Тут в разговор вмешался ефрейтор:
— Бери шинель, товарищ дорогой мой, бери. Негоже тебе в исподнем-то трястись. Как до машины доберешься, так возвертаешь, так и скажи, в четвертую стрелковую. Туточки ужо разберемся, у мине подшиты буковки, пятно приметное. Вернут, не боись, ребятки честные служут.
— Спасибо, — кивнул Шубин и последовал за лейтенантом по темным коридорам окопной системы.
Глеб шел, с головой уйдя в свои мысли. Усталость, голод, смертельная опасность измотали разведчика, план операции никак не хотел выстраиваться в голове, и все же он сам не замечал, что улыбается, несмотря на все трудности. Человеческое тепло, горячее желание помочь согревали сердца, и он понимал, что из его затеи обязательно что-нибудь выйдет. Он отдохнет и непременно придумает, как уничтожить бункер вместе со всеми немецкими командирами, прогнать фашистов из Маевска и вернуть туда мирных жителей.
В машине предусмотрительный Снитко, который догадался, что разведчик не будет переходить границу в немецкой форме, протянул готовый комплект:
— Держи, Глеб. Как ты, что произошло, почему опоздал почти на сутки с возвращением?
Шубин вернул согревавшую его потертую шинель, начал одеваться в советскую форму, на ходу рассказывая майору все события операции. Снитко только удивленно покряхтывал и качал головой, да уж, все пошло не по плану и его посланец буквально из-под носа сбежал от немцев.
Шубин вытянулся на пустых мешках, в которых доставляли на передовую хлеб, — наконец-то тепло и нет постоянной опасности, что, как тень, идет все время рядом.
Майор Снитко в такт громыханию «зилка» по дороге снова покачал головой:
— Сейчас возвращаемся в штаб, час на отдых у тебя, капитан. А потом совещание, и с твоими сведениями уже будем планировать ликвидацию «Вервольфа». Хотя ты только подтвердил наши догадки — Маевск неприступен для одиночной разведгруппы. Боюсь, что даже поддержка из партизанского отряда не поможет. Пробраться в город, забрать оттуда бумаги, заминировать бункер. Нужно человек пять, не меньше, и настоящих, опытных диверсантов, разведчиков, как ты. Взять их негде… Да уж, операция под вопросом, ликвидация бункера нам может стоить слишком дорого. Глеб, ты рассчитывал, сколько времени группа будет пробираться через город?
Снитко не получил ответа на свой вопрос. Майор повернулся и увидел, что разведчик крепко спит, свернувшись в клубок. Михаил Снитко тяжело вздохнул, замучили совсем парня, двое суток в самом пекле, надо дать ему передых, хотя бы пока едут в штаб. И поэтому энкавэдэшник терпеливо молчал всю дорогу, про себя лишь размышляя, как все-таки подобраться к тайному убежищу в Маевске.
В штабе снова резало глаза от табачного дыма, за столом сидели командир дивизии, командир разведотделения, майор Снитко. Офицеры не сводили жадных взглядов с разведчика, бледного и растрепанного Глеба Шубина. Всю дорогу он крепко проспал и даже не успел привести себя в порядок перед совещанием. От внимательных взглядов ему было не по себе, из головы еще не выветрилась чугунная усталость, а его атаковали со всех сторон вопросами. Наконец командование замолчало, и Снитко снова уточнил:
— То есть все подходы к городу перекрыты, к бункеру разведгруппе не подобраться?
Шубин наклонил голову и постарался осторожно подобрать слова для ответа:
— Проход в город есть, но тот план, который был у нас изначально, осуществить трудно. Скорее всего… — он снова с трудом находил слова, — все исполнители погибнут. Если даже проберемся внутрь, то обратно дороги нет, слишком много там немцев.
Командир дивизии вдруг стукнул по столу стиснутым кулаком:
— Чертов Гитлер! Мы можем, мы должны разнести город на куски. Госпиталь, вокзал, танковый завод. Вывести оттуда мирных жителей и с воздуха обложить квадрат!
Снитко осторожно возразил:
— Товарищ генерал, а как же секретные бумаги из бункера? И госпиталь, вокзал — там погибнут рядовые, а не высший офицерский состав. Ведь наша цель — те, кто управляет армией, отдает приказы.
Остальные молчали, не смея возразить командиру, но каждый думал про себя, что Снитко прав. Шубину было не по себе от этой гробовой тишины, неужели они струсили, отказались от освобождения Маевска? Ведь столько людей ждут этого: Сергей Громов и его партизанский отряд, отчаянная Мари, мастер Говорун и еще тысячи жителей оккупированного города.
Его тихий, но твердый голос вдруг прозвенел среди общего безмолвия:
— Товарищ генерал прав, авиаудар нам поможет, но не настоящий, а ложный.
Комдив с удивлением спросил:
— Что это значит?
Шубин принялся объяснять свой замысел:
— Бункер создали для укрытия в нем во время авианалета самых высоких чинов. Дадим немцам возможность перехватить сообщение о готовящемся авиаударе. В назначенный час все командование будет сидеть в бункере, останется только взорвать его. Заряд постараемся заложить заранее, будем действовать несколько дней, вернее, ночей. Подготовка в несколько суток, а потом взрыв. Уйти из города в суматохе будет легче.
Но начальник разведотделения уже качал головой:
— Это хороший замысел, но сегодня утром поступило донесение. Вражеская оборона сбила самолет, которым управлял командир летного взвода Алексей Захаревич. Он в плену у немцев, скорее всего, жив, так как самолет ему удалось посадить. И Захаревича нужно вытащить, под пытками он может рассказать о нашем лесном аэродроме. Оттуда сейчас идут все вылеты воздушных эскадрилий. Если немцы ударят по нему, то мы лишимся нашего преимущества в воздухе. Его надо освободить до начала диверсии.
Комдив повернулся к Шубину:
— Ну же, товарищ Шубин, надо возвращаться в Маевск. Собирайте разведгруппу, берите любую амуницию, сколько надо людей. Я дам вам все, что необходимо для диверсии. Мы реализуем ваш план, назовите место и время, я отдам приказы всем отделениям. Жду от вас рапорта вечером, вся операция «Вервольф» под вашу ответственность.
— Есть.
Глеб отдал честь и вместе со Снитко вышел из штаба. На крыльце он на несколько секунд задохнулся от свежего осеннего воздуха, в голове снова все кружилось в какой-то свистопляске. Майор потянул его подальше от здания штаба:
— Ты что, Шубин, заболел? Как ты все провернуть собираешься? Сам же говорил, что подходы к городу заблокированы!
Глеб пожал плечами, он и сам сейчас не знал, как действовать дальше. Слишком рискованно, мало времени на подготовку, да и просто нет четкого плана. Но действовать надо, он должен вернуться в Маевск и исполнить то, что пообещал его жителям — освободить город от фашистов.
Снитко рядом трясущимися руками свернул самокрутку:
— И что, ну кого ты собираешься брать с собой в отряд? Я же тебя предупреждал, у нас нехватка хороших разведчиков, нет кадров! С кем пойдешь на вылазку?
Шубин на секунду задумался:
— Один.
— Да как один! Да ты спятил! Жар у тебя, что ли? — От негодования весь табак из папиросной дудочки просыпался между пальцев майора. А он сам вдруг схватил разведчика за лоб. — Да нет лихорадки же, чего ты несешь?! Шубин, геройство никого до добра не доводило! Орден хочешь? Звание вне очереди? Поверь ты мне, жизнь ценить надо, а не звезды.
— Товарищ майор, спасибо, что за меня так переживаете. — Шубин виновато смотрел на своего наставника, который так волновался за него. — Но я правда хочу снова вернуться туда, к Маевску. Там меня будет ждать Громов с партизанами, они уже организовывали взрывы, город знают отлично. Ведь ребята сами оттуда, всю жизнь там прожили. Мы найдем возможность заложить динамит, организовать взрывы на всех важных узлах. Есть два агента, которые нам тоже помогут.
— Ну хорошо, пускай, пускай так. — Снитко нервничал, оттого что понимал, какой груз взвалил на себя капитан. — Но как ты вытащишь Захаревича? Как? Из подвала гестапо? Просто придешь туда и увезешь? Я же вижу, Глеб, нет у тебя никакого плана.
— Нет, — признался капитан. — Ничего нет, но у меня есть отряд. И он готов на все, чтобы освободить свой город от немцев. Ребята готовы отдать свою жизнь за нашу победу в Маевске. Это дорогого стоит, товарищ майор. И я в них верю, мы сможем ликвидировать все объекты.
Снитко в отчаянии махнул рукой — черт с тобой, действуй! Он лишь попросил:
— Вечером, перед тем как идти к комдиву, сначала мне расскажи, что решил. Уж больно ты широко мыслишь, капитан, тут нужны две головы, а лучше три. Иди пока, отдыхай. В казарме офицерской тебе койку выделили. Что нужно, скажи, у начхоза выпишем в штабе.
— Карты и карандаш, — попросил Глеб.
Михаил Снитко махнул рукой — идем. Они прошли по улице два дома и оказались у покосившейся баньки. Угол у нее был срезан вражеским снарядом, а выбитые стекла заткнуты от осеннего холода тряпьем. Внутри майор чиркнул спичкой и зажег фитиль в керосинке. Снитко указал на лавку, где стопкой лежали карты, вещмешок самого майора и куски ржаного каравая. Энкавэдэшник гостеприимно предложил:
— Это мои хоромы. Располагайся, капитан. Чай на печке, у меня тут все удобства. — Он вытянул из планшета огрызок химического карандаша. — Вот матобеспечение тебе пока. Остальное сегодня выбью у кастеляна. Хлеб, чай, сахар имеется, перекуси, потом со свежей головой обдумай свои слова. — Майор снова вглядывался в лицо разведчика. — Ты понимаешь, что если ты дашь согласие на операцию с такой группой, то потом дороги обратно не будет? Ты сам ведь мне рассказывал, что все в Маевске утыкано дозорами! — Но майор тут же махнул ладонью, обрывая новую волну своего возмущения: — Так, ладно, отдыхай. Через час я вернусь, принесу тебе продпаек, обеду горячего. С комдивом побеседую, чтобы не рубил сгоряча так. А ты… думай давай…
И майор затопал сапогами по скрипучим половицам на улицу. Шубин опустился на лавку, наконец можно остаться наедине со своими мыслями. Он понимал, что, может быть, совершает ошибку. Никакого четкого плана нет, неизвестно, кто его будет ждать в лесу в партизанском отряде. Потому так и вспылил всегда уравновешенный Снитко, уж он как никто понимал, что операция предстоит рискованная, рискованная настолько, что обратно можно никого не ждать. Они вс