— Вадим, если хочешь, можем сходить в кино или в боулинг или куда-нибудь еще.
— Это из разряда, чтобы мне не оставаться одному, — мрачно ответил он.
Варвара смутилась.
— Но и вправду лучше быть в такие минуты на людях, — тихо сказала она.
— Я все понимаю, Варвара, солнце мое, я вообще-то держусь. Не пью, не слетаю с катушек, просто, Варечка, все это так больно и тошно, что и жить не хочется.
Он смотрел на Варвару. От его пристального взгляда она вспыхнула и залилась нежным румянцем.
«Ей-богу, Варя — как девочка», — подумал он.
Мысли его вернулись к тому моменту, как они впервые познакомились. Он тогда вел слежку и увлекся, хотя его предупреждали быть осторожным. Из преследующего он превратился в жертву. Их было двое — мужчина и женщина, они успели его ранить, и был момент, когда он подумал: «Все, конец, и такой бездарный, зачем он только превысил свои полномочия?» Он свернул в переулок, там силы оставили его, и Вадим сполз по стенке. Его заметила девушка и подошла к нему.
Варвара удивила его выражением лица: строгим и одновременно чистым. Ну, вроде старинных Мадонн. Но проводить дальше свои искусствоведческие штудии было некогда, та парочка могла в любой момент обнаружить его и устроить «Последний день Помпеи». Они скрылись в кафе. Варвара его тогда здорово выручила, можно сказать, спасла от смерти. Он оставил ей свой телефон, а когда она позвонила, пригласил в офис, где ей и предложили работу. Она не стала отказываться и пополнила ряды их небольшого, но дружного коллектива.
Варвара была замечательной, вот только никаких чувств она в нем не вызвала. Бывает и так.
Он ощущал, что Варя во время их встреч и общения словно чего-то ожидает от него. Это немного напрягало, и он старался разбавлять разговор шутками и иронией, боясь, что она может неверно истолковать те знаки внимания, которые он ей оказывал и которые не выходили за рамки дружеских отношений. Он считал, что фантазия женщин не знает границ, и если мужчина им нравится, то любой жест с его стороны они готовы воспринимать как еще одно подтверждение влюбленности. Когда у Вари появился сердечный друг, бывший одноклассник, проживающий в данный момент в Америке, Вадим невольно обрадовался. Но он и правда желал Варе счастья. И вот сейчас он смотрел на Варю и предавался воспоминаниям.
— Как Гоша?
— Расстались, — в глазах Вари мелькнули слезы.
— Помиритесь. Еще сто раз поссоритесь и помиритесь. Поверь моему опыту. Главное, не раскисать и верить, что все наладится. А хандрить — последнее дело.
— Нет, это серьезно.
Он хотел крикнуть, что серьезна только смерть, потому что она все обнуляет и отменяет, но сдержался и вместо этого неожиданно предложил:
— Поехали ко мне, посидим.
Варя с готовностью откликнулась:
— Давай.
В квартире он быстро сервировал немудреный ужин: пара салатов, которые хранились в холодильнике, нарезка сыра, копченая колбаса, надо всем возвышалась бутылка красного испанского сухого.
Мужчина подумал, что можно было бы заказать что-то на дом, но Варя заверила его, что не голодна и вполне обойдется этой трапезой.
Они ели притихшие, и почему-то больше молчали, изредка обмениваясь репликами. Он включил тихую музыку и подумал, что все идет по классическому сценарию соблазнения. Но где-то в глубине души он этого не хотел. Тогда зачем пригласил? — возражал кто-то внутри него. Просто хотелось провести вечер в обществе коллеги и милого симпатичного человека. Милых и симпатичных не спаивают вином и не включает тихую музыку с далекоидущим прицелом. И правда, я веду себя как подонок. Зачем? Потому что мне хреново, и я собираюсь в качестве средства утешения использовать Варвару?
Варя смотрела на него так, словно желала прочитать в его глазах ответы на свои вопросы.
Она встала и вышла в коридор. Потом вернулась.
Мужчина перехватил ее руку, она села рядом с ним, теперь расстояние между ними стремилось к нулю. Он провел пальцем по ее щеке: она была мягкой и горячей. Хотелось поцеловать в лоб и попросить рассказать что-нибудь хорошее. Но Варя молчала. Молчал и он. И здесь раздался телефонный звонок. Он торопливо вытащил из кармана мобильный.
Номер был знакомым, но кто, вспомнить не мог.
Вадим нажал на кнопку.
— Привет. Это я, Арина.
— А… Привет-привет.
— Как дела, малыш? — и почему от этого хриплого «малыш» так ноет в сердце? Почему?
— Вот сижу ужинаю.
— Вадим! — обмолвилась Варвара.
На том конце раздалось молчание.
— Ну, желаю приятного ужина и хороших впечатлений, — отчеканила Арина. И она дала отбой, а он вдруг почувствовал себя глубоко несчастным.
Варя смотрела на него во все глаза.
— Ну, я пошла, — выдохнула она.
Он не стал ее удерживать. Не прошло и пяти минут после ухода Варвары, как он ощутил беспокойство. Сидеть дома было просто невыносимо. И скоро он уже торопливо собирался…
Арина открыла дверь и бросила ему будничное:
— Проходи! Есть будешь? — Здесь он вспомнил, что даже толком не поужинал.
— Еда тяжелая и калорийная, предупреждаю сразу. Сегодня у меня наваристый борщ и куриные котлеты с пюре.
— Калорийная, — обрадовался он. — Это же здорово.
Муся потерлась о ноги.
— Скоро я тебя заберу, красавица, — пообещал он. — Потерпи еще немножко.
— Она может оставаться здесь столько, сколько надо, даже не думай об этом.
— Хорошо, так где же борщ? И котлеты?
После еды они перебрались в комнаты. Так и сидели у стены, возникла пауза. Захотелось курить.
— Сигареты есть?
— В том доме есть все. Даже кальян.
— Балуешься?
— Под настроение.
— Как-нибудь надо попробовать.
— Ловлю на слове.
Дымок сигареты вился в воздухе. Как же классно Арина курила, пуская колечки дыма в воздух.
— Слушай, расскажи мне о Булгакове.
— Что именно?
— Каким ты его себе представляешь? Я читал «Мастера и Маргариту», помню, люблю, но смутное чувство, что многое упустил.
— Это правда. Булгаков не так прост, как это лежит на поверхности: кот Бегемот, Дьявол и его свита, москвичи, которых испортил «квартирный вопрос». Все гораздо глубже. И многое связано с личностью самого Михаила Афанасьевича. Человек, который прожил удивительную жизнь — полную тайн, боли, цинизма и предательства. Он бился в тисках и в конце концов недруги и болезни одолели. Но эта победа мнимая. Смерть, где жало твое, ад, где твоя победа? Он ускользнул ото всех в подлинное бессмертие, о котором многие могут только мечтать. Корни всегда идут из детства. Смерть отца, когда он был гимназистом, и дальнейшая жизнь без него. Мать была женщиной своеобразной: с одной стороны, она старалась держать детей под контролем. С другой — шагать в ногу со временем. Насколько ей это удавалось, сказать трудно. Если бы был жив Афанасий Иванович, все было бы по-другому. И Булгаков был бы другим. Не таким, каким мы его знаем. Но все в этом мире предопределено некими обстоятельствами. — Теперь Арина говорила совершенно серьезно, даже с какой-то мрачной торжественностью.
— Мать вскоре после смерти отца сошлась с доктором Воскресенским, практически соседом, жившим тоже на Андреевском спуске. К тому же значительно моложе матери. И этого бедный Михаил Афанасьевич не мог ей простить. Предательство матери определило его отношение к женщинам. Он с самых нежных юношеских лет стал относиться к ним как к существам, способным на предательство и ложь. Булгаков видел в женщине всего лишь игрушку, развлечение, не рассматривая ее всерьез. Он выбирал, пленяясь внешностью, и это сыграло самую зловещую роль в его жизни. Он не искал в женщине родственную душу, и это стало причиной его внутреннего одиночества и разочарования. — Арина говорила о Булгакове так, как будто знала его лично. Уже полутьма вползала в комнату, ветер с улицы надувал занавески: они взмывали, как паруса, и сразу же опадали от потоков воздуха. — Рана, которую нанесла ему мать, кровоточила все время. Ты же помнишь: кого он назвал королевой. Только двух женщин в своих произведениях. Мать в «Белой гвардии», как он говорил о ней. Мама, светлая королева мама. И, конечно, Маргарита! Королева Маргарита. Ты помнишь, что умирает мать, и порядок в мире начинает рушиться: кровавые перевороты накатывают на город именно после ухода светлой королевы. Вся хтонь мира вырвалась наружу, и нет никакой силы, которая может справиться с этим. Вот, смотри, что я написала в рукописи.
Одним движением Арина взяла с полки листы бумаги, и, найдя нужную страницу, стала читать:
— Мать Булгакова отпевали в феврале, но в романе мать умирает в мае. День рождения самого писателя — тоже в мае. Значит, смерть светлой королевы стала началом рождения Булгакова как писателя. Но рождения метафоричного. Смертию смерть поправ, после смерти матери Булгаков действительно словно рождается заново. Меняется даже стиль письма. Он, познав всю горечь мира, воскресает как гений, который запечатлел нашу эпоху и предвидел будущее. Ведь не случайно же — май! У Булгакова ничего случайного — нет. И начинаются разворачиваться все эти бури и страсти, все эти вихри, после смерти «светлой королевы». Материнское наследство, милое и земное, подробно описывается Булгаковым. Слушай, там идет перечисление: мебель старого красного бархата, кровати, потертые ковры, бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущие таинственным старинным шоколадом, так и написано «шкапы» — прелестно, правда? Золоченые чашки, серебро, портреты и портьеры. К чему такие подробности? Детали. — Арина посмотрела на него.
— Этим самым мама как бы олицетворяет земной милый и уютный мир, но, как говорил Христос: «Нагими придете в этот мир, нагими и уйдете». Подлинное преображение начинается с расставания с милым и земным, восхождение происходит поэтапно. Но первый этап отмирания старого начался еще раньше. С момента революции. Смерть матери довершает расставание с земными приметами. Русский раскол Булгаков запечатлел очень хорошо. Но самое главное, — теперь она приблизила свое лицо к его, — он гениально предвидел будущее.