угодно, я сам напишу вам эту бумажку. Ребята тоже подпишут. Устроит это вас?
Алексей отвел глаза. Ему и впрямь стало стыдно. Он, действительно, никогда прежде не задумывался, гражданин ли он. Однако и негражданином он себя не считал, Черепанов попал в точку. «Далась тебе эта бумажка! – сказал себе Звонарев. – Разве легче тебе стало жить оттого, что ты дал подписку гэбэшникам? Все равно они тебе не верят». Придали Алексею уверенности и пистолеты под мышками – почему-то даже больше, чем обещание Черепанова лично написать бумажку. Винтовка рождает власть, как говорил товарищ Мао.
– Ну что ж, коли так, пошли, – кивнул он. – А как вы меня так быстро нашли?
– Вы нас недооцениваете, – улыбнулся Сергей Петрович.
Убедившись, что за ними нет слежки, Алексей по дороге рассказал Черепанову и его спутникам, избегая лишних подробностей, что с ним происходило с момента отъезда из Москвы. История с «Лениным» вызвала у них улыбку, а когда Звонарев дошел до расправы с Кубанским, они разом остановились и выпучили на него глаза, а потом громко захохотали, не обращая внимания на прохожих (в том числе и коллега Кубанского Гонцов). Со стороны могло показаться, что Алексей рассказал этим людям анекдот, и теперь они прямо на тротуаре покатываются со смеху. Между тем Звонарев меньше всего желал их развеселить.
– По… по яйцам?! – не унимался майор Вострюков. – Ха-ха-ха! Поучил голубчика, а в разработку не взял? И на борлюз оставил? Ха-ха-ха!
Всеми силами стараясь придать своему розовому лицу серьезность, Черепанов заявил:
– Больше так никогда не делайте.
Алексей пожал плечами.
– Думаю, такой возможности мне больше не представится.
Двинулись дальше.
– Этот Васильев Леонид Андреевич, которому отправлено письмо до востребования, известен вам? – тихо спросил Сергей Петрович у Вострюкова.
– Васильевых в Управлении немало, но с таким именем-отчеством что-то не припомню. Но это ничего не значит, как сами понимаете. Ведь в нашей работе настоящими фамилиями почти не пользуются. А нельзя перехватить письмо здесь?
– Едва ли… Они опустили его в отделении связи. Значит, вчера вечером письмо вынули, а сегодня утром отправили. Теперь надо перехватывать его на главпочтамте в Симферополе. А это трудно без лишнего шума. Да и нужно ли? Ведь этот таинственный Васильев не менее важен для дела, чем письмо. Хотелось бы получить и письмо, и Васильева.
– Будем выяснять насчет него.
– Только осторожнее, прошу вас! В случае если ничего не удастся выяснить, вы можете поручить надежным людям проконтролировать получение адресатом письма и взять Васильева под наблюдение?
– Сделаем все возможное.
К воротам санатория подошли без пяти двенадцать. В условленное время Наташа не появилась. Подождали до пятнадцати минут первого, а потом Вострюков озабоченно сказал:
– Пойду узнаю, в чем дело, – и направился к КПП, доставая на ходу удостоверение.
Майора не было около двадцати минут. Звонарев нервно курил сигарету за сигаретой, и, глядя на него, сдался Черепанов. На этот раз он сигаретку не нюхал, а, тут же прикурив у Алексея, жадно вытянул ее в несколько затяжек, как алкоголик с похмелья.
Когда Вострюков вернулся, он сообщил, что утром, сразу же после завтрака, на территорию санатория въехала белая «Волга» с симферопольскими номерами. Сидящие в ней три человека в штатском предъявили пропуска установленного образца, разрешающие въезд и парковку машины. Они оставили «Волгу» у входа в корпус, где жили Трубачевы, и поднялись к ним. Минут через двадцать они вышли вместе с матерью и дочкой, причем несли их вещи, сели в машину и уехали в неизвестном направлении. Ключ Трубачевы сдали дежурной по этажу, но, когда вернутся и вернутся ли вообще, не сказали. Что же касается пропусков неизвестных лиц, то в отделе кадров заявили, что никому, кроме персонала, подобных пропусков последнее время не выдавали.
– Так, – задумчиво сказал Черепанов, сделав брови шалашиком. – У кого-то не выдержали нервы. Павел Васильевич, – повернулся он к Гонцову, – Трубачевых могут попытаться вывезти из Крыма. Пойдите, пожалуйста, в военную прокуратуру и от моего имени отправьте телефонограмму в Симферополь, чтобы женщин и их сопровождающих задержали в аэропорту для выяснения личностей. Такую же телефонограмму дайте в управление милиции на транспорте. Потом берите в прокуратуре машину с шофером, езжайте в Дом творчества, сгребите за шиворот этого «казака» Кубанского и отправляйтесь с ним в Симферополь, в областное управление КГБ.
– Да он, наверное, лыка не вяжет!
– Дорогой протрезвеет. Ехать вам целый час, попугайте его в машине, скажите, что везете в тюрьму, – ну, не мне вас учить. Может, расскажет что-нибудь интересное. В УКГБ, предъявив полномочия и Кубанского, требуйте, чтобы Трубачевых сейчас же доставили к вам, – если, конечно, они еще в Крыму. Если же они их вывезли, пусть точно сообщат, куда. Вот вам незаполненный, но подписанный ордер на арест. Действуйте решительно: если в УКГБ начнут ваньку валять, вписывайте в ордер, кого сочтете нужным, и вызывайте наряд милиции. Думаю, это их отрезвит.
– А если милиция испугается? – засомневался Гонцов.
– Тогда, не выходя из здания, идите на другой этаж, в штаб к пограничникам, берите бойцов из караула и производите арест их силами. Впрочем, лучше вам сразу явиться туда, взять солдат – непременно с примкнутыми штыками! – и уж потом с ними идти в КГБ. Пусть они просто встанут перед дверью. Это произведет впечатление.
– Не сносить мне головы!
– Если проиграем – точно. Поэтому лучше выигрывать. Дело близится к развязке. Связь со мной держите через ялтинскую военную прокуратуру, телефонограммами или шифротелеграммами – в зависимости от важности сообщения. О новостях информируйте незамедлительно. Звонить лучше от пограничников. Укажите также номер телефона, по которому я смогу с вами связаться. Ну, с Богом.
– Есть. – Гонцов повернулся и быстро пошел по улице.
– Вас, Геннадий Викторович, – обратился Черепанов к Вострюкову, – я прошу подстраховать Гонцова. Пока он занимается симферопольским аэропортом, свяжитесь по вашей линии с военными аэродромами в Бельбеке и Каче – я думаю, Трубачевых не будут отправлять обычным рейсом. Потом поезжайте в Севастополь и с помощью ваших попытайтесь выяснить, куда могли отвезти Трубачевых. Может быть, разведке известны секретные точки КГБ здесь. Если удастся установить местонахождение женщин, ничего не предпринимайте до моих распоряжений, просто возьмите объект под наблюдение. И, конечно же, дайте своим людям в Москве шифрограммой указание насчет Васильева и письма. Связь со мной держите точно так же, как и Гонцов.
– Слушаюсь.
– А мы что будем делать? – поинтересовался Звонарев, глядя в широкую спину удалявшегося Вострюкова.
– Мы? Будем ждать. Суетиться не надо, когда суетятся подозреваемые.
– Но как же так – ведь пропали люди! Вы уверены, что с ними будут хорошо обращаться? Я не уверен, имею опыт… А если им вообще устроят автокатастрофу? Арестуйте немедленно всю местную гэбэшную банду, у вас же есть полномочия! – возбужденно говорил Алексей, на которого, несомненно, произвели впечатление решительные распоряжения Черепанова, особенно насчет солдат с примкнутыми штыками.
– А что нам даст задержание местных, кроме понятного удовлетворения, которое получите лично вы? – осведомился Сергей Петрович, который как-то быстро снова превратился в добродушного дядьку с круглым розовым лицом. – Они же простые исполнители, а нам нужны те, кто отдает им приказы. Что же касается Трубачевых, то я разделяю ваши опасения, но помочь им быстрее, чем Гонцов, мы все равно не в силах. Нельзя всем одновременно бежать в разные стороны, Алексей Ильич, кто-то должен наблюдать развитие ситуации со стороны и находиться со всеми на оперативной связи. Это вам не детективный роман, это жизнь! Будем ждать сообщений Вострюкова и Гонцова. Но они дадут о себе знать, – он глянул на часы, – не раньше чем через три-четыре часа. Поэтому мы сейчас с вами пойдем пообедаем, а потом отправимся в военную прокуратуру. Уверен, нам предстоит непростой вечерок! Так что отдыхайте пока. Вы здесь знаете какое-нибудь приличное кафе?
– На набережной… – пробормотал Звонарев.
– Ну так пойдемте. Я угощаю.
Вышли на набережную, к памятнику Ленину из красного гранита, который типично по-ялтински был окружен пальмами. На фоне Ленина и пальм, глупо улыбаясь, фотографировались молодожены.
В кафе на площади молча пообедали. Кусок не лез Алексею в горло. Он все думал: как там Наташа? Жива ли она вообще? «Надо было идти в санаторий утром, как проснулся, вызвать ее через дежурного и снова уехать куда-нибудь, – думал он. – Авось бы пронесло». Но что-то ему подсказывало, что вряд ли на этот раз им дали бы уехать…
– Слушайте, – не выдержав молчания, обратился он к Черепанову, – а вы думаете, что все эти шпионы… предатели… оборотни… их пособники – они спокойно позволят себя арестовать, будут давать показания? Да им же светит, наверное, расстрел! У меня такое ощущение, что на нас смотрят здесь десятки глаз, что мы в этом городе совершенно беззащитны, несмотря на ваш пистолет под мышкой. Сюда надо было приезжать со взводом автоматчиков, навести сначала порядок, а потом сидеть и невозмутимо ждать сообщений!
– Знаете, у меня такое же ощущение насчет чужих глаз, – задумчиво заметил Сергей Петрович. – Но вы можете быть спокойны: нападать на нас, откровенно подставляться они не будут. В данной ситуации это бы означало их полное поражение.
– Да почему поражение? Нет человека, нет и проблемы.
– Если это один человек. А дело взято на контроль… – Черепанов ткнул пальцем вверх. – Вы не волнуйтесь: дойдет очередь и до ваших обидчиков. Когда у нас, благодаря Гонцову и Вострюкову, будет больше информации. Что мы сейчас им предъявим? Вас? Так они скажут, что первый раз вас видят.
– А может, они знают, куда отвезли Трубачевых?
– Если и знают, то не скажут без санкции Симферополя. А туда как раз поехал Гонцов. Пусть он и действует. Ну-с, ладно. Закончили? Пошли в прокуратуру, напишу вам справку, а потом допрошу под протокол.