Свенсон.
См. документ № 61. Ленин получил больше полумиллиона марок в этот день. (См. также документ № 68). — Э. С.
Лулео, 2 октября 1917 года
Г-ну Антонову, Хапаранда: просьба товарища Троцкого выполнена. Со счета Синдиката и министра (комментарий первого переводчика: вероятно, Министерства иностранных дел в Берлине, Отделения прессы) были взяты 400.000 крон и переданы товарищу Соне, которая обратится к вам с этим письмом и даст вам указанную сумму денег.
Я. Фюрстенберг.
Антонов — глава военной организации большевиков. Он был во главе вооруженных сил, которые брали Петроград. Он участвовал на полях сражений с Калединым и Алексеевым. В день написания этого письма Троцкий был уже во главе Петросовета, и большевистская революция была уже не за горами. — Э. С.
Берлин (Копенгаген), 25 августа 1917 года
Г-н Ольберг: ваше желание совпадает с намерениями Партии. (В версии С читается: ваше желание, основанное на вашей переписке с М. Горьким, полностью совпадает с целями Партии). По соглашению с известными вам лицами, 150.000 крон пересылаются в ваше распоряжение в контору Фюрстенберга через «Ниа-Банкен». Пожалуйста, известите «Vorwärts» обо всем, что было написано в газете (М. Горького) о настоящих событиях.
Шейдеман.
Это письмо от Шейдемана, лидера немецких социалистов, связывает его с Фюрстенбергом-Ганецким, с «Ниа-Банкен» и с субсидированием русских революционеров. «Vorwärts» ссылается на человека Шейдемана в Берлине. Роль Шейдемана одновременно как пропагандиста мира для Германии и как сокрушителя немецких забастовок разоблачается этим письмом.
12 сентября 1918 года. Горький все-таки поддерживал большевиков до их прихода к власти, но после этого он внезапно отвернулся от них. — Э. С.
Берлин, 14 июля 1917 года Г-ну Миру (Мору)3 Стокгольм:
Мы переводим на ваше имя через г-на И. Рухвергена 180.000 марок из этой суммы инженер Штейнберг переведет 140.000 марок Ленину на расходы вашего (его) путешествия в Финляндию. Баланс будет в вашем распоряжении для агитации против Англии и Франции. Письма Маланюку и Стеклову, которые были посланы (вами), были получены и будут рассмотрены.
Парвус.
Ленин прятался в июле. Отчет называет в числе других мест (убежища) и Стокгольм. Замечу, что речь идет об агитации против Англии и Франции. Она началась в первые же дни большевистской революции, когда их назвали «империалистическими нациями», на Парвуса уже ссылались как на копенгагенского агента. 6 июля 1918 года. — Э. С.
1. КОЛЫШКО Иосиф-Адам-Ярослав Иосифович, он же «Баян», «Рославлев», «Серенький», журналист, частный секретарь барона Витте, с 1915 года — немецкий агент, в 1917 году был арестован в Петрограде за пропаганду сепаратного мира. — Ю. Б. См.: КОЛЫШКО И. И. Мое дело. Пгр; 1917.
2. Может быть, адвокат из Финляндии Ионас Кастрен — Ю. Б.
3. Вероятно, это швейцарский социал-демократ Карл Моор, немецкий агент, посредник Ленина. — Ю. Б.
2. КОММЕНТАРИЙ ЭДГАРА СИССОНА
<…> Огромные суммы денег, как средства, направляемые из одного источника, были необходимы для агитационной кампании Ленину и Троцкому летом 1917 года и осенью для увеличения числа своих сторонников. Значение кредита в 50.000.000 марок состояло в том, что это был последний явный кредит. Несмотря на совпадение по времени, сумма, на которую ссылался Бернштейн, вероятно, была из числа ранних поступлений. Жизненные условия благоприятствовали в то обычное время для таких поступлений, какие делал немец, подписывавшийся в Петрограде как фон Шанц. Дата меморандума — 8(21) января — была многозначительной. В этот день Ленин зачитывал для избранной аудитории из 60 членов большевистской партии свои тезисы, которые состояли из двадцати одного пункта; в них он доказывал, почему Россия не имеет выбора другого мира с Германией, чем этот, ужасный мир. Он, вероятно, уже знал о доверии Троцкого, который только что вернулся из Брест-Литовска, чтобы участвовать в общем собрании; Троцкий, возможно, уже получил меморандум фон Шанца. Важен также и тот факт, что большевики только что разогнали Учредительное Собрание и впервые обладали гарантированным контролем за новой и большой финансовой поддержкой в своей кампании против Алексеева и Каледина на Дону. Немцы были весьма обеспокоены получением прямого пути через Сибирь к Тихому океану.
Когда этот документ, объявляющий кредит, был обнародован в конце 1918 года, он вызвал критику (в американских газетах — Ю. Б.) в том смысле, что якобы Рейхсбанк был не в состоянии перевести такую сумму в золоте тайно: перемещение резервов из Берлина не могло бы остаться незамеченным. К тому же, замечали, Германия сама нуждалась в кредитах и резервах от своих промышленных фирм в нейтральных странах. Однако Швеция тогда оставалась воротами в Россию и золото было непременно переправлено в Россию. Известно, что большевистское правительство обладало значительными средствами после 28 января, хотя Германия, как это показывает ее план расходов, могла бы все это принять за шутку, тем более, что Совет Комиссаров тайно проголосовал за выделение 20.000.000 рублей на расширение революционной агитации в Австрии согласно плану, разработанному доктором Альбертом Менжиковским, который стоял во главе бюро агитации. Хотя Менжиковский и другие проголосовали за кредит на последней неделе января, 9 февраля, когда произошли осложнения на Брест-Литовской конференции, он был еще в Петрограде и слал жалобы телеграфом Троцкому на препятствия и тем самым «засветил» проект. Затея очевидно провалилась, а немцы негодовали, что их деньги чуть было не использовали против них самих. Брест-Литовский мир наложил запрет на большевистскую пропаганду в Германии и Австрии. И Советы снова проголосовали, на этот раз публично, за 20.000.000 рублей в конце января как за сумму, предназначенную для создания Красной Армии. (Sisson Е. One Hundred Red Days. P. 382–383).
…Семенов не смог покинуть занятую большевиками часть России раньше следующей зимы, когда он добрался до Архангельска, находившегося тогда под защитой союзников. Там перед американским консулом Лесли А. Дэвисом он сделал следующее заявление, тексты которого в копиях были переданы в Государственный департамент и мне (т. е. Эдгару Сиссону — Ю.Б.)
Консульство США. Архангельск, Россия
Евгений Петрович Семенов, будучи должным образом приведен к присяге, дает показания и заявляет:
1. Что оригиналы и фотокопии документов, которые были опубликованы в Америке в памфлете, озаглавленном «Германо-большевистский заговор» и выпущенном в свет Комитетом общественной информации, а также других документов, были переданы Эдгару Сиссону, специальному представителю в России от Комитета Общественной информации, зимой 1917–1918 годов мною или в моем присутствии лицами, которые вместе со мной обеспечивали способы изъятия означенных документов.
2. Что эти лица, раскрытие имен которых еще невозможно из соображений их личной безопасности, имели связь с учреждениями Большевистского правительства лично и через офицеров и служащих этих учреждений, оставшихся служить там после взятия власти большевиками, или поступивших на службу с целью получения свидетельств об истинном характере большевистских вождей и их правительства.
3. Что некоторые из этих лиц были связаны с военными и морскими штабами и имели право входа без пропуска в штабные конторы, в большевистские учреждения в Смольном и в Комиссариат иностранных дел.
4. Что касается члена группы, который был приглашен для этой работы, и что касается моего участия в организации деталей и моего личного ежедневного вмешательства в то, что касается людей, которые ее ведут, или кто работает в правительстве, как уже было заявлено, — то они лишь фактически отвечали передо мной за реальное изъятие этих оригинальных документов и фотографий.
5. Что после того, как на документах делались заметки и копии их посылались в Комиссариат иностранных дел, Смольный и учреждения Военного и Морского штабов, и клались перед ответственным комиссаром или большевистским чиновником, они были затем положены в папки текущих или секретных бумаг этого учреждения, и что во время этого процесса они проходили через руки вышеназванных офицеров и служащих, которые сотрудничали со мной и с другими лицами в ходе деловых общений и что такие офицеры и служащие делали копии с подобных документов и запоминали их содержание, и давали подобные листы и информацию мне, и что я и мои помощники отмечали на этих листах документов, кои мы желали бы получить.
6. Что г. Сиссон получил некоторые из этих листов от меня и помогал отбирать особенные документы, которые он хотел бы получить.
7. Что оригиналы подобных документов были сфотографированы упомянутыми офицерами и служащими, нашими агентами, при первой возможности и что после того, как документы сперва были положены в папки, они могли быть востребованы большевистскими чиновниками или комиссарами в связи с их текущей работой или для их сведения; затем они брались из папки только на несколько часов, фотографировались в том же самом здании и клались обратно в папки, а в некоторых случаях документы выносились из Смольного все вместе и задерживались на один — два дня, пока они не возвращались обратно, что в некоторых случаях документы из Смольного фотографировались в одной и той же комнате, где проводилась ежедневная работа учреждения; что в отдельных случаях агенты, которые занимались фотографированием документов, оказались в той же самой комнате, в которой одновременно находился Комиссар Урицкий, и что, когда последний спрашивал, что они делают, то они отвечали, что производится обычная работа, которая ведется в учреждении.