Но генерал не привык к такому тону, он взревел в ответ:
— Ты сумасшедший, это обычная шлюха, она служит мне в койке, а твои подозрения — бред!
— Бред?! — Высокий Беккер навис над генералом всем своим тощим телом. — Она помогла сбежать русскому летчику, я уверен, что это была она. Ее видел охранник, а у здания гестапо стоял ваш автомобиль. Я приказываю немедленно ее арестовать!
Он вдруг развернулся и с такой силой ударил женщину по лицу, что она, как сломанная кукла, упала прямо на куски кирпичей и потеряла сознание. Волосы и лицо залила тонкая струйка крови из разбитой брови. Фертих замер, ошеломленный поведением гестаповца, а Беккер сам выхватил из кармана огромный ключ и начал открывать дверь, которая утопала в земле.
Шубин дрожал от негодования в своем укрытии, он еле сдерживался, чтобы не броситься немедленно на немцев и не задушить их своими руками, как он сделал утром с зазевавшимся патрульным. Но сам же себя останавливал, понимая, что Беккера трудно будет застать врасплох и он тотчас же пустит в ход оружие, которое уверенно сжимает в руке. Разведчик сжал кулаки, закусил до боли губу, чтобы удержать себя от опрометчивого поступка.
Беккер уже с шумом спускался вниз, следом спешил генерал, который тяжело пыхтел, протискиваясь в узкий лаз. Голоса внизу перешли в крики, потом в отчаянный спор и удары. Неожиданно наверху показалась голова Беккера. Костлявая рука вытянулась вперед, он ухватил за щиколотку лежащую Мари и, будто зверь, утянул ее в секретный подвал. Потом снова раздались крики, стук шагов по бетонной лестнице. Гестаповец стремительно выбрался наружу и прокричал вниз:
— Вы задержаны, генерал Фертих. Вы ответите за все, и вы будете сидеть здесь, пока не прибудет наш командир для суда над вами. Вместо важных бумаг вы храните в бункере ваши трофеи. Думали, ваши награбленные золото и драгоценности важнее, чем секретные схемы?! Вам конец, Фертих! Вы будете сидеть здесь, сколько я прикажу. Вы даже не оставили здесь запас питания и воды, который был приготовлен на случай долгой обороны! Вы идиот, полная тупица. Сидите со своей русской шпионкой там, жрите свое золото, пока не прибудет военный трибунал!
Снизу раздался рев возмущенного генерала, но Беккер уже захлопнул тяжелую дверцу и с ворчанием засунул в карман уже два ключа. От злости он даже не стал маскировать дверцу рядом кресел, а просто развернулся и зашагал длинными ногами прочь, ворча под нос угрозы генералу:
— Идиот, глупый толстяк, я размажу тебя и твою шлюху. Я лично подвешу ее у себя в подвале, она расскажет мне все секреты.
Волна ужаса окатила Глеба Шубина, он не понимал, как спасти Балерину. Ее ждет гибель, страшная и мучительная: или в подвале во время взрыва, или в застенках гестапо от пыток. И это после всего, что шпионка сделала для Красной армии, для него. Она столько лет собирала информацию и передавала в штаб, спасла летчика, рискуя жизнью, а теперь брошена на верную смерть.
Как только стих голос Беккера, разведчик бросился к двери бункера. Он ощупал ее: гладкий металл прочно сливался с бетонным полом; ни одной щели, чтобы поддеть ножом; замочная скважина со сложными изгибами говорила о хитрой конструкции запора. Глеб попытался кончиком ножа провернуть механизм замка, но тот даже не дрогнул от его действий. Разведчик от злости ударил кулаком по неприступному бункеру, его надо открыть и вытащить Мари до того, как ему придется взорвать это место. Мысли у капитана Шубина кружились будто в лихорадке: что делать, как пробраться в бункер? Ему было уже не до бумаг, их все равно там нет. Генерал использовал бункер как хранилище для своих трофеев, складывал туда золото и драгоценности, чтобы потом переправить в Германию. Сейчас главное — вызволить из подземелья Мари, спасти ее от смерти, как она спасла он нее его и Захаревича. Да и просто установить у двери заряды он не может, их невозможно замаскировать на пустом пространстве. Во время воздушной тревоги подозрительный Беккер сразу обнаружит заминированное место, откажется от спуска в укрытие.
Разведчика вдруг осенило — вентиляция, из бункера воздух должен выводиться наверх, можно связаться с Мари через воздуховод. Он принялся ползать по площадке вокруг двери, руками на ощупь проверяя — нет ли где отверстия, которое выводит воздух из бункера наверх. Ход мыслей оказался правильным — вокруг входа расположились сразу несколько больших квадратов с толстыми решетками, врезанными в бетонный пол. Они шли вниз, в бункер, чтобы немецким генералам было чем дышать много часов, пока идет авианалет.
Шубин приник к одному из них и позвал:
— Мари! Мари!
Но отозвался только генерал Фертих:
— Кто здесь? Эй, освободите нас! Я отдам все, все, только откройте дверь! Слышите, кто вы?
Глеб приник еще сильнее и спросил по-немецки:
— Как открыть дверь в бункер, у вас есть ключ?
Внизу показалось бледное пятно — лицо генерала. Ему было уже плевать, кто разговаривает с ним через решетку, волновало лишь одно — как сбежать из бункера до того, как прибудет трибунал судить его за преступления. Разведчик отшатнулся в сторону, он не хотел, чтобы Фертих видел его лицо и узнал в нем того самого Андреаса Шульца, что пропал после посиделок в кабачке. Только Фертих, кажется, совсем обезумел от неожиданного поворота событий. Он вдруг завыл у решетки, как животное:
— Помогите, помогите же. Уберите эту решетку или выбейте дверь. Я отблагодарю, я отдам вам все, что есть в подвале. Спасите, умоляю!
Раздосадованный капитан тоже был готов завыть от отчаянья, в бункер ему никак не проникнуть, остается только ждать, когда Беккер откроет дверь, и штурмовать убежище.
Следующие несколько часов разведчик ощупывал и осматривал решетки, стараясь не замечать криков генерала. Но только лишний раз убедился, что не сможет их вскрыть: железные прутья были намертво залиты слоем бетона, и чтобы их вытащить, понадобится работать несколько часов отбойным молотком; без инструментов, голыми руками он не сможет освободить проход. И капитану ничего не оставалось, как рискнуть и принять ужасное решение — заминировать отверстия вентиляционных шахт. Бункер изготовили со знанием дела, сверху залили бетон такой толщины, что заряды окажутся при взрыве бессильны. Раскидают куски земли и опалубки, может, где-то даже обрушится угол бункера, но фашисты внутри точно не погибнут.
План пришлось менять на ходу. Шубин установил все заряды в вентиляционные шахты, соединил проволокой и завел ее конец на взрыватель. Останется только раскрутить ручку, чтобы электрическая искра пошла по металлической линии к тротиловым зарядам. А дальше сработает эффект домино, каждый новый взрыв будет детонировать следующий, разрушая убежище изнутри все сильнее, перекрывая поток воздуха. Без него фашисты долго в бункере не продержатся, им придется выйти наверх, а здесь их уже встретит автоматная очередь.
Когда заряды были установлены, Глеб уселся у стены, обхватил руками голову, чтобы успокоить бурю, что бушевала внутри: что делать дальше, потом, когда он расправится со всеми офицерами, что сидят в бункере? Только пытаться прорваться через город, пользуясь общей суматохой. Прорываться за границы города вместе с Мари, бежать как можно быстрее в спасительный лесной массив, а потом останется лишь перейти границу между фронтами. Нейтральная полоса — и они спасены, они живы! Если не сработает, если кто-то выстрелит вперед, то они останутся здесь навсегда. Их ждет смерть в лучшем случае, в худшем — многодневные пытки в гестапо. Но он знал, был готов, когда соглашался на проведение диверсии, что может погибнуть во время выполнения задания. Сидор и Илья будут ждать его, они ведь поверили ему, ловили каждое слово, но Говорун позаботится о них. Его разведгруппа сможет справиться и выйти к своим через все преграды, ведь они настоящие разведчики. И он тоже! Он обязательно исполнит свой долг!
Капитан Шубин приник к одной из решеток и снова позвал:
— Маруся, это Шубин! Слышите меня?
Женщина не отзывалась, был слышен лишь вой генерала. Но Глеб продолжил объяснять свой план в надежде, что Мари его услышит и поймет:
— Маруся, когда начнется тревога, не бойтесь. Она будет ложной. Спрячьтесь как можно дальше от отверстий для воздуха. Тогда вас не ударит взрывная волна, откройте рот и зажмите уши, чтобы не было контузии. Ничего не бойтесь, я освобожу вас! Я не уйду без вас отсюда! Маруся!
Ответом ему была тишина. Разведчику не было видно, что женщина слышала его, она улыбалась каждому слову. Прямая и бледная, танцовщица застыла в углу, не обращая внимания на генерала, который метался, как зверь, по всему пространству, завывая от страха перед наказанием. Мари же сидела без движений, на залитом кровью лице застыла легкая полуулыбка, а сжатые кулачки лежали в карманах пальто. Наконец она была спокойна и уверена: скоро все кончится, скоро она будет свободна навсегда!
Оставшиеся часы Глеб то и дело поднимал голову вверх, серое небо с каждой минутой предательски все больше чернело. Он исступленно продолжал рыть осколком кирпича вокруг края металлической решетки, хотя понимал — это бессмысленно, за полдня ему удалось освободишь лишь часть одного прута. Все проходы залиты толстым слоем прочного бетона, рассчитанным на мощные взрывы бомб. Куда ему с кирпичным куском против массивных железок и прочного основания, от уголка его орудия оставались всего лишь тонкие борозды, а сам кирпич разваливался и сыпался от той ярости, с которой Шубин пытался освободить Мари.
Когда темнота поглотила Маевск, заполнила руины кинотеатра густыми тенями, разведчик наконец остановился. Шубин понял, нельзя оставлять следы, они могут остановить офицеров, что прибегут сюда прятаться. А они не должны знать, что тайное убежище заминировано, а если кто и выживет, то его рядом с бункером ждет советский стрелок с автоматом убитого немецкого охранника. И он выпустит все пули, если хоть кто-то, кроме Мари, поднимется на поверхность, а когда закончатся заряды, то будет убивать их голыми руками, чтобы освободить русскую балерину, которую заперли, как ненужную куклу, в подвале.