Спускаться вниз по крутой узкой лестнице было труднее, чем подниматься. Второй ярус цитадели освещался изнутри только светом, льющимся из четырех бойниц. Под потолком ее, который лежал на толстых дубовых балках, гнездились летучие мыши. Слишком торопясь уйти, Аржанова зацепилась каблуком за камень и вскрикнула от неожиданности. Наверное, она упала бы вниз, если б Лафит Клаве, шедший впереди, не подхватил ее.
Тут летучие мыши испугались не меньше Анастасии. Сорвавшись с гнездовий, они принялись с пронзительным писком метаться от стены к стене в поисках выхода. Своими перепончатыми крыльями зверьки едва не задевали головы людей, замерших на лестнице. Один раз мышь, называемая учеными «кожановидный нетопырь», пролетела так близко от курской дворянки и француза, что они увидели ее пасть с острыми зубками, круглые уши и черные глазки-пуговки. Это было не страшно, но неприятно.
Пока нетопыри не покинули башню через бойницы, инженер-майор прижимал к себе Аржанову, стоявшую на две ступеньки выше него. Твердый предмет не совсем обычных очертаний на ее бедре сильно упирался ему в живот.
– Что это? – шепотом спросил он.
– Дамский дорожный пистолет, – тихо ответила Анастасия.
Поведение летучих мышей они потом долго обсуждали в каике, плывущем через Босфор от Румели Хисары в Галату. Аржанова оправдывалась и объясняла, почему она не очень-то боится животных, особенно таких мелких, как нетопыри. Они не нападут на человека, если тот не атакует их первым. Гораздо опаснее, на ее взгляд, люди.
– Значит, Мустафа-ага вызвал у вас недоверие? – спросил Лафит Клаве.
– Еще какое!
– Но почему?
– Я почувствовала какую-то угрозу. Эти сексуальные маньяки мусульмане обычно не останавливаются ни перед чем. Тем более, их священная книга Коран поощряет извращения.
– Думаете, выстрел из пистолета остановил бы его?
– Два пистолета и сабля находились у моего слуги, у вас – шпага. Но случись нечто серьезное, они бы нас не спасли. Мы бы погибли в стенах этой средневековой турецкой крепости.
– Вы преувеличиваете! – рассмеялся Клаве.
– Уверяю вас, нисколько не преувеличиваю! В Польше отлично знают их нравы. Вообще вся Юго-Восточная Европа много лет жила в страхе Божьем перед ними и перед их вассалами крымскими татарами. Франции это, конечно, не коснулось…
– Потому вы всегда носите с собою пистолет?
– Положим, не всегда… Однако привычка существует. Может быть, когда-нибудь вы посетите наш край, где деревни и поместья затеряны в глухих, непроходимых, поистине первобытных лесах. Ни я, ни мои соседи, мы никогда не выезжаем из усадеб невооруженными и без охраны. Здесь, в столице исламского мира, многое напоминает мне наш лес. Это – враждебная, дикая, непредсказуемая стихия. А спрятать пистолет под фериджи легко. Смотрите…
Аржанова отвернула полу широкого суконного плаща. Под него она надела восточный наряд: длинная белая рубаха, красные шаровары и поверх них узкое платье «энтери» с большим треугольным вырезом на груди. Кожаный пояс с двумя кобурами застегивался на квадратную латунную пряжку и плотно облегал ее бедра. Курская дворянка достала свой любимый пистолет «Тузик» производства итальянской фирмы «Маззагатти» и подала инженер-майору:
– Пожалуйста.
Лафит Клаве взвесил на руке оружие и осмотрел его со всех сторон. Для милых, но отважных дам итальянцы придумали изделие изящное, красивое, нетяжелое, длиной всего в 21 сантиметр, но вполне действенное. Ложе и рукоять из полированного ореха, ствол с инкрустациями, кремнево-ударный замок из стали, деревянный шомпол под стволом, диаметр пули – 14 мм. Рукоять внизу украшала литая серебряная накладка с оскаленной мордой собаки.
– Вы пользовались им? – спросил француз.
– Приходилось.
– Удачно?
– Особенность пистолета в том, что метко он стреляет только с малого расстояния.
– Малое – это сколько? Метр, два, три, пять…
– Вижу, вы не верите мне, – произнесла Аржанова с усмешкой.
Каик находился на середине Босфора, сейчас довольно пустынного. Укрепления Румели Хисары уже сливались в одно серо-белое пятно. Лишь красный турецкий флаг с полумесяцем и звездой на втором ярусе цитадели пламенел на фоне зеленого берега. Стаи чаек с криками носились над водой, не боясь приближаться к лодке, потому что лодочники и перевозчики обычно подкармливали их. Аржанова взвела курок, вскинула пистолет, для лучшей фиксации обхватив левой рукой запястье правой. Она нажала на спуск, как только птица с белыми крыльями низко зависла над головами гребцов. Грянул выстрел. Подбитая чайка упала, но не в каик, а рядом с ним, в воду. Пуля попала ей в грудь, и кровь тотчас окрасила в алый цвет пенистый бурун от весел, погружаемых в голубую морскую толщу. Гребцы, испуганно глядя на женщину в коричневой феридже, заработали энергичнее.
Аржанова быстро спрятала пистолет в кобуру, закуталась в свой плащ и обернулась к османской крепости.
– У вас не женский характер, – сказал Лафит Клаве.
– Наоборот, мой любезный друг. Совершенно женский. Собственная честь и достоинство мне дороже жизни. Даже под страхом смерти ни один ублюдок, вроде этих варваров, – тут Анастасия кивнула в сторону турок, сидевших за веслами, – не проникнет в мое тело и не оставит там свое гнусное семя. Я буду принадлежать только моему избраннику. Всем сердцем, всей душой и телом, со дня венчания в церкви и – навсегда.
После столь решительного заявления разговор у них прекратился. Инженер-майор в глубокой задумчивости смотрел куда-то вдаль, поверх голов гребцов. Флора, перегнувшись через борт лодки, правой рукой пыталась дотянуться до воды. Выстрел пистолета, который имел заряд из черного дымного пороха, оставил легкий темноватый след от сгоревшей затравки у нее на верхней половине кисти.
Одноэтажные и двухэтажные жилые строения, башни, приземистые здания складов и мастерских, крепостные стены, окружавшие Галату, они увидели через полтора часа. Лафит Клаве приказал направить каик к маленькой деревянной пристани возле дома, где жили Кухарские. Подав руку курской дворянке, он помог ей выбраться из лодки.
– Вероятно, я была излишне откровенна с вами, господин майор, – в смущении Аржанова наклонила голову. – Простите…
– Мне понравилась ваша откровенность, Ванда.
– Вы ничего не скажете моему брату?
– Слово офицера, что не скажу! – он улыбнулся.
Они все еще стояли на пристани и смотрели друг на друга.
– Может быть, чашечку кофе? – предложила Анастасия.
– С удовольствием! – ответил он.
Однако стрелки часов в гостиной показывали без десяти три, и Глафира распоряжение барыни насчет кофе встретила скептически. По ее мнению, после полдневного путешествия по морю прежде всего требовался обед по крайней мере из двух блюд, а уж потом – кофе. Лафит Клаве нашел мысль горничной вполне логичной. Вскоре они сидели за столом напротив друг друга и с отменным аппетитом уплетали куриный бульон с домашней лапшой. На второе им поддали вареную курицу с картофельным пюре и овощами.
То, что Глафира готовит лапшу фантастически вкусно, в доме Аржановой знали все. Лишь для инженер-майора это явилось приятным открытием. Возможно, его также утомило плавание через Босфор и осмотр фортификационного сооружения. После обеда он не торопился на свою квартиру. Выпив рюмку коньяку и закурив сигару, Лафит Клаве поведал Флоре печальную историю из своей юности. Сюжет ее был старым как мир.
Он рос вместе с красавицей Луизой, дочерью богатого соседа. Еще подростками они полюбили друг друга и поклялись не расставаться никогда. Тем не менее отец не разрешил девушке выйти замуж за бедного армейского офицера. Он нашел ей другого жениха – сорокапятилетнего сборщика налогов, толстого и грубого урода, владеющего обширным поместьем и плантациями виноградников в провинции Шампань. Луиза же резко воспротивилась отцовской воле. Молодые люди задумали побег, но не смогли его осуществить. Девушку внезапно увезли из дома и насильно выдали замуж. Позднее Клаве рассказывали, что она немало натерпелась от мужа и рано умерла, заболев скоротечной чахоткой. Он знает место ее захоронения и посещает его, когда бывает на родине в отпуске.
– Это весьма похвально, – заметила Аржанова. Она искренне жалела бедную Луизу.
– Я каждый год отмечаю день ее рождения, – француз затушил сигару и поднялся с места. – Он будет через десять дней. Приходите тогда ко мне в гости, мадмуазель. У меня остался ее портрет и три книги с дарственными надписями. Только никому здесь не говорите об этом.
– Обещаю! – торжественно произнесла курская дворянка.
Почетного и важного гостя она провожала до прихожей. Едва Анастасия и Лафит Клаве вступили в нее, на пороге появился Анджей Кухарский в треуголке и теплом кафтане. Он пришел со службы. Один карман кафтана у него оттопыривался, и из-под клапана там торчала головка винной бутылки с толстой коричневой пробкой. Сняв треуголку, польский дворянин отвесил начальнику низкий поклон, бросил на Аржанову подозрительно-недовольный взгляд, и прошел в дом. Там засуетились слуги и послышалась команда Глафиры: «Обед для хозяина!»
Как бы ни размышляла над этой ситуацией Анастасия, как бы ни перебирала сейчас в памяти свои встречи и разговоры с «Чертежником», получалось, что злобы и ненависти она к нему не испытывает. Ведь Лафит Клаве, обыкновенный турецкий наемник, не убивал русских людей, не угонял их в рабство, не разорял их города и села, не выжигал поля пшеницы и ржи, чтобы лишить ее народ пропитания.
Читая премудрые книги, инженер-майор в тиши кабинета выдумал, а затем внедрил в оборону крепости Очаков несколько усовершенствований. Они позволили рыть глубоко под землей минные галереи гораздо большей длины, чем прежде, и закладывать в них очень мощные пороховые заряды, добиваясь при том их полной сохранности в течение длительного времени. К числу его изобретений относились особые деревянные рамы, которые устанавливались в галереях на определенном расстоянии друг от друга и хорошо выдерживали давление грунта. Блестящей его находкой, бесспорно, являлась и система вентиляционных колодцев. Она создавала в подземельях поток воздуха, двигавшийся в нужном направлении и удалявший оттуда вредные испарения селитры, составлявшей основу черного дымного пороха.