– Руки на парту!
Потом она начала по очереди расспрашивать девочек об их семьях.
– У меня есть близнец по имени Анджело – гордо заявила Кора.
– Надо же! И в какую школу его записали твои родители? – поинтересовалась синьора Сфорца.
– Нет, он ещё не ходит в школу! – смущённо захихикала Кора. – Ему всего пять месяцев.
– Что за чушь! Если он – твой близнец, то он – твой ровесник.
– Нет, он ровесник Джованбаттисты. Им по пять месяцев, они родились в апреле.
– Тогда у тебя ДВА брата-близнеца. Тебе они братья, а друг другу – близнецы, – поправила учительница.
– Анджело – близнец Джованбаттисты, а Джованбаттиста – близнец Анджело, – тоном зазнайки поддакнула кудрявая девочка по имени Джемма, сидевшая в первом ряду.
Но Кора продолжала настаивать:
– Нет, мой близнец – Анджело, а Джованбаттиста – близнец Джакомо. Мы их поделили.
Девочки засмеялись, а учительница рассердилась.
– Ты и в самом деле невежественная ослица, разве что платье напялила. Как можно не знать смысла таких простых слов?
Наконец зазвонил колокольчик, возвещавший о конце занятий. Из коридора донёсся топот и голоса девочек, высыпавших из классов. Но ученицы синьоры Сфорцы обязаны были выстроиться по росту и выходить из школы молча, словно каторжники.
За оградой Кору ждали бабушка Ида и дядя Нандо.
– Ну, как всё прошло?
– Неплохо, – сухо ответила Кора.
– Чем вы занимались?
– Ничем.
– Не может быть! Так не бывает. Разве можно четыре часа ничего не делать? – недоверчиво воскликнула бабушка.
– Вы писали? – поинтересовался дядя Нандо.
– Я рисовала, – безучастно покачала головой Кора.
– И всё?
– Ещё я играла в одной сценке. У меня даже был костюм.
– Как мило! – заулыбалась бабушка, питавшая страсть к театру. – И что же это за костюм?
Кора замялась.
– Только не ври! – предостерёг её с картины Ангел-Хранитель, который, кажется, умел читать мысли.
– Так кого же ты изображала? – настойчиво повторила бабушка.
– Лошадку, – ответила Кора, бросив строптивый взгляд на Ангела-Хранителя. В конце концов, осел и лошадь – весьма близкие родственники.
6
– Знаешь, что? Мне эта школа ни капельки не нравится, – заявила вечером Кора Муммии.
– Ну, не отчаивайся. Сегодня только первый день. Может, завтра учительница научит вас читать и писать, – утешала её кукла.
Поэтому когда на следующий день учительница приказала: «Возьмите тетради и карандаши», – у Коры даже ладони вспотели от волнения.
– Тетради в клетку, – уточнила синьора Сфорца и подошла к доске.
Но та оказалась обращена к классу стороной, расчерченной в полоску, и учительница лёгким толчком перевернула её, открыв сделанные вчера Корой рисунки. Правда, они оказались вверх ногами, но даже в таком виде портрет учительницы с ослиными ушами трудно было не узнать.
Мария Пиа и Серенелла засмеялись.
– Вы обе, встаньте у моего стола лицом к стене! – приказала синьора Сфорца.
Серенелла расплакалась.
– Нытиков я в своём классе не потерплю! – гневно воскликнула учительница.
«Смеяться нельзя. Плакать тоже нельзя. Что же это за место такое?» – спросила себя Кора.
Но учительница ещё не закончила. Она вызвала служителя и велела ему переставить одну парту поближе к доске, лицом к классу.
– Это, – объявила, она, поставив сверху колпак с ушами, – Ослиная Парта. И раз у тебя, синьорина, хватило наглости на такие остроумные рисунки, ты просидишь здесь целую неделю.
Пока Кора пересаживалась и натягивала позорный колпак, в классе стояла гробовая тишина.
– А мы сегодня начнём с чёрточек, – тихо проговорила синьора Сфорца и провела на доске небольшую вертикальную линию. Девочкам предстояло заполнить такими чёрточками четыре страницы своих тетрадей.
Когда колокольчик возвестил о конце занятий, у них уже сводило пальцы.
– Тебе понравилось? – спросил у Коры дядя Титта, заехавший за ней на машине, чтобы отвезти на обед к бабушке Ренате.
– Нет. Я очень устала. И мне совсем не нравится эта школа.
– Ну, ничего, ещё понравится. Была бы ты умнее, подождала бы годик. Но ты ведь, если чего-то хочешь, добьёшься своего любой ценой, – заметил дядя.
7
За столом никто из взрослых тоже не пожелал слушать жалобы Коры.
– Вечно ты спешишь, – говорили они ей. – Никто не может научиться читать и писать за один день.
Но вечером Кора вдруг обнаружила, что Паолетта Гиганти уже записала в своей тетради пять гласных букв, а рядом сделала рисунки (скопировав их из «Книги для чтения»): А – акула, Е – енот, И – индюк, О – обезьяна, У – утка.
– У тебя больше похоже на Г – гусь, – суетилась Донателла.
– Скорее уж Ц – цыплёнок, – возмутился Гавино. – Придётся поискать другое слово на У – например, «ужас». Но его тебе непросто будет нарисовать.
При таком подходе, конечно, трудно было бы отличить С – собаку от В – волка.
Кора с Чечилией тут же принялись искать слова на У: Уборка, Укол, Ух-ух, ух-ух, чую человечий дух, Уют, Ух ты, Уганда... В общем, в конце концов они решили, что Утку нарисовать проще всего.
Ещё одноклассницы научили Паолетту новой игре под названием «Святая Катерина», а та, в свою очередь, объяснила её суть сёстрам и подружкам.
Она должна встать на колени в центре круга и изображать Святую Катерину, а остальные – петь такую песню:
Святая Катерина,
Ты дочка короля,
А-А, А-А
Ты дочка короля.
Она в этот время изображает богачку, этакую с ног до головы принцессу. А песня продолжается:
Отец твой был язычник,
А мама – вовсе нет.
Е-Е, Е-Е
А мама – вовсе нет.
– Ничего нового! – заметила Чечилия. – Знаем мы такое: отцы получают зарплату за то, что ходят на работу и треплют там языком, а мамы надрываются дома, как рабыни, и никто им за это не платит.
– Ну ты и невежда! – оборвала сестру Донателла. – Её отец не трепал языком, а был язычником, то есть поклонялся древним ложным богам, и за это попал в ад, хотя и был королём.
Решив этот животрепещущий вопрос, они продолжили игру. Паолетта благоговейно сложила руки, потому что...
Весь день она молилась:
«О, Отче мой, прости,
И-И, И-И,
О, Отче мой, прости».
Тут в круг вошла Лалла Бецци, которая, постаравшись сделать свой голос как можно ниже, поинтересовалась самым угрожающим тоном:
Скажи мне, Катерина,
Ты с кем тут говоришь?
И-И, И-И,
Ты с кем тут говоришь?
А Паолетта-Катерина ему и заявляет:
Молюсь я, милый отче,
За душу за твою,
У-У, У-У
За душу за твою.
– А раньше она разве не с отцом говорила? – смущённо спросил Бруно Гиганти, которого по молодости лет ещё брали играть с девочками.
– С Богом-Отцом, – тихо объяснила Донателла, а девочки, взявшись за руки, побежали по кругу, все быстрее и быстрее. Начиналось самое интересное:
Отец её был в ярости
Убил её мечом,
О-О, О-О,
Убил её мечом.
– Какой отец?
– Король, конечно.
Лалла подняла воображаемый меч и ударила Паолетту. Та выдохнула:
– Ах! – закрыла глаза и замертво упала на землю.
И ангелы на небе
Все славу ей поют,
А-А, А-А,
Все славу ей поют.
Остальные девочки расцепили руки и замахали ими, как крыльями. Игра закончилась.
– И королю за это ничего не было? – возмутилась Кора.
– Нет, а за что?
– Как за что? Он же убил свою дочь!
– Но она отправилась на небо и вымолила ему прощение, – объяснила Донателла. – Святые всех прощают. Они, скорее, даже благодарны тем, кто сделал их мучениками за веру.
А после ужина папа позвал Кору и Джакомо в кабинет и спросил:
– Ну, как прошёл день в школе?
Джакомо, как обычно, выступил выше всяких похвал, перечислив все без исключения притоки реки По. Кора же показала свои чёрточки. На двух страницах их четырёх были загнуты уголки, посреди ещё одной красовался отпечаток пальца.
– Так не пойдёт, – сказал ей отец. – Ты должны научиться быть аккуратной. А если нет, зачем вообще ходить в школу?
– Если честно, я больше не хочу туда ходить.
– Бросай это нытье, а то я рассержусь.
– Рассердиться – это же как прийти в ярость?
– Почти.
– Смотри, если ты отрубишь мне голову мечом, я тебя никогда не прощу, – предупредила Кора.
Папа рассмеялся.
– Зачем это я буду отрубать тебе голову? Где ты этого нахваталась, глупышка?
Ну почему никто, ни один человек в мире не воспринимает её всерьёз?
8
Шли дни, а школа становилась все более и более скучной. Став экспертами в написании чёрточек, стоящих вертикально, девочки перешли к страницам чёрточек, уложенных горизонтально, а затем и нагнувшихся то в одну, то в другую сторону. За чёрточками последовали ряды крючочков, сперва широких, потом сузившихся вполовину и забиравшихся то выше, то ниже строчки.
Как-то после обеда Кора перерыла все книги Джакомо и, тайком, даже кое-какие из принадлежавших родителям, но так и не смогла найти ни единой чёрточки или крючочка.
Ослиная Парта стала её постоянным местом, потому что в конце первой недели наказание было продлено: это были дни наклонных чёрточек, и Кора составила из них небольшую яхту.
Серенелла, с которой они к тому времени подружились, посчитала это новое наказание совершенно несправедливым: разве яхта, при ближайшем рассмотрении, не состояла из стоящих и лежащих палочек, а также нагнувшихся чёрточек? Однако синьора Сфорца, которая, казалось, могла прочесть все неподобающие мысли своих учениц, заставила её простоять лицом к стене всё утро.