«Золотой Волк» продолжал процветать, несмотря, а возможно, и благодаря этой трагедии. Во время вынужденного отсутствия Гарета делами заправлял его управляющий Виггинс. Этот любезный солидный мужчина со сдержанными манерами герцога и острым деловым чутьем банкира начал работать в клубе, когда он слыл всего лишь игорным притоном. После выхода из тюрьмы Гарет с удовольствием позволил Виггинсу и дальше вести дела клуба и даже подумывал предложить ему долю Роберта в награду за годы преданной службы. В данный момент, отбросив все мысли о делах, Гарет тупо смотрел на бутылку джина в своей руке, пытаясь сообразить, давно ли она опустела. Так как ему ничего не пришло в голову по этому поводу, он перевел глаза на молоденькую блондинку, в соблазнительном забытьи лежавшую лицом вниз у него на коленях.
Это была одна из тех предприимчивых молодых женщин с распутными наклонностями, которые отлично знали заведение Гарета. К сожалению, в течение вечера он ухитрился забыть ее имя. Впрочем, общество подобной дамы требовалось ему вовсе не для беседы. Как ни притуплены были сейчас чувства Гарета, он не мог не заметить, что бирюзовое платье, ранее надетое на молодой женщине, теперь лежало шелковой лужицей у его ног, а сама она осталась в одной кружевной сорочке и панталонах. От внимания Гарета не ускользнуло также то обстоятельство, что дама не шевелилась в течение вот уже четверти часа.
Выпустив из рук бутылку, он запустил пальцы в копну золотых кудрей женщины и приподнял ее голову со своих колен. Быстрый взгляд на лицо подружки подтвердил опасения Гарета: она оказалась еще пьянее, чем он. Подведенные глаза дамы были закрыты, а с ярко накрашенных губ срывался легкий храп.
Черт побери!
Презрительно фыркнув, Гарет спихнул мерзавку на пол, потом застегнул панталоны. Эта шлюха отключилась быстрее, чем успела сделать то, ради чего ее сюда пригласили: уменьшить жар, сжигавший его чресла, огонь, который не смогло потушить даже обилие джина.
Раздражение Гарета тут же обратилось на сыщика с Бау-стрит, чье мудрое предложение и подтолкнуло его к этому шагу.
— Забудьте на время о своих супружеских обязанностях, — посоветовал Чапел.
Да, легко так говорить тому, чья спальня не примыкает к покоям притягательной молодой женщины, строгие манеры которой служили лишь прикрытием ее порочной натуры. Тот факт, что Гарет сам отказался в брачную ночь от молодой супруги, странным образом все больше заставлял его желать объятий Марселлы.
Гарет потянулся было к отброшенной бутылке, но вовремя вспомнил, что она пуста, и огляделся в поисках звонка. Обнаружив его на противоположной стене, он поднялся с дивана, перешагнув через распластавшуюся на полу блондинку — черт побери, как же все-таки ее зовут? — и, нетвердо держась на ногах, двинулся к двери.
Гарет уже ухватился за вышитую панель, как вдруг услышал шорох отодвигаемой портьеры. Он насторожился, инстинктивно стряхнув с себя опьянение и призвав на помощь чувство самосохранения, прекрасно понимая, что убийца Роберта еще гуляет на свободе. Впрочем, он знал также: убийцы такого сорта редко возвращаются на место преступления.
Затаившись как волк, Гарет укрылся в темном углу, в то время как на пороге комнаты появился темноволосый широкоплечий человек среднего роста.
— Седрик? — раздался незнакомый голос, в котором слышалось едва сдерживаемое нетерпение. — Черт побери, я был…
Мужчина не договорил, заметив на персидском ковре раскинувшуюся в грациозной позе женщину. Выругавшись, он шагнул к ней и, опустившись на одно колено, проверил, бьется ли жилка у нее на шее.
Наблюдая за незнакомцем, склонившимся над пьяной шлюхой, Гарет постепенно успокоился: убийца Роберта вряд ли стал бы заботиться о впавшем в пьяное беспамятство жалком существе. Не спуская тем не менее с гостя настороженного взгляда, он шагнул вперед и проговорил:
— Не беспокойтесь, она всего лишь перебрала, вот и все.
Услышав едкие слова Гарета, мужчина бросил на него острый взгляд и нахмурился.
— Учитывая то, что здесь происходило в последнее время, осторожность не помешает, — с явным неодобрением заметил он.
Не дожидаясь ответа Гарета, незнакомец подхватил бесчувственную блондинку, бесцеремонно положил ее на диван, затем с такой же небрежностью подобрал с пола платье, набросил его на полуобнаженную женщину и только после этого снова обратился к молодому человеку.
— Прошу прощения, что побеспокоил вас и вашу подругу, — резким тоном продолжил он. — Я искал своего кузена, но, видно, ошибся салоном. Если позволите…
Мужчина уже собрался уходить, но почему-то помедлил, пристально взглянув на Гарета.
— Я не сразу узнал вас, хотя мы раньше встречались. Вы Вольф, не так ли? Или граф Шербрук, судя по тому, что пишут об удивительном повороте фортуны, коснувшейся вас?
— И тот, и другой, — ответил Гарет, небрежно пожав плечами, пытаясь скрыть поднимавшееся раздражение. Сегодня вечером ему как никогда не хотелось общаться с гостями. Он и раньше охотно предоставлял эту обязанность Роберту, а теперь Виггинсу.
Гарет непринужденно расположился на диване, ожидая, пока уйдет незнакомец. Тот по-прежнему медлил, тогда Гарет вздохнул и добавил из вежливости:
— Мы выяснили вопрос о моей личности, но я не имею чести знать вас, мистер…
— Я Джеймс Вейбридж, граф Эйнсворт. Впрочем, когда наши пути пересеклись впервые, я был известен просто как Джеймс Райленд.
«Райленд».
Это имя показалось Гарету знакомым. Затуманненым взором он изучающе посмотрел на мужчину, попутно отметив его дорогую, хотя и строгую одежду и неуловимую, но явно ощущаемую манеру держаться, свидетельствующую о благородном происхождении этого джентльмена. Эйнсворт выглядел на несколько лет старше Гарета. Оба они были достаточно высокими. Граф, правда, казался несколько крепче и вообще производил впечатление человека, способного дать отпор кому угодно.
Заметив, что Гарет так и не вспомнил его, Эйнсворт грустно улыбнулся.
— Я приходил сюда несколько лет тому назад, чтобы заплатить долги моего кузена, — пояснил он. — Сумма составляла, кажется, триста фунтов, но Седрик уверял меня, что в случае неуплаты вы угрожали бросить его безжизненное тело в Темзу. Правда, позднее я выяснил, что это был всего лишь шантаж со стороны кузена… но к тому времени вы уже получили мои монеты.
— Вроде бы припоминаю такой случай, — согласился Гарет, мысли которого сейчас блуждали совсем в другом направлении.
Он вдруг почувствовал совершенно необъяснимую симпатию к этому человеку — или джин просто-напросто туманил его сознание и хмель оказался сильнее обычного? — в общем, совершенно неожиданно для себя Гарет спросил:
— Скажите, Эйнсворт, вы счастливы в браке?
— Я?! — удивленно приподнял бровь граф, услышав столь странный вопрос, однако в следующий миг лицо его просветлело от догадки. — Ах да, я знаком со слухами о вашей грядущей женитьбе. Да, ужасающая перспектива для любого мужчины, как бы ни утверждали обратное. Так когда же состоится счастливое событие?
— Оно уже произошло… если быть точным, примерно двенадцать часов тому назад.
Даже если столь смелое заявление и застигло Эйнсворта врасплох, он тактично спрятал свои чувства под маской невозмутимости и, обведя широким жестом пышную обстановку гнезда порока, мягко заметил:
— По-моему, все это — лишь жалкая замена домашнему очагу. Однако на ваш вопрос могу ответить: да, я счастлив в браке.
— В таком случае почему вы в эту ночь не находитесь в супружеской постели?
— Я здесь как раз по требованию моей жены, — иронично улыбнулся граф. — Осенью она ожидает нашего первенца и, полагаю, устала от моих хлопот вокруг нее. Она попросила — нет, скорее потребовала, — чтобы я отвез кузена в город поразвлечься и предоставил ей тем самым несколько спокойных часов.
— Какая снисходительная женщина, — прошептал Гарет с ехидным одобрением. — Очевидно, она еще и красива?
— Это самая прекрасная женщина в мире, и мне не терпится вернуться к ней.
С этими словами Эйнсворт дружески кивнул Гарету и добавил:
— Надеюсь, у нас еще будет возможность продолжить наш спор. А сейчас, если вы меня извините, я заберу Седрика и отправлюсь домой.
В следующее мгновение бархатная портьера с шумом опустилась за спиной графа, и Гарет с тихо похрапывавшей блондинкой снова остались одни в слабоосвещенном салоне. Не обращая внимания на шлюху, Гарет откинулся на спинку дивана и стал мрачно размышлять над словами Эйнсворта.
«…самая прекрасная женщина в мире… не терпится вернуться к ней…»
Искренность его тона тронула Гарета. Никогда прежде он не встречал джентльмена, столь открыто признававшегося в нежных чувствах по отношению к жене. Неужели действительно Можно быть женатым на женщине, которую и любишь, и уважаешь?
Так и не найдя ответа на этот вопрос, Гарет несколько минут спустя выскользнул из задней двери «Золотого Волка» и, пошатываясь, побрел по темным тихим улочкам города. Резкий порыв ветра пробрал Гарета до костей, но джин настолько притупил его чувства, что холод вызвал лишь минутное неудобство. Более неприятной оказалась странная пустота в душе и боль где-то в области сердца.
Очевидно, жена Эйнсворта не только красива, но и послушна, чего Гарет не мог сказать о своей молодой супруге. Почему же тогда он не слишком жалел о том, что так и не воспользовался перезрелыми прелестями блондинки?
Гарет замедлил шаг, размышляя над этим наблюдением, и попутно обнаружил, что на улице он теперь не один. Сквозь пьяный дурман в голове Гарет ясно расслышал цокот копыт по мостовой и стук колес экипажа. Судя по всему, приближалась наемная карета.
Неожиданно свист кнута рассек воздух, а вслед за этим раздался резкий окрик кучера, подгонявшего лошадей. Встревожившись, Гарет круто развернулся, вглядываясь в темноту ночи; в нем снова пробудился инстинкт самосохранения, несколько приглушенный спиртным. Между тем наемный экипаж повернул на ту сторону улицы, по которой шел Гарет, и теперь мчался прямо на него. Он успел рассмотреть кучера в низко надвинутой на глаза шляпе, лицо которого было закутано темным шарфом, прижатое к стеклу кареты белое лицо пассажира с открытым в торжествующем крике ртом, и, наконец, подковы обезумевших лошадей, вздыбившихся над Гаретом за секунду до того, как он бросился в сторону и провалился в темноту.