Предстоящее свидание немного волновало Юргенса. Еще утром неизвестный потребовал по телефону свидания в ночное время.
«А что, если я опять попробую сорвать с него малую толику долларов? — спросил себя Юргенс. — Определенно попробую...»
Через несколько минут к подъезду подошла закрытая машина. Гость быстро поднялся по ступенькам крыльца и прошел в своевременно распахнутую перед ним дверь. Человек Юргенса услужливо помог ему раздеться и даже выдавил из себя:
— Мой господин вас ожидает...
Гость уверенно опередил служителя, пересек большую приемную, зал и в дверях кабинета столкнулся лицом к лицу с Юргенсом.
— Прошу сюда, — сказал Юргенс и, взяв гостя легонько за локоть, провел в свой кабинет.
Вошедший быстрым взглядом окинул комнату.
— Мне нравится у вас... все напоминает доброе старое время: это высокое кресло, диван, стол, эти сейфы в стенах... Ну, что же, давайте приступим к делу.
Юргенс предложил совместить дело с ужином. Гость не возражал.
Лишь выпив пару бокалов вина и отдав должное жаркому из курятины, незнакомец спросил Юргенса:
— Вы, конечно, готовитесь?
— Да, можно считать, что почти подготовился.
— Хорошо. Это главное. Какие идут разговоры в городе по поводу ареста Марквардта?
Юргенс пожал плечами. За истекшее после ареста шефа время до него не доходило никаких сведений.
— Это уже плохо, очень плохо, — заметил гость.
Юргенс наполнил бокалы вином и предложил выпить. Гость поднял руку и бокала не взял. Он о чем-то думал. Немного спустя он спросил Юргенса:
— Вы отдаете себе отчет в том, почему это плохо?
— Отдаю...
— И что же вы предлагаете?
Сославшись на то, что вопрос этот чрезвычайно щекотливый, Юргенс просил время на обдумывание.
— Ждать нельзя, — сухо бросил гость и, закурив, встал из-за стола и большими шагами заходил по комнате.
Юргенс не спускал с него глаз и внимательно следил за каждым движением. Он силился что-нибудь придумать, но ничего не получалось. В тысячный раз Юргенс, к своему сожалению, убедился, что планы и комбинации в его голове по заказу, и тем более за короткий срок, рождаться не могут.
— Мне сегодня показывали листовки, которые почти ежедневно появляются в городе, — нарушил молчание гость. — Вы их когда-нибудь видели?
Да, листовки Юргенс видел неоднократно.
— Чьих рук это дело, как вы думаете?
Юргенс точно сказать не может, но предполагает, что изготовление и распространение листовок без коммунистов не обходится.
— Это было бы замечательно! — воскликнул гость.
Юргенс с недоумением посмотрел на него. Он не видел ничего замечательного в том, что коммунисты безнаказанно распространяют прокламации по городу.
От гостя не укрылось недоумение Юргенса. Он улыбнулся.
— У меня возникла презанятная идея, — он хлопнул в ладоши и снова сел за стол. — Давайте выпьем по. этому поводу.
Они опорожнили бокалы.
— Натолкнуло меня на эту мысль содержание самих листовок, — продолжал оживленно гость. — В одной из них идет, например, речь о майоре Редере, который, якобы, берет взятки с подследственных и занимается шантажом. Редер, как мне известно, видный гестаповец. Так, кажется?
— Да, это именно так.
— Если листовки распространяются на эту тему, то почему они не могут объявить о том, что Марквардт оказался предателем и арестован за связь с врагами. Как вы находите?
Юргенс удивленно поднял брови.
— Что же, по-вашему, следует обратиться к коммунистам с просьбой...
Гость рассмеялся.
— Нет, я придумал кое-что поумнее... Я поручаю вам выпустить пару листовок...
Юргенс потер лоб. Замысел гостя стал ему ясен.
— Ну, как? — спросил гость.
— Оригинально... я об этом не подумал, — признался Юргенс.
— Но к этому делу должны быть привлечены максимум два человека... Ни в коем случае не больше. Надо подобрать шрифты, чтобы они не отличались от тех, которыми отпечатаны их листовки, передать их стиль, тон, обороты речи, чтобы не резала глаз разница. Тут следует проявить художественную тонкость... Вы поняли?
— Отлично понял.
Но, несмотря на это, гость еще в течение получаса инструктировал Юргенса, набросал ему примерные тексты и определил срок для выполнения задания.
Когда пришло время расставаться, Юргенс намекнул насчет иностранной валюты.
Настроение у гостя сразу испортилось. Он стал серьезен и сух.
— Вы, я вижу, торопитесь... Пока еще ничего не сделано, а я уже передал вам приличный куш. Мне это не нравится...
Юргенс покраснел, затем побледнел, внутри его закипела злоба.
Проводив гостя до машины и подобострастно простившись с ним, он бросил вслед:
— Сволочь... шкура...
17
В доме Вагнера топились все три печи. В добавление к углю, присланному племянником старика, на другой день после беседы друзей с Юргенсом прибыла машина с дровами.
Рудольф заехал утром и, распорядившись приготовить ему ванну, пообещал быть вечером. Он не расставался ни на минуту со своим маленьким чемоданом.
— Видно, там у него лежит кое-что, — высказал предположение Алим.
— Вполне возможно, — согласился Никита Родионович.
— А интересно бы узнать, — сказал Абих.
— Мы это продумаем... Мне кажется, что сложного тут ничего нет, — проговорил старик Вагнер. — Лишь бы только он остался сегодня ночевать у нас...
Днем выкупались в ванне все обитатели дома, включая и нового жильца Гуго. Особенное удовлетворение от ванны получил старик. Выглядел он особенно жизнерадостным, веселым, на худом лице появился румянец. Надев мягкий мохнатый халат, который давно уже не вынимался из шкафа, и отороченные заячьим мехом теплые домашние туфли, он бродил по всем комнатам с тряпкой в руках, стирая пыль с пианино, картин, мебели, подоконников.
— Довольно уже, Альфред, и так хорошо, — заметил Абих, — садись, посидим.
— Не мешай... у меня сегодня такое настроение, — возражал Вагнер.
— Вы сегодня совсем молодой, я вас не узнаю, — сказал Алим.
Старик Вагнер прекратил работу, внимательно посмотрел на своего юного друга и улыбнулся.
— Опоре де-Бальзак сказал: «Нужно оставаться молодым, чтобы понимать молодость», и я стараюсь быть таким.
— Можно подумать, слушая вас, — усмехнулся Гуго, — что на земле тишь, гладь и божья благодать. Уж больно мирные разговоры ведете вы. Не лучше ли поговорить о том, как нам отвязаться от этого гестаповского агента Моллера. Что-то не нравятся мне его визиты.
Только в этот день, утром, Ожогин и Грязнов узнали, что, несмотря на явно неприветливый прием, Оскар Фридрихович несколько раз появлялся в доме Вагнера. Как всегда, свои визиты он объяснял желанием, увидеть своих бывших жильцов. Больше того, один раз ночью Алим увидел его прогуливающимся взад и вперед по противоположной стороне улицы. И это совпало с моментом, когда в доме стал жить Гуго.
— Чего же, по-вашему, он хочет? — поинтересовался Ожогин.
Соображения на этот счет высказал Абих. Управляющий гостиницей хорошо осведомлен о том, что он, Гуго, дружил с покойным сыном Вагнера — Отто, членом компартии, знает немного и об антифашистских настроениях Гуго, которые тот высказывал неосторожно еще до войны.
— Надо проверить его, — предложил Никита Родионович. — Договоримся на первое время так: начни, Гуго, бродить по городу, заходи к своим знакомым, но не к друзьям, а вслед за тобой мы пустим Андрея и Алима, Если гестапо интересуется Абихом, то ребята заметят хвосты. Как вы находите? — обратился Никита Родионович ко всем.
Никто не возражал. Предложение было принято.
Вечером приехал Рудольф Вагнер. Он принял ванну и затем перешел в кабинет дяди.
Распаренный Рудольф походил на рака, только что извлеченного из кипятка. На его длинном, как у лошади, лице выступили резкие багровые пятна. Посвящая «неискушенного» дядю в тайны международной обстановки, Рудольф ожесточенно драл ногтями свое тело. Его одолевала экзема.
— Где ты поймал эту гадость? — с брезгливой гримасой спросил старик, прервав болтовню племянника.
— Сам не знаю, — ответил Рудольф.
— Но почему не лечишься?
— Времени нет... Ты же сам видишь, как я летаю, точно метеор.
Вагнер передернул плечами.
— Дядюшка, дорогой, я считаю тебя честным человеком, а потому и обращаюсь к тебе с большой просьбой, — вдруг проговорил Рудольф. — От тебя зависит мое будущее... Оно в твоих руках. Я могу быть ничем, если ты меня не выручишь, могу быть всем, если ты поможешь...
— Я тебя слушаю, — сказал старик, видя, что племянник смолк.
Беспокойные глаза его племянника бегали с одного предмета на другой, он задержал взгляд на дяде, а потом перевел его на стоящий около камина заветный чемодан. Рудольф несколько мгновений смотрел на него, потом шумно вздохнул, будто сбросил с плеч какую-то тяжесть, и заговорил вновь:
— Прошу тебя... Я не могу быть с тобой неоткровенным. — Даже при всей твоей честности, ты не утерпишь, чтобы не посмотреть содержимое чемодана... Лучше я сам скажу... и покажу... Возьми в руки чемодан... Оборот беседы заинтересовал старика Вагнера. Он поднялся с кресла, подошел к камину и, подняв с большим трудом чемодан за прочную металлическую ручку, тотчас уронил его на пол. Несмотря на малый размер, он был очень тяжел.
— Что за шутки? — произнес старик.
Рудольф вскочил с места и, подбежав к дяде, взял его за плечи.
— В нем больше двадцати килограммов, — с нехорошим блеском в глазах проговорил он. — Было бы лучше, если бы он весил еще больше... Ты пойми, что от него зависит не только мое, но и твое будущее... Ты одинок. Кроме меня, у тебя никого нет. Чем ты живешь?
— Видами на будущее, — спокойно ответил старик.
Рудольф расхохотался.
— На какое будущее? — спросил он.
— Которое ожидает мою страну после войны... За плохим следует хорошее, как за ночью день, как за бурей хорошая погода.
— Ты все философствуешь и не учитываешь, что при любом будущем нужны деньги. Без них немыслимо никакое будущее. Они — все. Смотри сюда. — Рудольф опустился на колени, открыл маленьким ключом чемодан и осторожно поднял крышку. — Смотри... Смотри... я бы не доверил этого отцу, а тебе доверяю. Только тебе...