Зачем нужно было это финальное противостояние? Конечно, оно лишний раз выявило всю мощь и воинственность этих двух исключительных характеров, и тем не менее поведение Александра могло показаться неуместным, а то и неуважительным. Кто может представить себе сына, желающего «свести счеты» у изголовья умирающей матери? А на самом деле следовало понимать, что он преподнес ей лучший дар за всю ее жизнь!
Она, всегда отличавшаяся неукротимой энергией, она, так любившая обличительные тирады и вызовы своему красноречию, – благодаря Александру в этой заключительной сцене она вновь обрела дерзкую жизненность. Она вновь жила, напрягая все силы в прощальном порыве. Она останется для него примером: женщина с гордо вытянутой шеей, для которой несгибаемость всегда была жизненным кредо.
27. Неожиданная встреча
После полудня мы с Александром по обыкновению выходили прогуляться в огромный дворцовый парк. Он позволял себе эту небольшую передышку, отвлекаясь от изматывающей творческой работы. Внезапно вдали показалась огромная массивная фигура, которую узнали бы повсюду на Руси: император собственной персоной; вместе с императрицей они двигались в нашем направлении. Встреча была тем более неожиданной, что императорская чета не имела привычки совершать променад без сопровождения в таком отдалении от своего дворца.
– Здравствуй, Пушкин, вы, значит, прогуливаетесь, как влюбленная парочка, – сказал царь.
– Да, государь, – ответил, слегка запинаясь, Александр, не ожидавший оказаться перед лицом императора.
– В последнее время мы редко видим тебя на балах; я уверен, что твоя великолепная, ослепительная жена умирает от желания показываться на них почаще.
Покраснев от замешательства, я смущенно улыбнулась, но подтвердила.
– Безусловно, государь.
– Однако при дворе тебя считают настоящим «хорьком»-охотником до женщин…
И царь принялся напевать:
– Il court, il court, le furet
Le furet du bois, mesdames,
Il court, il court, le furet
Le furet du bois joli[82].
Говорят, что у тебя заслуженная репутация большого знатока женской натуры, как же ты не распознал невинное желание своей очаровательной супруги? – сказал император, заговорщицки и озорно мне подмигнув.
В этом был неприкрытый намек на многочисленные похождения Александра. С большой тонкостью император, указывая на его прегрешения, целиком становился на мою сторону и в то же время неявно давал мне понять, что сам меня желает…
Делая вид, будто мы с ним наедине, он обратился ко мне громко – так, чтобы все слышали:
– Поскольку вы страстно любите танцевать, будьте любезны довести до сведения вашего супруга, что отныне я желаю, чтобы вы принимали участие в каждом бале, который я желаю почтить своим присутствием.
– Ваше Величество, этому приказу я подчинюсь с радостью, – ответила я с обольстительным видом, который можно было бы истолковать вполне недвусмысленным образом, если бы он не был обращен к самому императору.
Потом, повернувшись к Александру, он добавил:
– В добрый час; хотя я уже не тот юноша, что в былые времена, но для меня будет большой честью вальсировать с вашей прелестной Натальей.
Вскоре неожиданно представился и счастливый случай. В конце июля 1833 года Александр, измученный заботами всякого рода – семейными, финансовыми, профессиональными, – захотел уединиться и посвятить все свое время созданию новых произведений; он хотел бы отправиться в родовое имение Михайловское; однако для каждого своего перемещения он должен был испрашивать позволения императора через посредство генерала Бенкендорфа. Он попросил императора отпустить его на два месяца из Санкт-Петербурга; вне себя от радости, тот пожаловал ему четыре! Эта внезапная щедрость имела под собой основания. На протяжении четырех месяцев я наслаждалась чудесной возможностью видеться сколько душе угодно с моим императором вдали от назойливого супруга. Александр вернулся в ноябре 1833 года.
– Ну, Пушкин, каковы плоды твоего литературного и поэтического творчества?
– Сложно сказать, государь, у меня не так много заказов.
Императору ничего лучше и не надо было… Александр сам помогал воплотить нужную стратегию.
– Что ж, поскольку ты женат и небогат, я помогу тебе прокормить твое семейство, – добродушно сказал царь. – Я удостою тебя особой чести, поручив одну почетную задачу: написать историю моего предка Петра Великого, – торжественно произнес он.
– Государь, я глубоко тронут той огромной привилегией, которую вы мне даруете.
– Надеюсь, ты окажешься на высоте Великого, Пушкин, – сказал царь, очень довольный своим каламбуром.
– Это будет весьма сложно, государь, поскольку архивы пребывают в величайшем беспорядке.
– Я вполне доверяю тебе, Пушкин. И глубоко уверен, что ты превознесешь моего блистательнейшего прадеда, навечно вписавшего свое имя в историю России, только не забывай и обо мне… я тоже раздвигаю границы страны и строю российскую империю… А пока что, если у тебя возникнут денежные затруднения, сообщи об этом мне, ты же знаешь, что твой император тебя не оставит.
И действительно, 22 марта 1834 года император, верный своему слову, одолжил Александру двадцать тысяч рублей на издание «Истории Пугачевского бунта»; Александр обязался эти деньги вернуть. Царю удался его маневр, позволяющий держать Александра под контролем и иметь возможность почаще видеть его красавицу-жену…
Между тем не утихали постоянные пересуды касательно этого неожиданного интереса. Александр, до крайности гордый императорским вниманием, тем не менее был весьма встревожен: в нем пробудилась дремлющая ревность. Но что я могла поделать? Меня разрывало чувство законной гордости, с одной стороны, и очевидного смущения – с другой: каждый мой танец вызывал у других женщин всплеск перешептываний и сплетен. Но вот что мой гениальный муж не видел или притворялся, что не видит: оказываемое мне царем якобы отческое покровительство на самом деле было довольно двусмысленным.
И в то же время уловки красавца-царя подпитывали мой план. В основе моих отношений с царем лежало обольщение.
Его поведение заставляло меня задуматься: если у каждого мужчины имелись собственные причины меня покорить, то мотивы Александра и Жоржа были довольно просты; а вот с царем все обстояло сложнее. Без сомнения, он желал удостовериться, что его харизма действует безотказно. Несмотря на свою строжайшую придворную учтивость, он был большим романтиком. Он не хотел стареть; он разыгрывал для себя любовные истории, эти неотъемлемые атрибуты вечной юности. Годы не сказывались на царе, он вальсировал, как профессиональный танцор. Психологически он коренным образом отличался от других мужчин: обладание не было его приоритетом. Физиологическое состояние императрицы препятствовало их плотским отношениям, не могло ли это вынужденное воздержание сказаться на его поведении? Статус царя на вершине иерархической лестницы, конечно же, заставлял его сожалеть о том, что он не мог выражать свои чувства как любой мужчина.
28. Влюбленный император
Император недвусмысленно высказал свое пожелание: я должна принимать участие во всех балах. Для меня стало особой радостью в точности исполнять его повеление. А потому я отправилась и на тот бал, который устраивали Фикельмоны. Александр в очередной раз недовольно фыркал, не желая идти, но не устоял перед моей настоятельной просьбой. Намечался, как говорится, большой великосветский раут, собиравший и цвет российской интеллигенции, и знаменитостей. Я долго готовилась к этому событию, стремясь понравиться императорской чете: надела платье белого шелка с открытым спереди красного бархата корсажем, обшитым каймой, и длинным, богато расшитым шлейфом. Голову мою венчал знаменитый кокошник, национальный головной убор, также из алого бархата, украшенный драгоценными камнями, как настоящими, так и поддельными. А на груди с левой стороны был прикреплен портрет императрицы.
В зале появился Жорж. Неизменный барон Геккерн шел за ним следом. До этого момента Александр пребывал в прекрасном расположении духа, шутил и отпускал комплименты встреченным хорошеньким женщинам; внезапно в нем произошла перемена: он побледнел, глаза потемнели, тело задрожало… он заметил Жоржа. Тот поприветствовал его издали, потом сел за столик, соседствующий с нашим; барон не отходил от него.
Кто мог бы вообразить, что в 1834 и 1835 годах, за два года до трагедии, барон ван Геккерн и Жорж постоянно были приняты у нас в доме. Мы кутили! Мы пили и пьянели, распевая песни. Александр даже ночевал в доме у барона! Установившиеся близкие отношения привели к настоящей дружбе; Жорж давал мне советы относительно книг, присылал билеты в театр и ласковые записки. Он начинал серьезно ко мне приглядываться. Рассерженный Александр не обманывался относительно его намерений; он резко и бесповоротно запретил Жоржу появляться в нашем доме. Рикошетом и в знак солидарности барон также отдалился.
Наступил момент, которого ждали все присутствующие: при первых звуках оркестра царь направился ко мне, в зале воцарилась мертвая тишина, все разговоры смолкли, все глаза были устремлены на нашу пару.
В тот вечер, если не считать двух кадрилей, отведенных императрице, для которой танцы также были любимым развлечением, царь постоянно приглашал меня под взбешенными взглядами Александра, дувшегося в своем углу. Император был высок и силен, в его руках я была подобна перышку; желая незаметно дать мне почувствовать свое мужское начало, он прибегнул к хитрой тактике: нарочно откидывал грудь назад, подальше от моей, создавая у зрителей образ идеального уважительного кавалера, но одновременно крепко сжимал мою талию, и при каждом повороте в вальсе я ощущала его пылающее желанием тело. Я оставалась совершенно невозмутимой, как мраморная статуя, стараясь удержать на лице ничего не выражающую маску, будто речь шла всего лишь об уроке танца с учителем. Я поняла, что его поведение выдавало мужчину властного, привыкшего подчинять женщину; мое жеманство только распаляло его. Император не привык, чтобы женщина ему сопротивлялась. При дворе все замужние дамы были бы горды и счастливы подобному вниманию. Недоступность подстегивала его дух завоевателя. Его желание диктовать свою волю Европе, как и любовь к оружию, служили тому прекрасной иллюстрацией. Он также обожал войну в кружевах!