Весна чувствовалась все сильнее, а вместе с ней снова звучал в душе вальс из «Фауста» — мощный торжествующий, как разливы Днепра.
«Весной непременно что-нибудь случится, — шептал он. — Непременно».
Апрель — месяц коварный. Но луна сейчас замечательная, и там над Днепром, и здесь, в Москве.
Незримая и неслышимая музыка всегда рядом.
Пришло приглашение на бал в американское посольство. Костюм — фрак.
Боже милостивый, где его взять?
Вспомнилась безумная мечта стать оперным певцом, вот тогда уж у него был бы фрак. Непременно. Лена предложила пойти к портному и заказать черный костюм. Он согласился, подумав, какая несправедливость, что у него нет даже фрака.
Почему-то эта мысль засела в мозгу. Ни Парижа, ни фрака.
Но бала он ждал с нетерпением. Подумалось, что там все будет великолепно. Мысли вертелись вокруг бала.
Секретарь Буллита пригласил обедать, но он решил сделать зеркальный жест — пригласить к себе. На ужине были два секретаря из посольства, оба весьма сносно говорили по-русски. Так что вечер был приятным. И снова разговор о паспортах. Он надеялся, что они помогут, поддержат, если не явно, то тайком, украдкой.
В предчувствии события почему-то стала сильнее болеть голова. Пройдет ли она там? Неизвестно.
Что это за бал? Луна, весна, сбор людей в черных фраках. И музыка, музыка…
«Спешу сообщить в своем донесении, что МАБ сильно упал духом после неудачи с паспортами. Он надеялся с женой выехать за границу, но не получилось. Отказали только им, на улице означенному субъекту стало плохо. Все видел своими глазами.
К тому же постоянные придирки во МХАТе, неизвестно выйдет ли „Мольер“. Идет работа над пьесой „Пушкин“, которую он пишет вместе с другим писателем Вересаевым. Они знакомы давно. Оба врачи, оба интеллигенты и относятся друг к другу с уважением. Но Вересаев писатель старой школы, приверженец истории и фактов, тогда как Булгаков доверяет своему воображению и любит вольные трактовки.
Между двумя авторами зреет напряжение и непонимание. Вересаев не хочет отступать от исторической правды, Булгаков — за более сложные персонажи.
Пьеса Пушкин носит название „Последние дни“, возможно, писатель подразумевает себя, так как жалуется, что жить и работать ему здесь не дают.
Хочет вырваться за границу, но свое желание маскирует, так как боится, что тогда его точно не выпустят. Поэтому внешне старается выглядеть безразличным и спокойным. Надеется на американцев, поэтому от дружбы с посольскими не отказывается.
Внимание Буллита ему явно льстит. Надеется на помощь с его стороны в распространении пьес за границей, а также в выдаче заграничных паспортов.
Жена Елена ограждает мужа от старых знакомств, в частности с пречистинским кругом, а также от общения с родными. Сестры Булгакова видятся с ним редко.
Главный человек для него — жена. Он живет с ее сыном и относится к мальчику хорошо, как к собственному ребенку. У Елены, как я уже писал, сестра Ольга Бокшанская, секретарь Немировича-Данченко. Сестры дружат, но и между ними случается непонимание и размолвки.
Вполне возможно, что Бокшанская — тайный осведомитель. И сестры… (далее неразборч.) Турбины — вещь явно антисоветская, но яркая и получившая популярность, хотя целый ряд пролетарских писателей, идеологически подкованных, не были согласны с такой трактовкой и выступали против пьесы.
Темы, за которые берется МАБ, неоднозначны и сложны для рабоче-крестьянского мировоззрения. „Адам и Ева“, „Блаженство“, о машине времени. Ранее были „Зойкина квартира“ и „Багровый остров“, которые можно рассматривать как водевиль или гротеск. Пародию на советскую действительность. Не говоря уже о насквозь антисоветском „Беге“.
Немудрено, что у писателя с таким неустойчивым мировоззрением всегда возникают проблемы. Если бы он исправился… (далее зачеркнуто) или написал бы пьесы во славу Партии или Самого, то все бы для него изменилось.
Булгакова не выпускают, потому что не верят, что он вернется, у него есть родственники за границей. Брат в Париже, не исключено, что он захочет остаться во Франции, не будет связывать свою жизнь и работу с Советской Россией.
Тот самый тайный роман пишется. Непонятные герои. На этот раз антисоветская тематика сменилась поповско-христианской. Герои — Иисус Христос и Дьявол, Иешуа Га-Ноцри и Воланд, что дает Булгакову мало шансов на публикацию романа и его признание в широких читательских кругах. На что он надеется — непонятно.
Это еще один вызов сообществу писателей и генеральной линии Партии, которую писатели должны выражать. Чтение романа на дому показывает, как писатель далек от нужд простых людей. Он смотрит на слушателей и ждет их реакции.
Сцены с Христом — унылы и скучны. Христос показан как человек, который хочет, чтобы его распяли, он не делает ни малейших попыток к спасению. Есть еще один герой Понтий Пилат, олицетворение права и римской власти, он передает Христа в руки Синедриона.
Так вот Синедрион… (неразборч.). Это похоже на суд, который царит в СССР во главе с Вышинским, когда шли приговоры и чистки. А Пилат, в таком случае, намекает на Ст… так как верховный властитель предает Мастера в руки Синедриона… Так и Сам отдал Булгакова на растерзание литературным критикам, не вмешиваясь в развернувшуюся травлю. Описание суда производит гнетущее впечатление, думается, что в дальнейшем писатель его уберет, так как намек слишком очевиден, и это может не понравиться (далее зачеркнут).
Нельзя не дать описание жене Булгакова. Елена Булгакова прежде носила другую фамилию — Шиловская. И Булгаков являлся ее третьим мужем. Как и она у него. Дама примечательной наружности, ухаживающая за собой, умеет принять гостей и поддержать беседу. Она дает меткие характеристики окружающим, но главное ее качество — она очень наблюдательна, и ее трудно обмануть или обвести вокруг пальца»…
Буллит отложил донесение в сторону и подумал, что судьба Булгакова напоминает ему драму древнегреческого размаха.
Анна сидела в кабинете Марка и смотрела на него, Он звонил по телефону — нахмуренный и несчастный, Анна понимала, что, наверное, премьеру придется перенести, а это для него — удар!
Наташа стояла рядом — тоже несчастная, потому что настроение начальника не может не отражаться на его подчиненных…
— Никакой зацепки по этому Владимиру Вольфу, — сокрушалась Анна. — Как сквозь землю провалился.
— Ага! — шмыгала носом Наташа, у нее была аллергия на цветение и красный распухший нос и слезящиеся глаза были негласным укором всему остальному человечеству, устойчивому к природным явлениям.
— Лето скоро! — сказал Марк, закончив разговор. — Я думал триумфатором отдохнуть на брегах Южных морей.
— Мальдивы? — спросила Наташа, внезапно строгим и высоким голосом, словно Мальдивы были крайне неприличным местом, за которое нужно сделать выговор.
— Какие Мальдивы? — махнул рукой Марк. — Сдались всем эти Мальдивы. Есть и другие красивые места. Например, Греция! Сардиния, Корсика!
— Да… — мечтательно сказала помощница Марка. — Греция — Афины и Парфенон, Корсика — Наполеон Бонапарт… Я, наверное, в Турцию поеду в августе, а в июле буду отдыхать в России. В Тверской области… у меня там родственники живут… Да, вот… — наморщила она лоб, — вспомнилось: однажды мы разговорились с Владимиром Вольфом. И он сказал, что жил в тех местах. Назвал город в Тверской области. Я сразу спросила: он оттуда родом или у него там дом-дача, но он как-то смутился и быстро перевел разговор на другую тему.
— А что! — сказала Анна. — Вдруг это и есть зацепка?
— Боже! — простонал Марк, схватившись за голову. — Ну сделай же что-нибудь, Анна. Съезди туда, вдруг он и правда там…
— Это вряд ли, но надежда…
— Не умирает, — подхватил Марк. Он раскрыл кошелек и достал оттуда четыре пятитысячные бумажки. — Это тебе на первых порах, надеюсь, хватит. Если что — сигналь! Подкину…
Глава 9Город забытой мечты
— Нынешнее время, — начал он сам, помолчав минуты две и все смотря куда-то в воздух, — нынешнее время — это время золотой средины и бесчувствия, страсти к невежеству, лени, неспособности к делу и потребности всего готового. Никто не задумывается; редко кто выжил бы себе идею.
Анна ехала в город N со смешанными чувствами: с одной стороны, не хотелось уезжать из Москвы, когда мог вот-вот приехать Данила. Хотя, если положить руку на сердце, то ее возлюбленный отличался крайне непостоянным графиком работы: и любая запланированная поездка могла сорваться в самый последний момент только потому, что нужно было ехать в другое место или возникли неожиданные обстоятельства.
Поэтому на его приезд она особо и не рассчитывала, но в глубине души жила все же надежда, такая робкая и пугливая, что при любом приближении железобетонных доводов и умозаключений она сразу же куда-то испарялась. С другой стороны, хотелось поехать и развеяться подальше от Москвы.
Анна пришла к выводу, что несмотря на то, что в глубине души она считала себя законченной урбанисткой, не любила дачи и возни на свежем воздухе, тем не менее, перспектива провести несколько дней в уездном городе, который не был еще охвачен «небоскребоманией» и сохранял свою в хорошем смысле провинциальность, привлекала. Это был повод отвлечься от собственных мыслей и забот, и, как говорил ее шеф Вася Курочкин, перезагрузить голову.
Ее мысли плавно вернулись к Васе. Сейчас Вася находился на подъеме. Он был увлечен одним историческим проектом и поэтому не обращал на нее особого внимания. Текущей работой занималась она одна. Да и то сказать, работы сейчас почти не было.
У них так всегда — то ничего, то идет поток. И неизвестно, что лучше. Есть работа — хорошо. Значит, ты востребован и занят, да и материальные выгоды и преференции еще никто не отменял, нет работы — плюс в том, что больше свободного временя для себя и отдыха.