дозревать запой. Впрочем, в жизни всякое бывает.
– Ни следочка, – вздохнул Квинт, выныривая из Сумрака, – профессионалы работали.
– Может быть, они сюда и не входили. – Я присел на корточки, заглянул под стол, под стулья. – Удобнее его взять по дороге из дома в офис, где-нибудь в парке.
– Ты прав. Но его брали не местные, приезжие. К тому же они торопились.
– Как ты узнал?
– Местный Дневной Дозор – один дедуля-колдун. Баланс Изначальных Сил в отдельно взятом райцентре. Старик никогда не решился бы на подобное.
Картина в моей голове постепенно выстраивалась. В ночь на двадцать четвертое апреля мы с Рысью наведались в детский лагерь под Туркушами. Когда Темные обнаружили мое вторжение, у них было несколько часов на то, чтобы организовать прикрытие. На их счастье, ночью Евстратов находился у себя в офисе.
– Наберите шефа, – сказал я. – Завулон действительно хотел скрыть от всех детский лагерь. Это не отвлекающий маневр!
– Погоди ты бить в колокола, горячий мой, – остановил Квинт, – информации мало. Нельзя исключать, что Евстратова все же подкупили. Или он сбежал в Гагры с молодой любовницей.
Нелли обошла письменный стол, села в скрипучее кожаное кресло. Задумчиво посмотрела на стоящего у шкафа Квинта:
– Не верю я в то, что героический артиллерист продался за тридцать сребреников.
– Значит, нужно искать его тело.
Нелли провела по столу ладонью:
– Предположим, вы Темные… Вы явились в мой офис без приглашения, без стука, встали у дверей… Я сижу за столом, что-нибудь пишу или работаю на компьютере.
– Мы сильнее тебя, – напомнил я, – у тебя шестой уровень. И нам нужна твоя реальная подпись на бумагах, подделку распознают.
– Значит, вы не станете шарахать по мне «огненной змеей», – заключила девушка, – вы вступите в переговоры. Времени у вас мало, вы будете давить. Пригрозите смертью.
– Не ему, – сказал Квинт, – жене. Внукам.
– Правильно. Что бы сделала я? А делать нечего – согласилась бы поставить подпись и проехать… в неизвестном направлении. Но попыталась бы оставить своим какой-нибудь знак.
Квинт махнул рукой:
– Да нет тут знака, Герда. Я с этого начал осмотр.
– У него было время, – поддержал я Нелли, – пока изготовят документ, пока распечатают…
– А если они принесли готовый?
– Я его читал. Он был отпечатан на бланке Ночного Дозора.
– Бланк легко подделать.
– Хорошо, даже если был готовый документ, Евстратов попросил бы у них хоть несколько минут, чтобы его прочесть, подписать… видите, компьютер успел выключить, уходя.
Нелли сняла с пачки бумаг верхний лист, покрытый карандашными каракулями. Черновик это или чистовик? Похоже, шеф арзамасского Дозора развлекался на работе тем, что рисовал чертиков и играл в морской бой сам с собой. Это в Сибири или на Кавказе у нас сильные филиалы. В прилегающих к Москве областях и мы, и Темные лишь обозначаем присутствие. Калужские, нижегородские, тверские, рязанские Иные в большинстве своем не задерживаются на малой Родине, уезжают в Москву, город широких возможностей.
– Даже не ищи, – покачал головой Квинт, – представь: я – Темный. Я стою в метре от стола и смотрю на тебя. Не сможешь ты ничего на этой бумажке втихаря изобразить.
Словно что-то подтолкнуло меня в спину. Я снова заглянул под стол, включил фонарик.
– Идите сюда, ребята.
Квинт и Нелли не без труда втиснулись под стол с другой стороны.
– Ого. Молодец, – прошептал Квинт.
Похвала была обращена, конечно, не ко мне. Снизу на столешнице кто-то вывел корявыми буквами, сильно нажимая на карандаш:
ТЕМН
– Последние две буквы он не успел дописать. Или решил не рисковать больше, уже все понятно. Итак – Евстратова не подкупили, и любовницы тут не замешаны.
Мы вышли на улицу. Небольшая площадь перед офисом была почти пуста, если не считать пары припаркованных автомобилей. Вдоль кирпичной стены здания шуршала на ветру зеленая весенняя трава, уже высокая и пахучая. В небе над Октябрьской улицей повисла большая холодная луна.
– Ищите, – сказал я, – возможно, он оставил еще один знак.
Квинт принялся изучать асфальт на парковке, мы с Нелли пошли вдоль стены, подсвечивая путь фонариками. Не прошло и пяти минут, как девушка, скрывая возбуждение, воскликнула:
– Ребята!
На углу здания, там, где трава была самой густой, лежала книжечка в алом кожаном чехле с гербом СССР.
– Его паспорт.
Нелли развернула документ. За несколько дней, что он тут лежал, не раз прошел дождь – выведенные чернилами буквы расплылись, странички слиплись и позеленели. С фото на развороте на нас взирал крепкий лысеющий мужчина с кустистыми бровями и живыми черными глазами. Его взгляд даже на фото казался пронзающим насквозь.
– Думаю, он сам выбросил паспорт, для нас, – сказал я, – чтобы мы знали – его повели по этой улице в сторону западной окраины.
– Повезли, – поправил Квинт, – я уверен, у них был транспорт.
Глава 2
29 апреля 1998, 08:08
38 часов до начала шоу
Если бы в то промозглое, неласковое утро вы въехали в пригород Арзамаса с запада, то увидели бы на скамейке у автозаправки молодого мужчину с картонным стаканчиком кофе в руке. На нем потертая кожаная куртка и черные джинсы. Отросшими темными волосами играет северный ветер. В тот день с самого рассвета холодная воздушная река неслась над бескрайней поволжской равниной, пригибая к бурой земле тихо шепчущую траву и тонкие деревца.
Мужчина очень устал – всю ночь провел на ногах. Он с нежностью и затаенной болью смотрит на девушку за окном, в стеклянной коробке кафе. Вы могли бы остановиться здесь, чтобы залить бензин или перекусить на пути, и тогда успели бы хорошо разглядеть объект его внимания. Это изящная молодая женщина в голубом джинсовом костюме и красном свитере, со светлыми, почти белыми волосами. Она терпеливо дожидается своего кофе с молоком, забирает стаканчик из рук продавца и идет на улицу к мужчине.
Однако если вы Иной, вам дано увидеть чуть больше. Смотрите же – аура мужчины золотистого цвета, но с тонкими темными полосками в глубине; аура его спутницы – почти совершенно белая, лишь с легким оттенком зеленых яблок. За пазухой у обоих – вам становится не по себе – крошечные сгустки Силы, словно скрученные в узелки. Это магическим образом заряженные пули в их оружии. Сквозь Сумрак видно, как у девушки за спиной льдисто поблескивает в ножнах серебристый японский меч.
Девушка садится на скамейку рядом с мужчиной, и они долгим взглядом смотрят друг другу в глаза. Потом девушка что-то говорит ему, и он отвечает, но – будь вы человек или Иной – вам не подслушать их разговор. Их мысли и речи сохраняют в тайне янтарные амулеты на груди.
Большую часть ночи мы провели на дороге, соединяющей западную окраину Арзамаса и поселок Выездное, обшаривая заросшие травой обочины. Пытался ли наш Светлый коллега еще раз подать нам знак? Возможно. Но прошло уже несколько дней, и любая находка вызывала сомнения. Мы подолгу разглядывали при свете фонариков обрывки газет, пластиковые бутылки, пачки из-под сигарет. К несчастью, проезжавшие по шоссе водители и их пассажиры оставляли много мусора. Ближе к восьми утра мы вышли к развилке дорог на площади и остановились в нерешительности.
Давала о себе знать усталость. Мы заглянули в кафе у заправки за дозой утреннего кофеина.
– Ты видел Квинта? – спросила Нелли, помочив губы в своем стаканчике.
– Пошел на разведку, по дороге направо. Похоже, усталость его не берет.
– Матвей… спасибо тебе.
– За что?
– За то, что прикрыл меня в ту ночь от удара.
– Пустяки. Обращайся.
– Внутри я не такая, какой кажусь. Я умею быть благодарной.
Я собрался снова пошутить, но слова замерли на языке. Никогда я не говорил Нелли, что люблю ее, но она, конечно же, все понимала. А раз так – нужны ли слова?
– С Женькой все будет хорошо, – сказала девушка, глядя на бледное солнце за облаками, – у кошек это сезонное. Кончится весна, и она успокоится. Мы снова станем как сестры.
– Любовь – это просто гормоны, – горько усмехнулся я, – химия. Знаю, слышал…
А вот и Квинт. Он быстро перешел дорогу, мельком посмотрел на нас издали и скрылся в стеклянной будке таксофона. Кому он собрался звонить?
– Любовь – это волшебство посильнее «молота судьбы», – ответила Нелли, – однако есть время для любви и время для смерти. Скиф старается быть холоднее камня и нас учит тому же – но только потому, что не хочет, чтобы мы проявили слабость в решающий момент. Его сердце все в шрамах и ожогах – но оно живое и горячее.
Я ощутил укол ревности.
– Ты когда-нибудь любила, Нелли?
Вопрос был риторическим – Светлая Иная жила на свете гораздо дольше меня. Нельзя прожить столько десятилетий, никого не любя.
– Если ты про шефа – то ты все неправильно понял тогда, в ресторане. Он мой учитель. Единственный Иной на свете, кому я могу хоть иногда излить душу и поплакать на плече. Даже дядя давно отдалился от меня в своих грезах. Я живу только Дозором. У Жени есть гонки на мотоциклах, поездки в горы, она даже в рок-группе барабанщицей была. Друзей и приятелей целый мешок. А у меня нет никого, кроме нашей компании.
Я слушал, забыв о кофе. Краем глаза я видел, как в стеклянной будке таксофона Квинт что-то кричал в трубку, закрывая ее ладонью.
– Я знаю, что произошло тогда в «Глубоком Сумраке», – отрешенно проговорила Нелли, – знаю, почему Яночка упала в обморок.
– Ты веришь, что нам с тобой нельзя… быть вместе?
– Я не боюсь предсказаний.
– Прекрасно. А я просто плевал на них.
– Но… Матвей, много лет назад я дала одну клятву. Пока я не исполню ее, я не могу позволить себе расслабиться. Подожди, не перебивай. Пойми – я женщина. Я растворюсь в любви с головой. А я не имею права на это.
– Ты сейчас говоришь, как Скиф…
– И он прав! Прав! Он уже прошел через все это. Он обгорел, но остался жив. Да – мы должны скрывать друг от друга имена, адреса; да – нам надо все время быть настороже и подавлять свои чувства, если они угрожают общему делу. Ты посмеиваешься над ним, когда он не слышит, но Скиф умнее всего нашего Дозора – не зря же Гесер поручил ему такую работу. Мы должны быть готовы умереть в любой момент. Мы должны уметь скрывать информацию даже друг от друга – чтобы не предать и не проболтаться.