– Я же тебе сказал, свинья, что будет очень весело! – возбужденно прокричал парень с портупеей.
Депутат лежал в луже крови. Голова его дергалась, а вытянутая рука судорожно цеплялась за край ковра.
– Добей его, Курт, чтоб не мучился. И сваливаем. Скоро здесь будет ШУПО[68]. С полицией встречаться не входит в наши планы. У нас еще много работы, – убирая пистолет в кобуру, проговорил парень с портупеей. – А эта с… – он указал на дрожащую жену Зауффа, – сама скоро подохнет.
«Штурмовые отряды – носители боевого духа партии. Они воспитывают на идеалах национал-социалистской общности и непоколебимой веры в фюрера и его движение. Верность, повиновение и безусловная воля к действию – вот их добродетели… В рядах СА объединились истинные фронтовые солдаты и молодежь…»
Штурмовики на улицах Кёнигсберга
Последний выстрел раздался, когда из квартиры уже вышли оба штурмовика, только самый младший – Курт – оставался в комнате. За окном слышалась сирена полицейской машины. Хлопали закрываемые ставни на окнах и двери. Где-то поблизости раздался пронзительный крик:
– Убивают!
Кёнигсберг вступал в страшное утро кровавого погрома.
Отто-Браун-хаус располагался на том месте улицы Цвайте Флиссштрассе[69], где она изгибалась по направлению к университетской библиотеке, до которой было каких-нибудь пять минут ходу. Четырехэтажное, под яркой черепичной крышей, с расположенными по обеим сторонам изогнутого фасада двумя застекленными лестницами, здание штаб-квартиры Социал-демократической партии было построено всего два года назад специально для того, чтобы разместить в нем руководящие органы этой партии, а также редакции и издательства социал-демократических газет.
В ночь на 1 августа поначалу все было спокойно. Хотя работа в редакции «Кёнигсбергер фольксцайтунг» завершилась далеко за полночь, потом все сотрудники разошлись по домам. Тех, кто жил на городских окраинах, развезла редакционная машина. В здании оставались только ночной дежурный, два пожилых охранника и молодой восемнадцатилетний парнишка из рабочего «Красно-белого теннисного клуба». Последний дежурил в штаб-квартире СДПГ по специально утвержденному графику, согласно которому активисты молодежных, преимущественно спортивных организаций должны были в свободное от работы время участвовать в специально сформированных отрядах самообороны «Антифашистской акции».
В эту ночь на дежурство заступил Иоганн Хоффманн, хотя дежурить должен был другой человек – механик из гаража на Кёнигштрассе, тоже молодой социалист и член одного из спортивных клубов. Но он вынужден был поехать за город навестить внезапно заболевшую мать. Хоффманн согласился подменить его и в восемь вечера был уже в знакомом ему доме на Цвайте Флиссштрассе.
До одиннадцати он фактически выполнял роль посыльного, отправляясь то в рабочие кварталы Закхайма, то в редакции других социал-демократических газет, а после того, как последние сотрудники покинули здание, принялся за чтение романа «Верноподданный» – книги Генриха Манна, которую недавно взял в рабочей библиотеке. Так он просидел почти до самого рассвета. Когда же усталость, накопившаяся за вечер и ночь, стала одолевать его, Иоганн отложил книгу, намереваясь пойти прилечь на диван в комнате дежурного.
Иоганн не успел сделать и двух шагов в сторону дивана, как его внимание привлек какой-то необычный шум, доносившийся с улицы. Создавалось впечатление, что кто-то возится у стены дома. Отсюда, с цокольного этажа здания, увидеть что-либо было невозможно, потому что на ночь все окна закрывались плотными жалюзи. Иоганн решил подняться этажом выше.
Здание на улице Профессора Севастьянова
Внутри здания горел тусклый электрический свет – на ночь оставались включенными только небольшие дежурные светильники. Иоганн уже приближался к застекленной лестнице, как вдруг в разных местах здания раздался звон бьющегося стекла. Сразу потянуло сквозняком. Иоганн метнулся по ступенькам вверх, но яркая вспышка и сильный удар взрыва отбросили его к стене. Он ударился головой об угол книжного шкафа, с которого посыпались на пол какие-то папки. Запахло пороховой гарью. Помещение стало заполняться едким дымом.
С улицы доносились громкие крики. Сыпались и сыпались стекла, как будто в окна летел град камней. Иоганн, превозмогая боль и закрываясь от удушливого дыма полой куртки, спустился вниз. В вестибюле шло настоящее побоище. Не менее десятка здоровых парней в униформе («Наци», – подумал Иоганн) орудовали резиновыми дубинками. В руках одного из штурмовиков блестело лезвие клинка, а у самого высокого, с густой шевелюрой, был пистолет. Им противостояло несколько защитников Отто-Браун-хауса: двое престарелых вахтеров-охранников да пятерка молодых ребят в рабочих спецовках. Слышались вопли, ругань, крики. Двое из дерущихся сцепились в смертельной схватке и катались по полу, пытаясь достать руками горло друг у друга. Но, похоже, силы у них были равны, для перевеса одного над другим потребовалась бы посторонняя помощь. И она пришла – один из прорвавшихся в цоколь нацистов ударом тяжелого ботинка отбросил от своего соратника наседающего противника, а затем с силой отшвырнул его к стене.
С улицы стали доноситься громкие голоса, в дверном проеме появилось сразу несколько фигур.
«Пропали», – подумал Иоганн и тут же понял, что ошибся. Это на подмогу спешили летучие рабочие отряды и просто жители близлежащих домов. Послышалась сирена пожарной машины.
Среди дерущихся на стороне нацистов стало заметным некоторое замешательство. Затем раздался свист, прозвучала гортанная команда:
– Уходим! – И драка сразу прекратилась.
Штурмовики, привыкшие к беспрекословному выполнению команды старшего, отбиваясь, стали покидать помещение. Лишь двоим из них не удалось этого сделать, так как они оказались далеко от дверей, а путь к ним был отрезан парнями из рабочей дружины.
Антифашистская молодежная демонстрация. 1932 год
Иоганн, преследующий убегающих штурмовиков, выскочил на улицу одним из первых. Было уже совершенно светло. Вокруг дома собралось несколько жителей, не без опаски наблюдающих за стычкой «соци» с «наци». Из окон первого этажа валил дым. Практически все окна второго и третьего этажей были выбиты, и стекло устилало прилегающий к дому тротуар и брусчатую мостовую.
Повернувшись в противоположную сторону, Иоганн Хоффманн лицом к лицу вдруг столкнулся с одетым в короткую куртку высоченным детиной с густой шевелюрой – тем самым, который размахивал пистолетом в вестибюле Отто-Браун-хауса. Он нагло смотрел на стоящего перед ним Иоганна.
– Ну что, с…? Ты еще запомнишь Каломба! – Парень на шаг приблизился. Пахнуло винным перегаром. И только тут Иоганн Хоффманн увидел, как штурмовик медленно вынимает из кармана галифе пистолет. Казалось, что рука бандита очень медленно вытаскивает оружие и еще можно увернуться, убежать, скрыться от опасности. Какой-то незнакомый холодок в груди, появившийся при виде наставленного пистолета, как будто парализовал волю Иоганна, ужал весь окружающий мир до размеров страшного круглого отверстия, из которого через секунду-другую на него устремится сама смерть.
Выстрела Иоганн не услышал, а только увидел вспышку и почувствовал сильный удар в грудь. Потом картинка перед глазами вдруг качнулась, в голове возник нарастающий оглушительный звон, ноги стали ватными и непослушными. Иоганн медленно осел на землю.
Словно в немом кино он наблюдал, лежа на мостовой, как к дому подъехала пожарная машина и пожарные в блестящих касках стали разматывать длинный шланг, прикрепляя его к гидранту, как стала расти толпа зевак вокруг Отто-Браун-хауса, как к нему, Иоганну, устремилось сразу несколько незнакомых человек. Они что-то говорили ему, один приподнял голову, другой взял в свои руки его холодеющую ладонь. Потом все пропало. Темнота.
«Радикальные элементы бросили шесть зажигательных бомб в Отто-Браун-хаус, в котором размещается социал-демократическая кёнигсбергская «Фольксцайтунг». Так как в ночь после выборов в доме находилось несколько рабочих и ночная охрана, пожар был быстро потушен…»
Взгляд Иоганна уперся в белый оштукатуренный лепной потолок, затем передвинулся на большое конусовидное окно. Необычной формы медные ручки на толстой оконной раме поблескивали, отражая свет хирургического светильника.
После нападения нацистов на Отто-Браун-хаус
Был вечер понедельника 1 августа 1932 года. Иоганн Хоффманн лежал на операционном столе в Больнице милосердия[70] на Альтросгертер Кирхенштрассе[71] в Кёнигсберге. Врачи ничем помочь ему уже не могли. Даже такой выдающийся врач, каким был заведующий хирургическим отделением Католической больницы Святой Елизаветы Оскар Эрхардт, только сокрушенно покачал головой.
Иоганн умер около десяти вечера от смертельного огнестрельного ранения. Его жизнь прервала пуля, выпущенная из пистолета труппфюрера 12-го штурма Вернера Каломбы во время отражения нападения нацистов на штаб-квартиру кёнигсбергских социал-демократов.
Неказистый серо-зеленый «фокке-вульф» с большими крыльями, расположенными высоко над фюзеляжем, медленно подкатывался к зданию кёнигсбергского аэропорта Девау. Подскакивая на неровностях рулежной дорожки, самолет с почти уже не вращающимся винтом развернулся и остановился напротив открытых дверей трех этажного здания аэропорта, напоминающего скорее выставочный павильон или загородную гостиницу. Построено оно было из красного кирпича в современном стиле – в виде трехступенчатого сооружения с плоской крышей и ажурной решеткой по краям каждого уступа.