Четыре стоящие фигуры на пилястрах и четыре поющие маски на балконе со стороны фасада Штадтхалле, а также головки ангелов в Большом зале. Известняк. 1912 год.
Местонахождение: Штадтхалле, Фордерросгартен. – Изображение в: “Управление города Кёнигсберг”. – Судьба: возможно, сохранились в поврежденном виде».
Внутри Штадтхалле было несколько залов различной величины: большой концертный зал; зал Кёрте, названный так в честь бывшего обер-бургомистра Кёнигсберга; зал Гебауэра, в память основателя Восточнопрусской консерватории, пожертвовавшего значительные средства на постройку Штадтхалле. Интерьер украшали многочисленные картины, мозаичные панно, скульптуры. В уютном кафе можно было провести товарищеский ужин, посидеть за бокалом беренфанга – старопрусской водки с медом и хвоей или за рюмкой пилл-калленской…
Сразу после своего открытия Штадтхалле стал второй после Биржи основной концертной сценой Кёнигсберга. Здесь выступали академические и филармонические хоры, городские симфонические и камерные оркестры, различные ансамбли. Под сводами большего концертного зала в 1914 году звучал «Реквием» Брамса в исполнении симфонического оркестра Музыкальной академии, в 20-х и 30-х годах XX века здесь практически ежедневно выступали коллективы, для которых верхом совершенства являлись «Три великих Б» – Бах, Бетховен, Брамс. В октябре 1936 года в стенах Штадтхалле проходил 23-й Баховский фестиваль, в котором участвовали многие выдающиеся певцы и музыканты.
Зал Кёрте
«В 23-м Германском Баховском фестивале Нового Баховского общества, который состоялся с 10–12 октября 1936 года, приняли участие: Музыкальная и певческая академия и Кёнигсбергский певческий союз под управлением Гуго Гартунга… Соборный хор под управлением Вальтера Эшенбаха… Городской оркестр Кёнигсберга под управлением Вильгельма Франца Ройса… Среди солистов было несколько кёнигсбергских артистов – Эрвин Росс (бас), Франц Кирхбергер (гамба[96]), Отто Борувка (виолончель)».
Штадтхалле притягивал к себе любознательных. Здесь можно было встретиться с известными учеными, политиками, писателями. В период Веймарской республики здесь выступали, например, с докладами: шведский путешественник Свен Гедин; полярный исследователь Вильгельм Фильхнер; командир дирижабля «Цеппелин» Гуго Экенер, совершивший не одно кругосветное путешествие.
Гардероб в Штадтхалле
Развалины Штадтхалле. 1967 год
Свои политические идеи развивали в этом здании перед кёнигсбергской публикой: генерал Эрих Людендорф, бывший командующий вооруженными силами кайзеровской Германии; гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, командовавший прежде германским военно-морским флотом; Густав Штреземанн, рейхсканцлер и министр иностранных дел Веймарской республики.
«Нам нужна большая… колониальная империя, пересекающая Африку поперек, с военно-морскими базами на побережье Индийского и Атлантического океанов…
Война и политика служат самосохранению народной воли к жизни. Поэтому политика должна служить ведению войны».
С середины 20-х годов XX века в Штадтхалле стали проходить собрания и манифестации различных политических группировок и партий, преимущественно националистического толка. Так, в 1924 году свою первую манифестацию провел здесь «Стальной шлем», милитаристская организация, насчитывавшая в Кёнигсберге в это время всего лишь тысячу двести членов; в 1925 году с пространным докладом на первом открытом собрании нацистов города выступил Германн Эссер, один из основателей нацистской партии.
«Эссер, Герман (Esser) (1900–1981), один из ближайших соратников Гитлера в первые годы нацистского движения… Он был настолько ярым проповедником антисемитизма, что Гитлер, не желая компрометировать собственное движение, старался не выдвигать Эссера на руководящие должности…
Грубый и невоспитанный, человек низких моральных качеств, самоуверенный и наглый, постоянно устраивавший одну хулиганскую выходку за другой, Эссер представлял собой образец национал-социалиста…»
Рабочим организациям путь в Штадтхалле был закрыт. Городские власти охотнее предоставляли его залы националистам, шовинистам или явным фашистам, нежели представителям рабочего движения – социал-демократам и коммунистам. Свидетельством этого является, например, следующий факт. 25 мая 1929 года, через три недели после запрещения правительством на всей территории Германии деятельности коммунистического «Союза красных фронтовиков», в Штадтхалле выступили главари нацистов – фюрер НСДАП Адольф Гитлер и его заместитель Рудольф Гесс.
Нацистское сборище в Штадтхалле
Руины Штадтхалле в 1981 году
В большом зале, украшенном полотнищами со свастикой и нацистскими плакатами, собралась самая пестрая публика – бюргеры, торговцы, студенты, служащие, военные. Мероприятие носило чисто пропагандистский характер, ведь нацистская ячейка Кёнигсберга, возникшая чуть более четырех лет назад, насчитывала всего лишь несколько сотен членов. Не без основания опасаясь, что рабочие могут помешать сборищу, коричневорубашечники плотным кольцом окружили Штадтхалле, оставив для публики узкий проход со стороны улицы Фордерросгартен. Именно по этому проходу под «аркой» из поднятых в нацистском приветствии рук, проследовали на митинг главари НСДАП и руководители восточнопрусских фашистов Кох и Магуния.
С развертыванием нацистами по всей Германии борьбы за депутатские мандаты на выборах в местные органы власти Штадтхалле стал постоянным местом пропагандистских массовок коричневорубашечников. В 1931 году главарь кёнигсбергских студентов-нацистов Хорст Кручина под рев возбужденного зала призвал молодежь Восточной Пруссии к активной поддержке Гитлера и его сторонников, обещавших немцам «сбросить оковы Версаля» и обеспечить «жизненное пространство» для Германии. Фашистская пропаганда, как известно, не прошла даром, и на выборах в 1932 году НСДАП вышла в Восточной Пруссии на первое место по количеству полученных голосов, а в 1933 году завоевала тридцать шесть мандатов, то есть больше половины мест в городском собрании Кёнигсберга.
Фрагменты развалин Штадтхалле. 1967 год
Кстати говоря, именно Кручина, спустя несколько дней после победы на выборах, был главным «инквизитором-распорядителем» при сожжении на площади Троммельплатц[97] книг многих прогрессивных писателей, философов и публицистов. В костер варваров XX века летели произведения Вольтера и Карла Маркса, Анри Барбюса и Ромен Роллана, Максима Горького и Мартина Андерсена-Нексе, Джека Лондона и Томаса Манна…
Мрачная тень фашизма, опустившаяся над Кёнигсбергом, существенно изменила образ Штадтхалле как центра духовной жизни города. Все чаще с площадки открытого ресторана, располагавшегося на берегу Замкового пруда, звучали бравурные нацистские марши типа «Хорст Вессель» и «Братья, формируйте колонны!». В залах Штадтхалле еще проводились различные культурные мероприятия, но большинство из них, осененные идеями «немецкой народной общности», под эгидой Имперского министерства пропаганды, возглавляемого Геббельсом, носило откровенно воинственный характер.
Пожалуй, последний раз Штадтхалле сыграл роль общественного культурного центра за несколько дней до начала Второй мировой войны, предоставив свои залы гостям 27-й Германской восточной ярмарки. И хотя приветствия хозяев и выступления гостей из Норвегии, Швеции, Финляндии и других государств происходили в зале, украшенном флагами со свастикой, большинство участников ярмарки, наверное, все-таки думало о развитии культуры и экономики своих стран, а не о том, что в самое ближайшее время они станут ареной кровопролитной войны и жертвами «нового порядка».
«Внешнеторговые переговоры в период 27-й Германской восточной ярмарки:
Понедельник, 21 августа 1939 года в Штадтхалле – в первой половине дня в зале Кёрте: 9.00 – Эстония, 10.00 – Латвия, 12.00 – Литва;
во второй половине дня в салоне Штадтхалле: 16.00 – Швеция, 17.00 – Норвегия, 18.00 – Финляндия».
Через два года, в октябре 1941-го, Штадтхалле стал свидетелем уже совершенно иного зрелища. Одуревшие от военных успехов и считающие себя уже хозяевами Европы, руководители германских промышленных, сельскохозяйственных и торговых кругов принимали у себя коллег из стран-сателлитов, прибывших на 29-ю Германскую восточную ярмарку. Именно здесь, в одном из залов Штадтхалле, самодовольный гаулейтер Восточной Пруссии Эрих Кох, не подозревавший тогда, что закончит свою жизнь в тесной камере польской тюрьмы, зачитал поздравление, полученное из ставки фюрера. В своей приветственной речи тот обрисовал участникам ярмарки – деловым людям из Хельсинки и Рима, Афин и Бухареста – «многообещающие возможности», которые открываются в связи с «потрясающими событиями на Востоке». Ведь несколько павильонов ярмарки даже были специально посвящены трофеям с оккупированных восточных областей, и гости могли полюбоваться на железную руду из Кривого Рога, марганцевую руду из Никополя, горючие сланцы из Ревеля, пшеницу с Украины.
Среди руин
«Распорядок мероприятий в период 29-й Германской восточной ярмарки…
Суббота, 12 октября 1941 года…