светящиеся поляны и Светящийся Змей составлены из материи твоего сознания, а мы, инструкторы, хитрым способом дали твоему сознанию раскрыться». Я как будто сказал правду, но на самом деле солгал, поскольку не привел эту отрывочную фразу в связь с другими сторонами нашего учения. А связь эта возможна лишь тогда, когда по капельке, по крупице, ты начнешь из очищенного сознания выращивать в себе Дея.
Инструктор замолчал. По его лицу вдруг пробежала волна изменений. На неопределенное лицо и пластичную мимику наложилась форма его прототипа.
– Ночь закончилась, – сказал он вопреки очевидности. Как раз в этот момент наша поляна погрузилась в полную темноту.
– Ночь закончилась, – еще раз сказал он, делая особое ударение на слове «ночь», ударение, заставившее «Ночь» засветиться тем невозможным прозрачно-черным светом, который впервые вспыхнул внутри меня, когда я делал свой выбор.
– Не забудь поговорить с каждым из нас при свете Дня.
– И с Локкой? – осторожно спросил я.
– Ну, с Локкой в первую очередь, – засмеялся Инструктор.
Новая группа ожидалась через два дня. С самого утра мне не хотелось ни завтракать, ни общаться с кем-либо, даже с Коброй. К полудню мы спустились к хате, не надеясь на обед. Но посреди густой травы на вытоптанной поляне стоял большой деревянный стол, извлеченный, наверное, из подвала. За столом расположились Черногорец, Скандинав, Упырь, Доктор, Толстяк, Барбаросса, Помощник и Мавка. На этот раз Мавка не была обнаженной – на ее голое тело была наброшена белоснежная накидка. Был и новый человек – высокий мужчина лет под сорок, с красивым аристократическим лицом и с легкой сединой на висках. Я назвал его Рыцарем.
Инструктор находился среди них, но ничем не выдавал своего привилегированного положения. Он снова был самим собой, и от пугающей вчерашней расплывчатости не осталось и следа.
Рыцарь с нескрываемым интересом разглядывал нас. Мы сели и выпили по большой кружке молока.
– Похоже, что с этими ребятами мы будем работать, – сказал Помощник, показывая на нас.
Рыцарь приподнялся и поклонился столь же церемонно, как это обычно делал Барбаросса. После секундной паузы наши инструкторы продолжили разговор, не обращая никакого внимания на нас. Рыцарь рассказывал о работе трахтемировской группы.
В отличие от нас, эта группа не была привязана к домику, не ставила палаток, а обитала под открытым небом. Они спали, зарывшись в кучи листьев, им запрещено было говорить, они могли только изъясняться жестами, подсмотренными у животных и насекомых.
Как я понял, основой их практики было длительное многочасовое слежение за перемещениями выбранного насекомого или змеи. Особенно ценилась способность долгое время следить за муравьем. Муравьи в муравейнике совершенно неотличимы друг от друга, и слежение за ними требует неимоверной концентрации внимания. В итоге формировалось полное знание языка жестов и поз выбранной в качестве тотема живой твари.
Барбаросса принялся обсуждать с Рыцарем детали поведения жуков и змей. Они явно принадлежали к одному клану, практикующему заимствования особенностей движений окружающей нас фауны. Как будто прочитав мои мысли, Барбаросса повернулся к нашей группе.
– Животные, особенно насекомые и моллюски, знают то, чего не знаем мы, люди. Наше знание выражено в словах, а их – в движениях. Выучив их движения, мы готовим себя к принятию их знания. Но мы не можем двигаться как кузнечики или змеи. Мы можем только присвоить себе их иероглифы. Если иероглиф выполнен правильно, мы почувствуем то же, что чувствует жук или улитка.
Рыцарь покивал головой. Он вышел из-за стола, резко сложился пополам и, медленно выпрямляясь, принял странную и невозможную для тела позу, развернувшись в пояснице почти на 180 градусов, закинув голову вверх, асимметрично расставив руки и сплетя ноги наподобие косички. Барбаросса смотрел не отрываясь. Потом быстро набросал в блокноте нечто, напоминающее китайский иероглиф.
Рыцарь принял еще несколько поз. Его владение телом просто поражало. Я знал довольно много продвинутых в йоге людей, но такого мастерства не встречал даже у практикующих с двадцатипятилетним стажем занятий. Барбаросса набрасывал свои странные рисунки.
Помощник перехватил мой взгляд.
– Не имеет значения, – сказал он, – выполнен ли иероглиф в виде рисунка, в сознании или теле. Если он изображен совершенно, он действует в любом материале.
Вскоре Рыцарь собрался уходить.
Глава 3Интервью
Солнце поднималось к зениту. Я почувствовал, что пора идти на беседу с инструкторами.
Сначала я решил навестить Локку. Как обычно, он сидел у входа в палатку за пишущей машинкой. Увидев меня, Локка покачал головой:
– Так ты не уехал… Значит, уболтал-таки тебя Барбаросса? – сказал он вместо приветствия. – Я же говорил, что он найдет слабую струнку, чтобы вовлечь в свои дела. Ну, рассказывай, какие фокусы он преподнес тебе опять?
Я рассказал ему про встречу с Троллидором, не упоминая однако о Ночной группе. Локка почесал бороду.
– Галлюцинация. Управляемая галлюцинация. Чай пили? Вот то-то и оно. Я не думаю, что это был психоделик, скорее, какая-то трава, которая обостряет фантазии. Не ты первый, кто рассказывает мне эту сказку. Пойми, эти ребята сколачивают свою секту. У Барбароссы изощренные приемы. Не он их придумал.
Есть реальная практика выхода на потусторонние сущности. Много лет тому назад один мужик показал нам, как это делается. Я от таких контактов отказался.
Мне важно очистить свое сознание от всех загрязнений, а не менять те, что есть, на новые. Когда ты вступаешь в такой контакт, никогда не знаешь, кто кем будет управлять. Я тебе говорил, что тут будет сплошной дзен. В том смысле, что здесь ты видишь модель всех наших взаимоотношений в обычном мире. И в Бучаке эта модель доведена до крайности, до абсурда.
Когда ты вернешься в нормальный мир, увидишь в нем те же отношения, то же желание властвовать, те же обманы, те же галлюцинации. Увидев, как создают галлюцинации Барбаросса и другие, ты поймешь, что предлагаемый тебе мир тоже галлюцинация. Но Бучак прочищает мозги и дает такое понимание только суровым душам. Слабые ломаются и попадают в зависимость.
Боюсь, ты идешь по этому пути, а жаль. Ты различал тонкие вещи, ты услышал пустоту в музыке, когда я тебя впервые увидел. Если ты услышишь, как звучит обман Барбароссы и его шайки, мы сможем их наконец разоблачить. И тогда мы повернем их планы против них. Они хотели привязать людей к новой иллюзии. А мы освободим их от всех иллюзий.
Локка произнес свой монолог с таким чувством, что у него на глазах появились слезы. Я вдруг понял, что он чувствует себя агентом рациональности в безумном мире Бучака и, более того, вообще – в безумном земном мире. И он хочет создать свою агентурную сеть из тех, кто не попал в сети Деев. Эта мысль показалась мне красивой – сплести сеть из тех, кто ускользнул из сети. Превратить рыбок в рыбаков.
– Они будут говорить тебе, что возвращают людям – не всем, правда, а избранным – ту свободу и естественность, которую отняла у них цивилизация, – продолжил Локка после короткой паузы, – но на самом деле они сами – всего лишь утонченный, извращенный и болезненный продукт этой самой цивилизации. Они уже не люди цивилизации, а паразиты на ее теле.
Локка опять замолчал. Потом он посмотрел мне прямо в глаза.
– Ты знаешь, какое любимое растение у Барбароссы? – спросил он. – Омела, растение, которое поселяется на других растениях и питается их соками. Подожди, он тебе еще расскажет об омеле как символе утонченности и аристократизма, но ты вспомни в этот момент, что омела – банальный паразит, как глист или вошь.
Его слова были убедительны, не логикой, а искренностью, звучавшей в его голосе. Я неожиданно вновь почувствовал внутреннюю раздвоенность: какая-то часть меня была потрясена и восхищена новым и необычным опытом. Это восхищение переносилось на Инструктора и других Деев. Но другая часть снова начала подозревать во всех действиях обман и ловушку.
– Ты доволен? – спросил Локка.
– Да, – буркнул я и побрел к Помощнику.
С Помощником я говорил впервые. Мы поднялись с ним на чердак хаты. На полу на куче соломы лежал спальник, а по краям чердачного помещения были развешены листы ватмана с фигурами, которые предлагал Доктор для своих упражнений. Я попросил объяснений: что означало мое знакомство с Троллидором, Светящийся Змей, карты Черногорца и прочее.
– Есть две реальности, – сказал Помощник. – На самом деле реальностей гораздо больше, но обычным людям доступны только две – реальность сознания и реальность мира, лишенного сознания, мира, который мы называем материальным. Сознание есть у тебя, у лошади, у дерева, у Земли и у Солнца. У кирпича, твоего ногтя, трупа или лужи на дороге сознания, как правило, нет.
Сознание выше материи и потому может изменять материю, влиять на нее и показывать результаты влияния другим сознательным существам. Но материя сильнее, и обычно она управляет сознанием. Почти всегда управляет. Чтобы выйти из-под ее власти, нужно создать формы сознания без помощи материи. Самому этого не достичь. Но деи создали формы сознания, которые не подчиняются материи. И ты можешь создать их, но для этого сознание должно стать горячее материи.
Змей и Троллидор сделаны не из материи, а из сознания, поэтому их нельзя сфотографировать материальным фотоаппаратом. Их замечают только те, кто разогрел свое сознание так, что оно начинает реагировать на другие формы сознания.