тельной силой, которая, если ее не остановить, приведет страну к катастрофе. Но как человек творческий, он испытывал исключительную тягу к самореализации в профессиональной деятельности и, как только нацисты провозгласили грандиозный план перестройки города, со всепоглощающей страстью занялся разработкой многообещающего проекта.
Когда Шварц работал, его уже ничто не интересовало. Он весь отдавался захватившему его делу, не пытаясь даже задуматься о перспективах воплощения в жизнь планов и замыслов.
На фронте шли кровопролитные бои, миллионы людей истребляли друг друга в смертельной схватке, гражданское население воюющих стран испытывало невообразимые бедствия, а советник по строительству Вальтер Шварц весь погрузился в идеи перепланировки и новой застройки города. Планы были грандиозные. Предполагалось, что через весь Кёнигсберг с севера на юг протянется широкая скоростная магистраль, вдоль которой поднимутся гигантские здания и сооружения: монументальное здание штаба военного округа с массивными колоннами и двадцатиметровыми фигурами солдат вермахта, огромные здания промышленной и торговой палат, почтовой дирекции, управлений железных дорог и финансов… Но самым центральным и торжественным местом в Кёнигсберге должна была стать площадь Адольф-Гитлер-платц[76] у Северного вокзала. Вместо старого прямоугольного здания штадтхауса[77] планировалось возвести многоэтажное здание ратуши в стиле римского Пантеона, с громадным мраморным залом и длинной колоннадой. Напротив новой ратуши предполагалось воздвигнуть колоссальный гауфорум – для проведения нацистских сборищ и манифестаций. Он должен был занять место Германской восточной ярмарки. За ним намечалось построить стадион и оперный театр на берегу Верхнего озера.
«Столица Восточной Пруссии относится к тем крупным немецким городам, которые должны по воле фюрера прежде всего подвергнуться радикальному строительному преобразованию… Величие строительных замыслов, не знающих компромиссов, исключительно. Само собой разумеется, что при этом будет полностью сохранен характер старого города…»
Шварц с головой погрузился в работу, не замечая ничего вокруг. Он уходил чуть свет из дому, а приходил, когда через щели светомаскировки пробивались узкие лучики электрического света. И вдруг все исчезло: и воздушные замки, и римские форумы, и грандиозные планы переустройства Кёнигсберга. А их место заступило осознание того, что его, доктора Шварца, бессовестно обманули: поманили блестящей идеей, в которую он уже успел вложить всю свою душу, и неожиданно отказались от нее.
В Германии было уже не до строительства гигантских дворцов и стадионов. Всем здравомыслящим людям стало понятно, что война неумолимо близится к концу, а материальные и духовные ресурсы Германии на исходе. Настало время думать о том, как выжить в страшном вихре войны, приближающемся к границам рейха.
Все работы по перепланировке города и возведению грандиозных архитектурных колоссов были свернуты. Доктор Шварц должен был спешно переориентироваться и под руководством военных специалистов включиться в программу создания фортификационных сооружений вдоль всей границы Восточной Пруссии. Вместо дворцов и форумов, призванных олицетворять могущество Третьего рейха, Шварцу предстояло принять участие в создании укрепрайонов и оборонительных рубежей.
Сегодняшний день должен был стать поворотным в жизни Вальтера Шварца. Этого дня он ждал уже несколько месяцев. Ждал и боялся. Потому что понимал: на карту поставлено все: карьера, судьба близких, сама жизнь.
Он не имел права даже виду показать окружающим, что считает сегодняшний новой точкой отсчета не только в своей судьбе, не только в судьбе Германии, но и в судьбе человечества. Это была страшная тайна, о которой не должен был знать никто. Даже жена, его близкий друг, женщина, которой он безгранично доверял, ничего не знала. «Зачем подвергать ее смертельной опасности. Когда все произойдет, она узнает и так. И будет гордиться мной», – думал Шварц.
Фрагмент Генерального плана реконструкции Кёнигсберга
А дело было в том, что сегодня, 20 июля 1944 года, одним из высокопоставленных офицеров рейха, имя которого Шварцу было неизвестно, должен быть устранен, физически уничтожен «фюрер германской нации и верховный главнокомандующий вермахта Адольф Гитлер». Это событие откроет новую эпоху в мировой истории. Шварц в этом не сомневался.
Группа заговорщиков, куда тайно входил Шварц, сложилась год назад вокруг коммерческого советника Ройша, бывшего директора металлургических заводов «Гуте хоффнунгсхютте», с которым его свел старый знакомый Фриц Гёрделер, брат прежнего обер-бургомистра Кёнигсберга.
«Гёрделер Карл, * 31.7.1884 Шнейдемюль, † 2.2.1945 Берлин-Плётцензее; ведущий участник заговора 20 июля 1944 года. Сын судьи… Изучал юриспруденцию. После военной службы и стажировки в 1913–1914 годах был заместителем обер-бургомистра Золлингена… В 1920 году стал вторым бургомистром Кёнигсберга… В 1937 году ушел на пенсию… стал финансовым советником и представителем концерна Боша…»
Вальтер Шварц не был посвящен во все планы и обстоятельства осуществления заговора. Он знал лишь одно: во главе его стоят Карл Гёрделер и какие-то высшие военачальники, которые поняли, к какой пропасти подвел Гитлер Германию. Устранение фюрера и высших нацистских руководителей, формирование нового правительства и прекращение безумной войны – вот первоочередные цели заговорщиков. Это была игра со смертью, так как гестапо рыскало по всем уголкам рейха в поисках изменников и предателей.
Сегодня около полудня Гитлер должен быть убит в своей восточнопрусской ставке в Растенбурге. Об этом Шварцу стало известно накануне от криминального советника Штарка, работающего в самом полицай-президиуме. Тот, позвонив Шварцу, сказал всего два слова: «Завтра в полдень» – и повесил трубку.
Единственное, что беспокоило Вальтера Шварца, – это то, что на квартиру Фрица Гёрделера приходили сотрудники гестапо и интересовались где находится его брат, проживающий в Берлине. Учитывая фигуру Карла Гёрделера как одного из руководителей заговора, интерес к его персоне со стороны тайной полиции не мог не вызвать тревогу у соратников.
Карл Гёрделер
Штадтхаус – ратуша Кёнигсберга
А объяснялось все просто: гестапо, получив агентурное сообщение о возможной причастности Гёрделера к заговору, выписало ордер на арест главного заговорщика, а он, предупрежденный начальником пятого управления РСХА генерал-лейтенантом Небе, главой всей криминальной полиции Германии, скрылся в неизвестном направлении.
Но сегодня должно было все решиться. Будет убит Гитлер – будет устранена нацистская диктатура, заговор не удастся – Германию ждет катастрофа.
Вальтер Шварц встал из-за своего рабочего стола, прошел по кабинету. Остановился перед окном. С высоты четвертого этажа Штадтхауса открывался вид на площадь: слева – здание Северного вокзала, прямо через улицу, где ежеминутно сновали аккуратные двух– и трехвагонные трамваи, – главный вход Германской восточной ярмарки, павильоны которой были заняты армейскими складами, лазаретами и общежитиями для беженцев. Вокруг все было в зелени: платаны и каштаны, магнолии и глицинии – природа, несмотря на войну, щедро дарила жителям города радости лета.
Резкий телефонный звонок оторвал Вальтера Шварца от созерцания открывающегося за окном городского пейзажа. Советник взглянул на часы – было без четверти двенадцать.
– Шварц слушает.
– Это Арнольд.
– Здравствуй. Как дела? Есть что-нибудь новенькое?
– Нет. А у тебя?
– Ждем.
– Хорошо. Я позвоню.
Шварц повесил трубку. Это звонил Арнольд Бистрик, его племянник, посвященный в некоторые организационные вопросы заговора. Бистрик был владельцем магазина по продаже часов на улице Фордерросгартен[78]. Именно у него встречались по вечерам заговорщики, обсуждая возможный план действий после захвата власти. В этом магазине, приезжая из Берлина, не раз бывал и Карл Гёрделер, разыскиваемый теперь полицией.
В течение всего дня Шварц не мог думать ни о чем другом, как только о том, что происходит в ставке Гитлера. Он просидел два с половиной часа на совещании у правительственного советника Клуге в здании Земельного суда на Гендельштрассе. Можно было бы посчитать это злым роком, но прямо перед окнами кабинета советника на другой стороне улицы высилось здание полицай-президиума, более того, той его части, где размещалось гестапо.
Шварц зашел в кабинет почти последним и вынужден был сесть на стул, стоящий у окна. Поэтому почти все время, пока он находился в кабинете, выслушивая монотонные доклады представителей саперных и строительных подразделений вермахта и ДАФ[79], дислоцированных в Кёнигсберге, краем глаза невольно наблюдал за движением перед зданием полицай-президиума. А там спустя час после начала совещания возникло какое-то необычное оживление: к подъезду то и дело подруливали автомашины, потом вдруг подкатили два больших грузовика с закрытым верхом, и из кузова стали спешно вылезать солдаты в эсэсовской униформе с автоматами. Они построились на тротуаре и под командой шарфюрера в колонну по одному быстро влились в один из подъездов здания.
Здание КТИ, бывшего Земельного суда. 1967 год
У Вальтера Шварца прошел холодок по спине. Смутные предчувствия стали бередить ему душу. Придя на многочасовое совещание, он рассчитывал, что вскоре кто-либо позвонит Клуге и сообщит о том, что фюрер мертв, а власть в стране сосредотачивается в руках военных. Или неожиданно вбежит секретарша и скажет, что по радио передают важное правительственное сообщение. Но ничего этого не происходило. А все было как раз наоборот: за окном наблюдалось интенсивное движение полицейских и эсэсовцев, а в здании было все спокойно. Что-то все-таки явно случилось, но, похоже, совсем не то, что задумали заговорщики.