и шум проливного дождя.
Над мраморным камином висел гобелен с изображением батальной сцены. Художественной ценностью он не уступал прекрасным картинам, украшавшим другие стены. Каталине показалось, будто некоторые из них ей знакомы, и она не могла решить, видит перед собой оригиналы или все же хорошие копии. Комната была мило обставлена изысканной и, несомненно, очень дорогой мебелью. Как и весь продуманный интерьер, это свидетельствовало о тонком вкусе хозяина.
— Садитесь, пожалуйста, — попросил д’Аллен, устраиваясь на своем месте бесконечно осторожно, с огромным трудом, как большинство весьма тучных людей. — Вы позволите мне взглянуть на какое-нибудь удостоверение? Прошу меня простить, простая формальность. Не вызывает сомнений — вы внучка Клода, — заверил адвокат, не пускаясь в дальнейшие объяснения, хотя в его голосе вдруг мелькнула тень тоски или сожаления. — Но вы же знаете, сколь неукоснительны юридические требования.
Каталина училась на факультете журналистики. На первом курсе им преподавали право, чем ее познания в данной области и ограничивались. И в действительности она понятия не имела о необходимых бюрократических формальностях, связанных с получением наследства, хотя и догадывалась, что они могут оказаться чудовищно занудными.
— Разумеется. Вот, пожалуйста, — сказала она, протягивая адвокату удостоверение личности.
Д’Аллен быстро просмотрел документ и вернул его Каталине.
— Все в порядке. Как на душеприказчика вашего деда, на меня возложена обязанность осуществить… — заученно промолвил он, запнулся и после недолгой паузы, оставив профессиональный тон, продолжал: — Послушайте, сеньорита Пенан, я являлся адвокатом Клода больше двадцати лет, и он всегда относился ко мне как к сыну, поэтому, если угодно, мы можем обойти кое-какие формальности. Полагаю, вам не терпится узнать последнюю волю вашего деда.
— Сеньор д’Аллен, вы читаете мои мысли, — ответила Каталина, без смущения сообщнически подмигнув толстому адвокату.
Явно очарованный ее дерзкой и, конечно, не вполне уместной выходкой, д’Аллен поднялся с кресла с необыкновенной грацией бегемота, пробирающегося среди лилий. Адвокат направился к массивному сейфу, прикрепленному к стене, и проворно набрал нужную комбинацию: дверца из закаленной стали открылась.
— Мы храним его здесь, — сказал он.
При этих словах Каталина внезапно ощутила пустоту и жар в животе — не от любопытства или нетерпения. У нее появилось необъяснимое, но отчетливое предчувствие, будто надвигается что-то необычное. Затаив дыхание, она следила, как адвокат снова усаживается в кресло с конвертом в руках. Как нарочно, д’Аллен медлил, внимательно изучая рукописные пометки на конверте. Наконец, он извлек бумагу и, бегло просмотрев и кашлянув, прочищая горло, объявил:
— В добрый час! Согласно данному волеизъявлению, вам полагается передать документ на право владения домом и прилегающим к нему земельным участком в местечке Жизор на севере Франции, а также сорок тысяч восемьсот франков. Я должен пояснить: названная сумма подлежит пересчету по текущему курсу и соответствует шести тысячам двумстам двадцати евро. Для вступления завещания вашего деда в силу достаточно оформить бумагу о принятии наследства. Относительно последнего следует заметить — оно не находится в залоге, не отягощено никаким долгом или обязательствами. Однако вам необходимо заплатить соответствующие налоги и зарегистрировать собственность на свое имя, чтобы соблюсти все требования закона.
Закончив речь, адвокат поднял глаза и с первого взгляда заметил разочарование, явственно проступившее на лице Каталины.
— Что-то не так, сеньорита Пенан? Возможно, вы ожидали… хм, чего-то иного? — уточнил он, тщательно подбирая слова, лишь бы невзначай не сказать грубость.
Вздохнув, Каталина ответила:
— Да, думаю, да.
Она надеялась, что адвокат не истолкует неверно ее реакцию, приняв наследницу за алчную особу, чьи корыстные расчеты не оправдались. Каталина была признательна деду за родственный знак внимания и не ждала многого. Точнее, до телефонного звонка из конторы две недели назад она вообще ничего не ждала. Она не испытывала никаких финансовых трудностей. Родители умерли, когда Каталина была подростком, и все семейное достояние (в том числе и крупное наследство, оставленное Клодом матери) перешло в ее руки. Тетя, сестра отца, взяла на себя опекунские обязанности и занималась имуществом племянницы, пока девушка не достигла совершеннолетия. То есть шесть тысяч евро, конечно, не помешают, и владеть недвижимостью в Жизоре тоже неплохо, но на самом деле она ждала другого, чего-то… она не знала, как можно это назвать… чего-то менее вещественного, менее приземленного. Спрашивается: зачем дед распорядился ждать так долго — почти двадцать пять лет, — чтобы передать внучке дом и немного денег. Хотя, с другой стороны, его ведь считали сумасшедшим.
Молодая женщина не поделилась своими мыслями с д’Алленом, однако понимающе кивнувшим головой. Каталине стало любопытно: правда ли старик все понял?
— Итак, остались еще два запечатанных конверта. Возможно, там вы найдете то, чего хотели, — ободряюще сказал адвокат.
— Два конверта?
— Именно, — подтвердил адвокат. Его голос прозвучал натянуто, как будто с упомянутыми конвертами было связано нечто неприятное, какая-то темная история.
В гнетущем, почти тревожном молчании д’Аллен открыл портфель, запертый на ключ. Каталине показалось странным, что два других конверта не хранились в надежном сейфе в кабинете, вместе с первым. Но д’Аллен не стал ничего объяснять, а Каталина решила не спешить с расспросами.
Но тут обнаружилась вторая странность: дополнительные конверты были запечатаны сургучом, в отличие от основного.
— Пожалуйста, распечатайте их, — сгорая от нетерпения, попросила Каталина.
— Боюсь, я не могу этого сделать, — ответил адвокат.
10
Винчи, Тоскана, 1503 год
Мастерская Боттичелли во Флоренции не являлась достаточно надежным местом. Осторожный Леонардо отверг собственную мастерскую по тем же соображениям. Но наибольшей опасности они подвергались в Пизе. Поэтому самым разумным Божественному показалось затаиться в доме, где ему посчастливилось появиться на свет. Дом стоял в его родном городке Винчи, лежавшем в сельской местности к западу от Флоренции, в каких-то шести лье от города. Там они могли делать все, что пожелают, не вызывая ненужных подозрений. Леонардо попросил Боттичелли без задержки перебраться в Винчи вместе с Мартином Фернандесом де Архона. Сам Божественный хотел присоединиться к ним позднее, захватив чертежи крепости Борджиа, которые заговорщикам предстояло изучить самым тщательным образом. Капитану пришлось разделиться со своими ратниками и ехать одному, поскольку в маленьком доме на всех не хватило бы места. Впрочем, беды в этом большой не было: испанский капитан мог позже подробно растолковать своим людям план действий, тот план, который они в итоге разработают.
Тем не менее Боттичелли привез еще одного человека, не считая капитана: брата Джакомо, помощника аббата, убитого Борджиа в злосчастную ночь похищения потомков Христа. Монах был человеком хорошо подготовленным, знатоком военного искусства с древнейших времен, тщательно скрывая свое умение от других братьев общины под маской кажущейся простоты: особые обстоятельства и важность миссии вынуждали к скрытности и притворству. Но хитрость себя не оправдала. Борджиа напал врасплох, и его маневр увенчался полной победой.
Но к чему попусту жаловаться на судьбу? Пора действовать. Не теряя времени даром, надо подготовиться к контратаке и наступать, применив ту же тактику, что и Борджиа. Однако их целью являлась крепость с гарнизоном в несколько десятков вооруженных до зубов наемников, а не смиренная монашеская обитель. Следовательно, они должны незаметно проникнуть в цитадель, используя самые незащищенные, полупотайные места, которые никому и в голову не придет охранять. Точность удара и секретность служили лучшим оружием. Нападать следовало внезапно и стремительно: добраться до заложников и отступить, прежде чем противник успеет среагировать. В ином случае спасателей ждал провал.
Леонардо разложил на столе чертежи одной из новых крепостей в Романии: их оборонительные укрепления маэстро усовершенствовал для Борджиа. Та, о которой шла речь, находилась в Чезенатико, портовом селении на побережье Адриатики. Четыре человека придвинулись ближе, стремясь получше рассмотреть чертежи. Роль стратега отводилась капитану. Ему предстояло составить план операции, руководствуясь картами и пояснениями Леонардо. Ему вызвался помочь монах, поскольку испанец не мог прочитать на технических чертежах больше, чем любой другой военный.
— Вот здесь заканчивается подземный тоннель, выходящий в поле. Чезаре приказал мне его соорудить, надеясь обеспечить удобный путь к бегству в случае смертельной опасности, — сказал Леонардо, указывая на чертеж деревянной палочкой.
— Тоннель наверняка под охраной. Если не у выхода, то со стороны крепости точно. Не годится, — уверенно заявил капитан.
— А вот здесь, по обе стороны стены, есть водоотводы из подвалов крепости. Но они закрыты железными решетками.
Капитан взглянул на чертеж, взвешивая информацию, сообщенную Леонардо, и глубоко задумался.
— Да, у водостоков вряд ли стоят стражники. К ним и так довольно трудно подобраться…
— Среди бела дня, — вставил брат Джакомо.
— Именно, — подтвердил дон Мартин, вновь обретая решительность. — Однако решетка…
— Неужели нельзя ее сломать, распилить, разбить каким-то образом? — спросил Боттичелли, до сих пор почти не участвовавший в обсуждении, хотя ему очень хотелось помочь.
— Можно. Легко, — ответил капитан. — Но возня с решеткой наделает много шума. С этой стороны туда можно войти только таким способом.
— Или перебив воинов и наделав еще больше шума, — заметил Леонардо.
— Совершенно верно. Но тогда мы потеряем преимущество неожиданности.