Кроме того, как самый минимум, Парламент должен заботиться о том, чтобы все обновленные законы в стране немедленно попадали в свободный доступ к электорату. Бесплатный государственный сайт безнадежно отстал от времени. Нужные ресурсы попросту не предоставляются, чтобы обновлять информацию на нем с той же скоростью, с которой Парламент выдает новые законы или вносит поправки в существующие, – на слишком большом количестве страниц стоит пометка о том, что они «ожидают правок, пока еще не сделанных редакторами». На момент написания этой книги основные уголовные законы были устаревшими на годы, в том числе и связанные с такими важными понятиями, как «уместное применение силы» при самообороне (8) и лишение водительских прав (9).
Это серьезная проблема не только для широкой общественности, но и для адвокатов в суде. В рамках одного дела, рассматривавшегося в 2008 году в Апелляционном суде, барристеры использовали скачанные с официального государственного сайта законы, однако судья заметил, что эти законы устарели и больше не применимы. Суд назвал «прискорбной» сложившуюся ситуацию с «отсутствием полной базы законов со ссылками, которая позволила бы умному человеку с помощью поисковика найти все необходимые законы по нужной ему тематике» (10). Прошло уже больше десяти лет, а у общественности по-прежнему нет доступа к последним версиям законов, в том числе у тех, кому было отказано в бесплатной юридической помощи, из-за чего они были вынуждены сами изучать право.
Что касается прецедентного права, то тут ситуация не лучше. Государство традиционно не предпринимало каких-либо усилий для публикации в открытых источниках решений Высокого или Апелляционного суда. Если вам предъявят обвинения в мошенничестве и вы захотите узнать, к примеру, что Апелляционный суд сказал насчет интерпретации «недобросовестности», то придется платить за доступ к этой информации дорогостоящим коммерческим поставщикам, штудировать бумажные экземпляры в специальных библиотеках либо же полагаться на помощь Британско-ирландского института юридической информации (БИИЮИ). Данный институт делает благородное дело, выкладывая онлайн электронные копии многих судебных решений для ознакомления с ними широкой общественности, из-за ограниченных ресурсов он не может предоставить полную базу всех решений, да и здесь отсутствуют поисковые возможности платных баз данных, равно как и комментарии, в платных сборниках судебных решений, помогающих читателю быстро разобраться, насколько значимым является то или иное решение. Министерство юстиции заключило с БИИЮИ контракт на публикацию новых судебных решений, однако организации по-прежнему приходится полагаться на благотворительные пожертвования, чтобы ежегодно набирать скромные 160 000 фунтов, необходимые для обслуживания базы данных, и нет никаких указаний на то, что министерство юстиции собирается предоставить финансирование, чтобы гарантированно загрузить все решения – как новые, так и прошлых лет – и открыть поиск по ним, по удобству сравнимый с теми, что предлагают платные поставщики. Министерство юстиции охотно бросает крошки благотворительным организациям вместо того, чтобы финансировать полноценную возможность доступа общественности к закону, – весьма постыдное зрелище для самозваного поставщика демократии и правопорядка.
Точность политиков и СМИ
В 2016 году была запоздало учреждена межпартийная парламентская группа по общественному правовому просвещению. Остается надеяться, что в качестве своего главного приоритета она будет рассматривать предоставление открытого доступа к закону.
Также эта группа стремится к тому, чтобы ее коллеги в Парламенте были более честными и информированными в своих публичных высказываниях. Разглагольствования об уголовном праве открывают легкую и зачастую являющуюся непреодолимым соблазном возможность набрать политический вес, и многие высказанные взгляды зачастую кажутся заточенными в угоду интересам какой-то партии, а не с целью достижения какой-то благородной цели.
Всегда найдутся «заднескамейщики» (рядовые члены Парламента), готовые осудить «возмутительные» расходы на субсидируемую юридическую помощь в каком-то скверном деле, о которых они узнали по газетным заголовкам, втирая электорату, будто утвержденный законом защитный механизм определения виновности в ходе справедливого суда является лишь излишним неудобством, выдуманным, лишь чтобы адвокаты могли и дальше набивать свои карманы. Когда судью распинают за вынесенный приговор, редко у кого из политиков находится достаточно смелости, чтобы встать на линию огня и заметить, что все факты не известны и что в большинстве случаев при выборе меры наказания судья ограничен факторами, находящимися вне его власти. Несущему новости своему электорату куда проще схватить вилку и присоединиться к разъяренным жителям, требуя в радиобеседе снять голову с плеч нерадивого судьи. Развязать руки обвинению во имя прав жертвы – это тот призыв, под которым большинство с радостью подпишутся. Общественные кампании в защиту прав обвиняемых должны проводить мы, питающиеся субсидируемой помощью пиявки, которым только и подавай, что защищать педофилов.
Введение в заблуждение по поводу существующего законодательства с целью получения поддержки в его изменении – это особенно распространенный, пускай далеко и не новый грех. Мы с вами уже обсуждали предложение парламентария Гарриеты Гарман запретить все вопросы, касающиеся половой жизни истца. Чтобы протолкнуть эту свою идею, миссис Гарман заверяла прессу, будто существующий на данный момент правовой критерий рассмотрения в суде истории половой жизни истца (11) «основан на идее о том, будто существует два типа женщин – целомудренные женщины, которым можно доверять, и падшие женщины, прежде занимавшиеся сексом, которым доверять не стоит». Более того, она заверяла, что подобные сведения подлежат рассмотрению в суде, даже «когда не несут доказательной ценности» (12).
Если бы это было правдой, то кампания миссис Гарман была бы совершенно уместной. Только это была неправда. Ни на йоту. Во-первых, никакие доказательства, будь то касающиеся половой жизни или чего бы то ни было еще, не подлежат представлению в суде, если они не имеют прямого отношения к делу и не несут «доказательной ценности», а сведения о половой жизни допускаются для рассмотрения только в случае, если их сокрытие может привести к вынесению присяжными ненадежного вердикта. Во-вторых, что куда более серьезно, целью предлагаемых мисс Гарман изменений было полное уничтожение из судов самого «понятия», на которое она так остервенело набросилась. Если судье покажется, что защита просит предоставить суду данные о половой жизни заявителя лишь с целью подорвать доверие к ней, – например, чтобы высказать миф, будто «нечистым женщинам» верить нельзя, – то закон это в явном виде запрещает. Если бы подобное действительно происходило в уголовных судах, то проблема была бы в том, что существующий закон не применяется должным образом. Было совершенно обманчиво утверждать, будто закон позволяет подобные вещи, а значит, должен быть изменен. Предлагаемый Гарман законопроект был фикцией и уму непостижимой наглостью, последствиями которого, как мы уже с вами видели, были бы чудовищные судебные ошибки.
Порой наши избранные представители даже не удосуживаются подготовить почву: они просто бегут прямиком в Палату общин с личным законопроектом, набросанным на пакете из-под чипсов, желая уничтожить привидевшуюся им в этот день химеру. В марте 2016 года член Парламента Филип Холлобон предложил законопроект с названием «Отправим их всех обратно» (13), – да-да, на полном серьезе, – нацеленный на автоматическую депортацию любого иностранца, осужденного за уголовное преступление, за которое теоретически можно было бы получить тюремный срок. Под это определение, как легко можно представить, подходит множество уголовных преступлений, за большинство из которых на практике никого не сажают. Если бы законопроект, который в итоге был отклонен, приняли, то в соответствии с ним автоматической депортации подлежал бы, например, иностранный гражданин, добропорядочно проживший в Великобритании последние двадцать лет и решивший забрать свою дочь из школы, чтобы поехать с семьей отдыхать (14). Или кто-то, поцеловавший своего партнера в общественном туалете (15). Или взявший с собой банку пива в автобус, направляясь на футбольный матч (16). Или написавший в «Твиттере» члену Парламента, что он трусливая нюня, предложившая самый тупой закон на свете (17).
Возникает логичный вопрос: как можно ждать от общественности точного понимания уголовного права, когда члены Парламента заходят настолько далеко, чтобы его исказить? С какой стати кому-либо тратить время на ознакомление с принципами правовой системы, которая, как заверяют в газетах их представители, является настолько дебильной?
И нельзя не затронуть вскользь и эти самые газеты, чье понимание закона – начиная от деталей и заканчивая основами – с каждым днем, кажется, становится все меньше и меньше. Финансовое удушение местных журналистов и судебных репортеров привело к тому, что газеты в своих новостях частенько полагаются на неполные полицейские пресс-релизы, либо же обрывочные рассказы жертв, или же непроверенные, ошибочные записи начинающего репортера. Добавьте к этому любую цитату очень кстати разгневанного члена Парламента, и в «Твиттере» уже назревает шторм, прежде чем кто-либо удосужится перепроверить факты.
Основные понятия – такие как разница между «невиновностью» и «отсутствием вины» – неправильно интерпретируются и подаются. Ни один редактор газеты не станет вмешиваться в одобренную колонку их звездного обозревателя, которая, узнав о помиловании в деле о сексуальном насилии, совершенно нелогично призывает завести дело против заявителя за «клевету». Редко когда кто-то удосуживается ознакомиться с полной версией замечаний при вынесении приговора, прежде чем устроить разнос судье за вырванные из контекста цитаты. Бритва Оккама выбрасывается в окно, – гораздо проще состряпать сенсацию из ограниченной информации, чем пригласить специалиста, чтобы тот дал более спокойное и приземленное объяснение. «Как можно было осудить/оправдать этого человека?!» – завопят читатели, так как газета не удосужилась сообщить о доказательствах, на осно