем за четыре года до Единицы. У остальных срок Нуля тоже был непозволительно мал – от трех до восьми лет.
Итак, Барбаросса дал задание. Некоторое время я старался подавить лихорадочную скачку мыслей. Змей Черногорца, Голубой Змей в Каньоне и змеи Барбароссы выстраивались в один ряд.
Это не могло быть случайностью. Либо все это было подстроено, и я был лишь зрителем-участником зловещего спектакля, либо на моих глазах действительно происходило нечто выходящее за пределы всех моих прежних представлений о Вселенной, и это было еще страшнее.
Я старался усилить сосредоточение на изображениях и их эйдосах. Наконец мне это удалось, мысли успокоились, нервное возбуждение прошло.
Красный и зеленый змеи действительно отзывались по-разному в разных точках тела. Красный порождал ощущение активности и агрессии. Зеленый – легкую дрожь во всем теле и пустоту под ложечкой. Я постарался воспринять зеленого змея как красного. Вспомнил рекомендацию Доктора видеть одновременно точку вовне и точку в своем воображении и сделал именно так. Зеленый змей был на листке бумаги, а красный – в воображении.
Прошло минут двадцать. Вдруг я ощутил трехмерность цвета. То, что получилось в результате, было одновременно и красным, и зеленым. Мои чувства стали противоречивыми, но цельными. В сознании внезапно вспыхнуло воспоминание о голубом свечении.
Потом картинка пропала, и я ощутил нечто непередаваемо сложное – одновременность страха и активности.
Затем в моем воображении принудительным образом появилась голова сияющей голубой змеи. Из этого состояния меня вывел вопль Кобры. Она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Барбаросса подошел к ней, взял за руку, вывел из круга. Потом повернулся к опешившей группе и объявил получасовый перерыв.
Мы сидели втроем на полянке – я, Кобра и Барбаросса. Мы молчали. В сотый раз я задавал себе вопрос, что же происходит с нами. Сошел ли я с ума или действительно столкнулся с чем-то необычным. Кобра, судя по всему, находилась в прострации. Она не отвечала на вопросы.
Прошло полчаса. Подошел очень озабоченный Доктор.
Потом появился Толстяк с сияющей улыбкой до ушей. Доктор сказал:
– Ребята, надо сделать трехдневный перерыв. Купайтесь, развлекайтесь, спите, сколько хотите. Пока с вас достаточно. Не делайте больше ничего.
Толстяк добавил:
– Все хорошо. Отдохните. Заходите в гости через три дня.
Толстяк с Доктором удалились. Кобра все так же молча смотрела прямо перед собой. Я бросился к Барбароссе:
– Что с Коброй? Что было со мной этой ночью? Я видел Светящегося Змея действительно, или это была галлюцинация?
– Это преждевременный разговор, – холодно ответил Барбаросса.
Я почувствовал, как наполненная бешенством кровь приливает к голове. Манипулятивный характер происходящего был очевиден. У меня в уме пронеслись все беседы с Локкой. Я уже почти кричал:
– Но я не смогу ждать еще три дня! И как вывести Кобру из этого состояния?
– Да обними ты ее, идиот, – раздался сзади голос вернувшегося к нам Толстяка.
Тут наши инструкторы демонстративно ушли, оставив нас вдвоем. Возмущение сменилось жалостью, и я обнял Кобру. Так мы и сидели под деревом. Наконец через минут десять она перевела взгляд на меня.
По ее рассказу она проделала все то, что рекомендовал Барбаросса. Вдруг красная змея сошла с картинки, медленно развернулась к ней, раскрыла пасть и сделала выпад в ее сторону.
Картина была настолько достоверна, что Кобра закричала. Ей показалось, что змея вошла в ее мозг, засветилась и соскользнула в позвоночник.
– Я уеду отсюда, – зашептала она, – пусть они морочат голову другим, колдуны проклятые.
Конечно, она никуда не уехала. Все мои попытки поговорить со Скандинавом и Помощником окончились ничем. Скандинав пригласил нас навестить его шалаш, но только через три дня, а Помощник вообще отказался говорить со мной. Вместо вечернего костра я отправился в палатку и завалился спать.
На следующий день я проснулся в тревоге. Первоначальный шок прошел. События предыдущего дня вновь ворвались в мое сознание. Я вылез наружу. Локка сидел на траве и что-то сосредоточенно писал в своей тетради. Я подсел к нему.
Локка внимательно выслушал мой долгий рассказ о Светящемся Змее и приключениях Кобры.
– Я думаю, Барбаросса подмешал тебе какую-нибудь гадость в чай, – неуверенно сказал он. – В прошлом году Доктор приезжал сюда с Генералом. Тот целую неделю учил Барбароссу, как собирать травы и готовить из них разные снадобья. Давай трезво проанализируем ситуацию.
Кобра – либо подстава, либо такая же жертва, как и ты. Давай посмотрим на последовательность событий. Вначале у тебя возникает видение Красного Змея у Черногорца. Это твоя галлюцинация, могла быть и другая. Галлюцинация – отражение твоего бессознательного. У каждого там живет свое существо. У тебя – Змей. Дальше Кобра почему-то рассказывает тебе про Светящегося Змея и попутно возбуждает тему Ревы. Рева – местная легенда. Ее умело использует Барбаросса, чтобы создать атмосферу страха, в которой каждый начнет проецировать свои тревожные образы на ситуацию. Что за странное совпадение? Тебе не кажется, что Кобра – агент Барбароссы?
Я вспомнил дрожащую Кобру. Нашу близость – близость отчаяния. Предположение Локки опошляло то, что произошло между нами. Проимитировать эти чувства?
Для этого нужно было быть слишком умелой актрисой. Да, Кобра была старше меня, но не намного – ну три, четыре года разницы. Уже в то время я понимал, что имитация чувств доступна женщинам только после тридцатилетнего рубежа.
– Ученики, а особенно ученицы Барбароссы изощрены в имитациях, – ответил на мои безмолвные рассуждения Локка. – Давай лучше разберем все составные части ситуации, а потом уже будем решать. Итак, Кобра сообщает тебе, что Светящийся Змей выползает во время прогулки Барбароссы. После, кстати того, как ты увидел Змея у Черногорца. Милое совпадение, правда? Не нужно быть большим специалистом по психологии Кости Ворона, чтобы понять, что он попытается выяснить, выползет ли Змей во время ночной прогулки. И вот эта прогулка начинается.
У тебя – тревожные ожидания. Остается только примешать галлюциноген в чай. Дальше ты видишь то, что у тебя в бессознательном. Ты же сам говоришь – Змей полз в твоем сознании. Ты сам отметил галлюцинаторный характер видения. За тобой следил Упырь – мерзкий тип, человек не нашего круга. Увидел твое потрясение и укрепил тебя в убеждении, что ты видел что-то реальное. Потом приходит Кобра, дрожит и рассказывает сказки про Реву, о котором за день до этого она сама же и рассказывала. И у тебя все схлопывается в единую картину. Логично?
А на следующий день, пока ты не отошел от потрясения, они встраиваются в логику твоей галлюцинации. Барбаросса опять рисует и вывешивает изображения Змея. Согласись, что любого это потрясет.
Тут Кобра кричит, изображает шок, а потом рассказывает тебе сказку про свои ужасные видения. Доктор запрещает тебе думать о происшедшем, чтобы еще больше заинтриговать. Запрещает общаться с кем-либо, чтобы никто не смог повлиять на процесс усвоения встроенных в тебя сказок. Логично?
– А если все, что рассказывала Кобра, и все, что я видел, – это правда?
– Так тоже логично. Даже не буду рассказывать, как это все аккуратно связывается в непротиворечивую картину. У них всегда все продумано. Сталкиваются два объяснения. Выбрать одно из них за счет умственных усилий нельзя. Но можно выбрать по результатам. Если ты примешь их объяснение, то попадаешь под контроль Барбароссы и остальной шайки. А если нет – остаешься свободным. Мое объяснение – свобода, иное – зависимость. Выбирай.
Я впервые возразил Локке:
– А если то, что я принял за чистую монету, и есть настоящая реальность, а то, что рассказываешь ты – обман? Тогда я теряю возможность увидеть то, как все есть на самом деле.
– Не имеет значения, как есть на самом деле. Важно – свободен ты или нет. Если ты потеряешь реальность, но сохранишь свободу, то все равно рано или поздно увидишь реальность. Но если примешь обман сейчас – потеряешь возможность увидеть реальность потом.
Я задумался. Конечно, романтические чувства в то время влияли на меня. Представить Кобру лгуньей означало предать те бурные отношения, которые у нас с ней внезапно сложились. С другой стороны, не хотелось быть полным болваном. И я решил сделать то, что не рискнул бы совершить в другой ситуации, – поговорить с ней начистоту.