— Давай помогай, у вас вылет через час, пока «мессеры» не поднялись в воздух. Чтобы вас прикрыть во время вылета, артиллерия будет вести обстрел. У вас будет двадцать минут. Долететь и десантироваться. С парашютом прыгал?
— Пять раз, — признался Шубин, который помнил по школе разведки, как дергает вверх при раскрытии купола, как стремительно движется снизу земля, а потом больно бьет по ступням.
Катерина тем временем начала сноровисто приматывать стропы к грузу из ящиков, ногой двинув ранец к капитану:
— Надевайте.
Глеб принялся застегивать ремни вокруг тела, но Снитко отодвинул его руку:
— Давай затяну как надо, а то ты долго провозишься. — Оказавшись лицом к лицу, Михаил тихо заговорил: — Глеб, не геройствуй. Не получится — переходи обратно. Штрафбатом отделаешься, я поспособствую, успеешь заслужить свой орден. Ты хороший разведчик, ценный кадр, не глупи, на гибель ведь идешь.
Но Глеб твердо выдержал взгляд майора:
— Я обещал ребятам, я не прощу себе трусости. Проход есть и возможность для ликвидации крупных узлов имеется. Надо действовать!
Тот кивнул в ответ — ладно, делай как знаешь. Только снял с ремня ножны с коротким клинком и прикрепил на ремень разведчику:
— Вот, стропы обрежешь, парашют закопаешь.
— Есть, товарищ майор! — Шубин крепко пожал ему руку. — Спасибо за все, Михаил.
Мужчина отмахнулся от него, ссутулился от тяжести осознания — отправляет человека на смерть — и подхватил тяжелый груз, чтобы оттащить его к самолету. Они вдвоем с трудом подняли и примотали к балкам под нижним крылом ящики. Катя уже забралась в кабину и завела двигатель:
— Я готова!
Над головой засвистел ветер от лопастей, аккуратный небольшой биплан качнулся. Глеб вскарабкался в миниатюрную кабину и занял в кабине место штурмана. У‐2 начал разбег по дорожке летного поля, взмыл в воздух и тут же исчез за черными облаками. Будто и не было его, только тихий рокот говорил о том, что в небе сейчас несется легкий бомбардировщик с грузом на борту.
Майор Снитко тяжело выдохнул, а потом беззвучно прошептал ту молитву, что сотни раз слышал от бабушки в детстве: «Господи, помоги им». Он был атеистом, членом партии, в церкви был лишь однажды в далеком детстве, когда хоронили его прабабушку. Но чувствовал себя таким беспомощным под этим черным небом, среди выстрелов и ужасов войны, что готов был обратиться к кому угодно, лишь бы смерть не забрала с собой отважного разведчика Глеба Шубина.
Глава 7
Холодный воздух обжигал голову, крошечный самолет то и дело встряхивали потоки ветра, и все же его уверенно вела к линии горизонта худенькая летчица. Глеб Шубин пытался понять, где они летят, но внизу разметалась бескрайняя ночная целина, глазу было не за что зацепиться, чтобы сориентироваться и определить их маршрут. Через минуту после взлета загрохотали выстрелы гаубиц с тыла, небо озарила кроваво‐красная зарница, а самолетик словно толкнула в зад огромная мягкая лапа ударной волны. Он махнул крылом, задрал нос и вскарабкался еще выше между черных теней-облаков. Глеб в темноте видел лишь силуэт Катерины, которая слилась со своим самолетом в единое целое, прильнула к штурвалу и направляла свой У‐2 к только ей одной видимой цели. Под грохот канонады они проплыли над первыми грядами черных елей, проскочили между лучами прожекторов на дорожном кордоне, выскользнули из-под лунного света, который вдруг хлынул потоком из-за расступившихся облаков. Двигатель замолчал, только слышались шорох и хлопки воздуха по бокам. Широкие крылья наклонились, черный лес под ногами стал быстро темнеть, увеличиваясь в размерах. Зашуршали еловые верхушки по брюху самолета, ударили упруго, и самолет с силой приземлился, потом запрыгал по неровной земле, покатился под стук ветвей по обшивке.
Шубин так и подскочил на своем месте:
— Ты что делаешь? Ты зачем посадила самолет? Это же опасно, если тебя засекли, сейчас сюда вышлют отряд.
Но Катерина уже выскочила из кабины, в руках у нее мягко отсвечивал топорик. Она принялась срубать ветки побольше и закидывать их на свой самолет. Шубин перехватил ее тонкое запястье:
— Отвечай! Ты что творишь?! Ты провалишь всю операцию.
Калачики кос упрямо дернулись в стороны.
— Я не улечу отсюда без капитана Захаревича.
— Ты пойдешь под трибунал за нарушение приказа!
Катя на секунду выпрямилась, высокая, натянутая как струна, в одной руке ветка, в другой крепко зажат топор:
— Я остаюсь, можете меня хоть расстрелять прямо здесь. Сделаю все, что скажете, но без Захаревича возвращаться отказываюсь. Он спас мне жизнь, это мой долг — спасти его.
Шубин с досадой сплюнул, неужели все с самого начала пойдет не по плану. Но ничего не поделать — он расстегнул ремни и скинул парашют в кабине. Потом отсек крепежи груза, бережно стянул ящики на землю. Вдруг Рынзина замерла с топором на отлете, всматриваясь в шуршащие поодаль кусты. Они только ринулись за стволы деревьев, как показалась троица парней в истертой старой одежде — партизанский отряд Громова.
— Сергей! — Капитан с облегчением выдохнул.
Командир партизан с радостью кинулся к разведчику:
— Товарищ Шубин, вы вернулись! Мы ждали, мы сразу поняли, когда увидели, что над лесом самолет бреет.
— Главное, чтобы немцы тоже не заметили самолет. Давайте помогайте. Один ‒ вместе с Катериной на маскировку, двое со мной — надо найти укрытие для временного лагеря и перетащить туда взрывчатку. Подбираемся как можно ближе к городу.
Партизаны с готовностью кинулись помогать новому командиру, Громов только успел торопливо представить их:
— Это Сидор, а это Илья.
— Давайте быстрее, парни, — подогнал их командир.
Сережа Громов кинулся к девушке:
— Надо стропы обрезать от парашюта! Волокуши сделаем для ящиков!
Ребята взялись за работу, старались, сбивая ладони в кровь. Двигались бесшумно, почти не разговаривали друг с другом, обозначая то кивком, то взмахом руки, что делать дальше. Командир помогал укладывать ящики, впрягся наравне со всеми в веревку, из которой они смастерили подобие упряжи. Весь отряд вместе с летчицей потащил связанную из лапника подстилку, на которую были уложены ящики. Тяжесть почти под сотню с трудом шла по неровной земле, на участках с буреломом приходилось ящики стаскивать и за ручки переносить до ровного пространства. Небо над верхушками деревьев стало сначала серым, потом розовым, а затем голубоватым, а они все тянули и тянули свою тяжелую поклажу. Город становился ближе, невидимый за деревьями, а позади осталась линия фронта и самолет, прикрытый еловыми лапами от чужого взгляда. Они надсадно волочили груз, пока наконец не оказались у болота, куда приносил зашифрованное вязанье мальчик Семушка Громов. Здесь капитан Шубин приказал:
— Рынзина — ответственная за паек, найти воду, подготовить питание. Костер не разводим, никакого шума… Парни, ваша задача — подготовить укрытие для нас и для груза. Если сюда сунутся с проверкой немцы, они не должны нас обнаружить.
Парни разом кивнули: один из них начал собирать куски мха, чтобы выстелить яму, а потом сверху закрыть тайник, а второй саперной лопаткой начал рыть между корней большого дерева.
Шубин отвел в сторону Громова:
— Мне надо сегодня встретиться с Балериной. Это важно. Как это можно сделать?
Сергей растерянно ответил:
— Не знаю, но бабушка встречается с ней сегодня на рынке.
— Как она добирается до центра города?
— Пешком, просто выходит засветло и идет по дороге.
— Ладно. — Разведчик понял, что действовать придется по наитию.
Сергей уже несколько лет скитается вдали от дома и не сможет помочь с первой частью задания от комдива — вызволить из плена летчика Захаревича. Сейчас вся надежда была на сообразительность Мари, которая своей дерзостью, казалось, могла преодолеть любые заслоны. Шубин приказал:
— Ты остаешься за старшего в группе. Ждете моего возвращения. — Глеб позвал остальных: — Ребята, давайте ко мне на небольшое совещание.
Они окружили своего командира — совсем юные, даже жизнь в лесу и война не наложили на их лица отпечаток горечи. Только глаза слишком взрослые. Смерть всегда рядом — они это знают. Шубин помедлил, собираясь с мыслями, как уложить сейчас эту тяжелую ношу на неокрепшие плечи, чтобы не раздавила она их своей ответственностью.
— У нашей группы важная задача — организовать диверсию в городе Маевске. В ящиках заряды с толом, этими шашками мы заминируем железнодорожную насыпь, госпиталь. Вместе с нами будет действовать внедренный лазутчик, он уничтожит завод, где выпускают детали для германских танков. Сейчас готовим тайник, я — в город.
Белесый, худой, как тростинка, Сидор вдруг вызвался:
— Можно я с вами? Вы извините, я не хотел подслушивать, но услышал, что вы спрашивали, как до города добраться. По железке, у меня отец машинистом всю жизнь тут работал. На переезде составы медленно идут, можно на сцепку или под вагон запрыгнуть. Я с вами пойду, снаряды обмотаю и буду их на участке перед переездом устанавливать. Там деревья разрослись так, что за вагоны цепляются, меня никто не заметит, даже обходчики.
Шубин помедлил, страшно было доверять этому совсем юному бойцу, да только поздно, как сказал Снитко, поворачивать назад. Теперь они с ними в одном отряде, и он должен верить, что этот мальчишка выполнит задачу, как задумано. Разведчик в знак согласия кивнул и предложил:
— Скажи, сколько понадобится шашек? Я тоже унесу часть, а возле насыпи оставлю их тебе.
Паренек кинулся к ящикам, принялся морщить лоб, считая метры проволоки и количество зарядов, необходимых для диверсии.
Сергей Громов, видимо увидев признаки сомнения на лице капитана, успокоил его:
— Мы, товарищ капитан, уже с десяток диверсий провели. Умеем с шашками работать, сделаем все так, что состав немецкий на куски разорвет.
Капитану стало стыдно, что он на секунду усомнился в этих ребятах, которые готовы на все ради победы над фашистами, прошли столько тягот за три года войны и действуют через боль и страдания. Вон Катерина Рынзина морщится от кровавых волдырей на ладонях, что натерла веревкой, и все равно терпеливо, по капле, процеживает через чистую тряпицу воду для питья. Сергей, слепой на один глаз, изможденный голодом, так что никакая куртка не может скрыть его почти скелетообразного тела, роет и роет яму, не дает себе ни секунды передышки. В таких ребятах сомневаться нельзя, только доверять им.