На прощание я повторила просьбу о том, чтобы он не спешил брать на себя обязанности главы государства и согласился с членами парламента, когда те предложат ему повременить.
Генрих же повторил свое предложение прислать мне своего врача, но я снова отказалась, усердно убеждая его, что мне значительно лучше. Особенно после нашей встречи. И в этом я ему не солгала.
От королевского визита у меня осталось самое приятное впечатление, и я была уверена, что ни мой сын, ни его придворные не заметили ничего предосудительного или подозрительного ни в ком и ни в чем, что окружало их в Хэдеме.
Глава 11СМЕРТИ ВО ФРАНЦИИ
Как только Генрих со своей свитой выехал из замка, ко мне в спальню вошел Оуэн, которому я рассказала о состоявшемся разговоре, и он тоже остался доволен отношением к нему Генриха.
— Мы немедленно пошлем гонца в Хатфилд, — сказал он, — пускай передаст Гиймот, чтобы та возвращалась с детьми.
— Ах Гиймот, — вздохнула я, — что мы делали бы без нее!..
В ожидании их возвращения я пребывала в спокойно-радостном состоянии, много спала, потому что еще не вполне оправилась после родов, и думала главным образом о детях. О том, как услышу топоток их маленьких ног, звонкие голоса сыновей, лепет дочери, милое личико новорожденного… Как он там? Надеюсь, хорошо перенесет дорогу и будет весьма доволен молоком своей краснощекой кормилицы.
И вот наступил день, когда они вернулись. Меня пробудил от дремоты звон конских подков по мощеному двору перед замком.
Сейчас… сейчас Гиймот приведет их всех ко мне, и сколько будет шума, возгласов, бурной радости…
Я села в постели, ожидая стука в дверь и их появления. И стук раздался, быстрый и тревожный. Но вошла — нет, вбежала — одна из Джоанн, а вовсе не Гиймот с детьми. Она была бледна и вся дрожала.
— Джоанна… в чем дело? — обратилась я к ней.
В этот момент я увидела, как чья-то рука оттолкнула ее от двери и на пороге появился мужчина, чей недобрый властный взгляд холодно устремился на меня.
На пороге появился герцог Глостер.
— Милорд… — пробормотала я. — Как вы?..
Джоанна пыталась остановить его, заставить уйти.
— Королева плохо себя чувствует, — повторяла она. — Ей необходим покой. Врач сказал…
Не глядя на нее, он холодно произнес:
— Уйдите отсюда.
Она беспомощно взглянула на меня. Я кивнула, чтобы она подчинилась. У меня тряслись руки, мне пришлось спрятать их под одеяло.
Когда я заговорила, то удивилась, как твердо звучит мой голос.
— Не понимаю, милорд, — сказала я, — почему вы позволяете себе врываться в мою спальню?
— Потому что спешу поговорить с вами, миледи, — ответил он.
— О чем же?
Лицо у него багрово пылало от гнева. Таким я никогда не видела Глостера, хотя была наслышана о его буйном, несдержанном нраве. Может быть, он хочет убить меня? От него всего можно ожидать… Нет, наверное, не посмеет… Его ходы будут более хитрыми, но не менее жестокими.
Все эти мысли промелькнули у меня в голове, пока он проделал несколько шагов к постели, на которой я лежала.
— Я прибыл, чтобы спросить у вас, — произнес он резко, — по какому праву вы на меня клевещете королю?
Неужели Генрих рассказал о нашем разговоре? Или Глостер с присущей ему хитростью сумел выпытать у прямодушного подростка какие-то подробности нашей беседы? А возможно, его шпионы, которых он, несомненно, насадил повсюду, сообщили ему о визите ко мне Уорика и кардинала Бофорта; о дальнейшем же он мог догадываться сам по каким-то переменам в поведении моего сына…
Но если у него везде наушники и фискалы, подумала я с ужасом, то что ему стоит узнать и некоторые подробности моей жизни?.. О Боже, только не это!..
— Мне кажется, я не вполне понимаю вас, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — Может быть, мое далеко еще не совершенное знание английского языка тому причиной…
— Вас навещал король, — произнес он медленно, чуть не по слогам, — вы говорили с ним.
— Конечно, говорила. Я так редко вижу его. И что же?
— Ваши речи вы направили против меня!
— Совсем нет, милорд. Мой сын рассказывал мне, как хорошо вы знаете римских поэтов и как ему нравится беседовать с вами о литературе.
— Вы учили его не прислушиваться к моим советам! Не обращать на них внимания.
— Вовсе нет. Мой сын спрашивал меня… он хотел знать, может ли он править страной как король. Я сказала, что конечно же, — но только когда немного подрастет.
— Вы, кажется, забыли, что король — мой племянник!
— О нет. Но он еще и мой сын.
— Я поклялся моему брату Генриху заботиться о его сыне и дать мальчику все, чего тот лишен из-за потери отца.
— А я хорошо знаю, — отвечала я, — что мой дорогой супруг поручил благородному графу Уорику обучить нашего сына военному искусству, а своему любимому брату герцогу Бедфорду и любезному кардиналу Бофорту опекать маленького Генриха, учить и воспитывать. Вас я тоже благодарю за ваши заботы, милорд. Но мальчику еще нет четырнадцати. В этом возрасте он не может взвалить на свои хрупкие плечи управление такой страной. Об этом я ему и сказала. Он должен слушать советы старших и учиться быть королем.
— Королями становятся по рождению!
— Но и по возрасту, милорд.
— А советчики бывают разные, миледи. Надеюсь, вы не предложили ему прислушиваться к словам этого архизлодея Бофорта или глупца Уорика?
— Милорд, — сказала я, — у меня свои взгляды и свое мнение об этих уважаемых еще моим мужем людях и о том, что происходит вокруг.
— Но, быть может, миледи, вы будете настолько мудры, чтобы держаться подальше от дел, в которых, вследствие того образа жизни, какой давно уже ведете, вам весьма трудно разобраться? Да и не нужно этого делать.
— А вы, милорд, быть может, будете настолько любезны, что оставите меня в покое и не станете мешать моему выздоровлению?
Он продолжал стоять посреди комнаты, оглядывая меня с довольно бесцеремонным видом.
— Вы слышите меня? — повторила я.
— Вполне, миледи. Я уже ухожу… Впрочем, одно не перестает меня удивлять… Что находите вы, миледи…
Он нарочно замолчал, и я с трепетом ждала продолжения, не сводя глаз с его лица, на котором ярость уступила место холодной злобной усмешке.
— Меня удивляет, миледи, — продолжал он, — что находите вы, молодая красивая женщина, в этой замкнутой сельской жизни, которую ведете уже немало лет?
— Просто люблю ее, милорд, — отвечала я.
— Здесь?! Всего с несколькими придворными дамами?… Ну и со стражниками, разумеется?.. С оруженосцами… Один из них весьма хорош собой. Он из Уэльса, по-моему? Я не ошибаюсь, миледи?
Он пристально смотрел на меня, и в его глазах я читала открытую угрозу. Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо.
Этот человек что-то знает… Знает или всего лишь подозревает? Впрочем, от подозрения до уверенности не такой уж долгий путь. Особенно в моем случае.
— Кажется, это он отличился в битве при Азенкуре? — услышала я голос Глостера.
— Король был о нем очень высокого мнения, — ответила я и не узнала своего голоса. — Этот человек состоял в его окружении, теперь он в моем.
— Что ж, вполне естественно, — язвительным тоном сказал Глостер. — Хотя навряд ли здесь место для настоящего солдата. Почему он не во Франции, где мой брат Бедфорд?
— Не задумывалась об этом, — ответила я. — Но знаю, некоторые солдаты испытывают усталость от постоянных войн.
— Уверен, ему тоже по душе сельская жизнь, — злобно заметил Глостер. И внезапно, как по мановению волшебной палочки, переменил тон. — Пожалуйста, дорогая сестра, — сказал он с добродушно-просительной интонацией, — постарайтесь быть добрее к вашему бедному родственнику. Мне так горестно сознавать, что вы совсем не расположены ко мне и подозреваете невесть в чем.
— Разговор идет не о дружеских чувствах, милорд, — отвечала я, изо всех сил стараясь обрести спокойствие. — Я уже говорила вам: мой сын спросил мое мнение, и я ответила ему так, как думала. Как посчитала нужным.
Он поклонился.
— Приезжайте ко двору, — сказал он. — Надеюсь, там мы быстро найдем с вами общий язык… Прощайте, миледи…
Дверь за ним закрылась. Я почти упала на подушки, меня трясло. С чувством страха и безнадежности я прислушивалась к его шагам на лестнице, к предотъездному шуму перед входом.
Появилась Джоанна.
— Я не смогла его остановить, — сказала она виноватым тоном, — и потому вошла вместе с ним.
— Знаю. Вам не в чем себя винить.
— Зачем он приезжал? Что-нибудь подозревает?
— Он не скрывал цели своего приезда, — ответила я. — И, думаю, что-то подозревает. Или даже знает…
— О Боже, помоги нам! Что же делать?
— Где Оуэн?
— Кажется, в саду. — Он осведомлен о приезде Глостера?
— Не могу сказать, миледи.
— Не нужно, чтобы он показывался на глаза герцогу. Тот говорил о нем.
— Боже! — снова всплеснула руками Джоанна.
Шум под окнами усилился. Она подошла к окну.
— Он уезжает.
— Наконец-то!
— Я принесу вам что-нибудь успокоительное, миледи.
— Нет-нет, не уходите. Останьтесь… Я не могу быть одна… Где же Оуэн?.. — Я как в бреду. — Мне нужно поговорить с ним немедленно… О, где же он?.. Если бы вы слышали, как позволил себе говорить о нем Глостер… Конечно, он все знает… Ему донесли… Но кто?! Кто мог это сделать?.. Он играет со мной, как кошка с мышью… Выжидает… Но чего?..
Снова снаружи раздался шум. Джоанна подбежала к окну.
— Наконец-то, — сказала она. — Это Гиймот и дети.
Я уже слышала голосок Эдмунда на лестнице. Ближе… еще ближе…
Гиймот с детьми вошла в комнату.
Она дома. Со мной.
Я облегченно вздохнула, но снова горькая мысль пронзила меня: ведь только что уехал Глостер! Значит, они неминуемо встретились на дороге. Это конец. Нам теперь не избежать беды. Я постаралась взять себя в руки и трезво обо всем подумать.
Что он заметил? Что подумал?.. Что собирается сделать?..