– Но в этом сне мне было очень грустно из-за того, что мы не оставили телёнка, и я расплакалась, – настаивала Кора.
– Ты так говоришь, потому что брат тебе рассказал.
– Нет, я это знаю, я ведь там была. Это был и мой сон тоже. Мы были там вместе.
– Ты прекрасно знаешь, что это невозможно. Хватит выдумывать.
Тем не менее, такое случалось ещё не раз. И, естественно, после пробуждения Кора и Джакомо сразу это понимали.
2
Был даже сон с продолжением, не кончавшийся много ночей подряд. В этом сне Каменный Лев, украшавший фасад дома напротив, ожил и зарычал. Первые несколько раз он не казался опасным: в конце концов, что плохого может сделать голова льва, у которой нет тела: ни лап, чтобы прыгать, ни когтей, чтобы хватать, ни хвоста, чтобы щелкать им в воздухе? Но однажды ночью Лев выскочил из стены во всей своей красе.
Он приземлился на мостовой у самой папиной машины. Кора закричала так, что этот крик разбудил и её саму, и Джакомо:
– Тьфу ты! А я как раз собирался подстрелить его из ружья. Как только снова заснёшь, беги в машину и закройся на замок. Там лев тебя не достанет.
С каждой ночью приключение становилось всё более и более захватывающим. Лев перевернул машину одним ударом лапы. Джакомо сперва выстрелил в него пробкой из своего ружья, а потом, собрав все силы, наступил на хвост, и у Коры появилась возможность ускользнуть на мопеде дяди Диомеда (дяди Донателлы), припаркованном у стены дома – во сне она неплохо с ним управлялась.
Следующей ночью она передала руль Джакомо, и они помчались к морю. Добравшись до пляжа, брат с сестрой насобирали камней и принялись швыряться ими в Льва, пока тот, сам вырезанный из камня, не раскололся на множество мелких кусков. Потом дети забрались в лодку и погребли в открытое море...
На этом всё и закончилось. Больше сон про Льва не возвращался.
Разумеется, гораздо чаще они видели разные сны. Коре, например, снилось, что она играет с Донателлой и с пятью Муммиями (которые в этом сне все были девочками), а Джакомо снилось, что он в школе и стоит в углу.
Коре тоже порой снилось, что она в школе, но этому сну она не доверяла, потому что даже во сне понимала: это всего лишь выдумка, порождённая её Самым Огромным Желанием Первого Ранга.
А наутро, после пробуждения, жизнь брата и сестры протекала совершенно по-разному. Джакомо вставал в семь, чтобы успеть собраться, и шёл в школу, а Кора до девяти валялась в постели. Порой она снова засыпала, порой садилась тихонько поиграть с Муммией или рассматривала комиксы: ей не разрешалось вставать с кровати, пока мама не зайдёт сказать, что ванная свободна.
3
Но пятнадцатого апреля няня, разбудив Джакомо, вдруг сказала:
– Кора, сегодня тебе тоже нужно вставать. И поторопись, нельзя опаздывать в школу.
Боже, как колотится сердце! Неужели Великий день наконец-то настал? Вот так, никому ничего не сказав? А купить халатик, тетради и карандаши? А собрать ранец?
– Что же ты застыла? Пойдём проводим Джакомо, и я отведу тебя к бабушке Ренате.
Странно. Кто же ходит в гости по утрам?
– А бабушка что, уже встала? – озабоченно спросила Кора. Мама очень сердилась, если кто-то приходил к ней в гости без предупреждения до одиннадцати, пока она ещё не накрасилась и не переоделась из халата в нарядное платье. «Плебейские замашки. Совсем не думают о других», – говорила она. – Бабушка нас ждёт? – настаивала Кора, не желая быть обвинённой в плебействе.
– О, конечно, ждёт уже больше недели, – загадочно ответила няня.
Кора надела платье, взяла Муммию, накинула пальто и обмотала вокруг шеи шарф.
– Пойду попрощаюсь с мамой, – сказала она, направляясь к комнате родителей.
– Не надо, она спит.
– А вот и нет, я слышала из комнаты какие-то звуки.
– Я сказала, не беспокой её! – вскрикнула няня, схватила Кору за руку и, почти оторвав от земли, потащила на лестницу.
По дороге она велела Джакомо идти из школы не домой, а к бабушке.
– Дойдёшь сам, это близко. Я не смогу тебя забрать. Пообедаете там. Пожалуйста, ведите себя хорошо, не заставляйте меня краснеть перед Ленеддой, – Ленеддой звали старую служанку бабушки Ренаты. Няня очень дорожила её похвалой.
– А почему мы обедаем у бабушки? Сегодня чей-то день рождения? – поинтересовался Джакомо.
– Отныне это будет чей-то день рождения, – ответила няня, хихикнув на слове «будет».
Брат и сестра озадаченно посмотрели друг на друга: ох и любят взрослые порой нагнать туману!
Отведя Джакомо в школу, они направились в сторону холма, где жила бабушка. Та ждала их на лестничной площадке. Кора никогда раньше не видела, чтобы она выходила из дома, но сейчас бабушка надела своё лучшее пальто, перчатки и шляпку, причём шляпка – в отличие от её собственной, завязывавшейся под подбородком, – удерживалась чёрной резинкой, пропущенной на затылке под шиньоном седых волос.
– Сейчас мы с тобой пойдём в церковь, сердечко моё, – сказала бабушка. – Надо бы поставить свечку Святой Анне. А Вы, няня, можете идти домой. И напомните моему сыну, что мы ждём от вас известий.
– Каких ещё известий? – спросила Кора.
– Как? Тебе разве не сказали? Ты что же, не знаешь, что мы ждём твоего маленького братца?
4
В последнее время взрослые перестали задавать ей эти глупые вопросы о ревности, и Кора больше не задумывалась о братике. Не то, чтобы она окончательно о нем забыла, но ум её обычно занимали другие темы.
Слова бабушки пробудили в ней старые мечты, и те явились – яркие, трепещущие от нетерпения и любопытства.
– И зачем же мне идти с тобой в церковь? – возмутилась Кора. – Я хочу вернуться домой и посмотреть, не появился ли этот ребёнок.
– Не советую, – покачала головой бабушка. – Если аист, заглянув в окно, поймёт, что в доме уже есть дети, он даже стучаться не будет – просто развернётся и отнесёт ребёнка куда-нибудь ещё.
Кора вздохнула. До чего же несправедливо, что детям нельзя посмотреть, как происходят самые важные в мире события! Никто не видел ни разносящего подарки младенца Иисуса, ни Бефаны, ни даже Зубной Мышки, которая по ночам, пока все спят, забирает выпавший зуб и оставляет на его месте монетку.
А теперь ей не разрешают поглядеть на прилёт аиста! Взрослым, небось, можно смотреть всё, что захочется. Наверняка мама его увидит. И даже няня – вон, нарочно пошла домой. Это нечестно, вот!
В церкви Кора вела себя очень плохо. Сперва она, уронив Муммию в чашу со святой водой, чтобы её благословить, намочила шарф и пальто. Потом поковыряла в носу, показала язык незнакомой женщине, которая со слащавой улыбкой наблюдала за ней через проход, влезла прямо в туфлях на скамеечку для коленопреклонения...
– Слезай сейчас же, ты меня всю перепачкала! – сказала скамеечка, обтянутая коричневой кожей. – Разве я виновата, что ты злишься?
– Заткнись, а то ещё сильнее потопчусь, – прошипела Кора.
Бабушка молилась, опустив голову, и ничего не замечала. Или делала вид, чтобы не ругаться в такой день. Потом она опустила монету в прорезь свечного ящика.
– Хочешь, сама зажжёшь? Только осторожно, не обожги пальцы.
Но свеча, словно в отместку за то, что Кора держала её криво, сразу же капнула на руку горячим воском.
– Ну ты и дурища! – обругала её Кора.
– Уж кто бы говорил! – ответила Свеча. – На тебя сегодня вообще смотреть противно. Не можешь побороть ревность к новому братцу?
– Сама ты ревнуешь! – обиделась Кора и, чтобы разозлить пламя, ущипнула его.
Она знала, что делать это надо быстро, чтобы огонь не успел тебя обжечь. Так учила её Донателла. Был и другой способ подразнить Свечу. Нужно взять кусочек апельсиновой или мандариновой корки, согнуть между большим и указательным пальцами, а когда выступит сок, поднести к пламени – оно сразу разозлится и сделается сильным и трескучим, но только на мгновение, а потом в воздухе ещё долго будет стоять запах Рождества.
– Скажи спасибо, что в церкви нет апельсиновой кожуры! – ухмыльнулась Кора.
– Что с тобой? Не стой так близко к огню, это опасно. Давай-ка, пора идти, – сказала бабушка Рената, забирая со скамьи перчатки. – И не забудь свою куклу! Хотя совершенно не понимаю, зачем ты таскаешь с собой эту рухлядь, когда на Рождество тебе подарили столько новых.
Поскольку она никогда не выходила из дома, если не считать походов в церковь, то в этом году ещё не была в гостях у Коры и не знала, что новые куклы тоже уже «муммифицированы».
5
Не прошло и часа после возвращения к бабушке, как Кора заскучала – даже когда ей разрешили вырезать фигурки животных и растения из дедушкиных журналов. Из школы пришёл Джакомо, они пообедали. Потом дядя Титта взял их покататься в машине.
Дядя Титта был добродушным парнем. Он всё ещё жил с родителями, потому что ни жены, ни детей у него не было.
– Как назовёте новорождённого? – спросил он, в поисках киоска с мороженым доехав до самого пляжа.
– Прунгибард, – тотчас же ответил Джакомо (это имя он обнаружил в комиксе про рыцарей).
Дядя Титта усмехнулся.
– А если будет девочка?
– Это мальчик, – решительно заявил Джакомо.
– Почему ты так уверен?
– Все говорят про братика. А ведь если бы это была девочка, говорили бы «сестрёнка», верно?
– Но предположим, что это всё-таки девочка, – настаивал дядя. – Как вы её назовёте?
– Алиса, – выпалила Кора, стараясь опередить брата.
– Это имя для какой-то рыбы, вот ведь гадость! – наморщил нос Джакомо.
– А почему Алиса? – переспросил дядя.
– Ты же знаешь, правда, почему меня зовут Кора? Потому что так звали одну девушку в книге.
– Ну да, книга о животных, – насмешливо вставил Джакомо.
– Неправда!
– А вот и правда! Я сам слышал, как мама рассказывала. Там про индюков.
Дядя Титта расхохотался так сильно, что закашлялся, и Коре пришлось постучать его по спине, чтобы он не задохнулся.