Волосы шевельнулись на голове Алексея, когда он заглянул в нишу. Там, в углублении, лежал на спине, вольно разбросав руки вдоль туловища и несколько согнув ноги, человеческий скелет с конской головой, обсыпанный каким-то красным порошком вроде охры.
– Полукентавр, полуминотавр! – воскликнул Альберт Иванович, довольный произведенным впечатлением. – Хозяин лабиринта! Кстати, абсолютно исключено, что конский череп оказался здесь случайно. Посмотрите: голова расположена идеально по отношению к линии позвоночника. Погребение, очевидно, не готское, а сармато-аланское – они, как я вам говорил, были побратимами готов. Что означает сей символ, убей, не знаю. Может, это прототип князя Олега, принявшего, по известной легенде, смерть от коня своего? Привлекательная версия, но не единственная. Посветите ему в ноги. Видите, там череп ребенка, косточки и палочка какая-то? Это глиняная дудочка, а обладатель черепа, скорее всего, был пастушком. Оба тела лежат ногами на запад. Может, это скорбная процессия такая, направляющаяся в сторону заката солнца, – мифологического царства мертвых? Но зачем у трупа отрублена его голова и приделана конская? Образ, что ли, такой? Мол, мы, как кони, радостно ржем и скачем навстречу смерти? Или у этого существа и впрямь была конская голова? Не знаю…
Тут Звонарев со страхом припомнил, что убийцы игумена Парфения зачем-то отрезали голову у его лошади.
– Ну-с, идемте дальше, – пригласил Пепеляев. – Я вам покажу еще кое-что удивительное. Как вам теперь кажется: стоит эта экскурсия десяти рублей?
– Стоит, – честно признался Алексей. – Но как вы можете скрывать от людей находку такого громадного культурного значения? Да вас же всякими премиями и званиями завалят за такое открытие! У вас будет слава, как у Шлимана!
– Как у Шлимана, говорите? Но Шлиман нашел золото Трои, а я свое – еще нет.
– Какое золото?
– Русское. Которым звенели готские красные девы, распевая на берегу синего моря. Наверняка оно спрятано в одном из таких лабиринтов. А если и нет золота, то рано еще сюда пускать археологов. Разворотят здесь все, наследят, разворуют… Что я, не знаю? Кстати, если вам вдруг придет в голову самому подарить человечеству это открытие, вы без меня этого хода не найдете. Будете идти той же дорогой, а лазеек, по которым мы сюда проникли, не увидите, хоть ты тресни. Уж поверьте мне. Кроме того, вас будут поджидать всякие ммм… неприятности. Помните: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца…»? Та-ак… Кажется, здесь. – Пепеляев увлек за собой Алексея в одну из боковых пещер. – Помогите мне, пожалуйста.
Он указал на большой валун в центре низкой пещерки. Они откатили камень в сторону; под ним был вход в другую, нижнюю пещеру.
– Спускаться не стоит, поломаем ноги, – сказал Альберт Иванович. – Это склеп. Вам никого не напоминают его обитатели?
На дне склепа лежали лицом к лицу, крепко обнявшись, два скелета. Один был крупный, под два метра, с длинной шеей, с длинными конечностями, с мощной грудной клеткой, другой поменьше, – и в наклоне его черепа, в изгибе членов, в тонкости костей сквозило неуловимое изящество, не оставлявшее сомнений, что он принадлежал юной женщине.
– Еще один кочующий сюжет! Крымские Ромео и Джульетта! Юноше-гиганту примерно семнадцать лет, а девушке – пятнадцать. Что с ними произошло? Более или менее определенно можно сказать о юноше. Он был поражен в пятку, как Ахиллес. Смотрите внимательно: в стопу юноши воткнута стрела с костяным наконечником. Наверное, она была отравленной.
– А может, это потомок Ахиллеса, наследовавший и его неуязвимость, и уязвимую пятку? Ведь многие считают, что Ахиллес был родом из Крыма.
– Остроумная версия. Но тогда, очевидно, это очень дальний потомок. Что касается девушки, то она, конечно, была невестой юноши. Может быть, она не перенесла гибели жениха и приняла, как Джульетта, яд? Но в отличие от Ромео и Джульетты эти возлюбленные сохранили невинность.
– Откуда вы знаете?
– Посветите на черепа. Вы видите: между ними лежит кинжал? Как вам, наверное, известно, кинжал, разделяющий мужчину и женщину, у многих народов Крыма и Кавказа, в частности у алан-асов, символизирует непорочность.
– А-а… – Потрясенный Звонарев все не мог отвести взгляда от нежно обнявшихся скелетов. – А у юноши-то дырка в черепе… Слушайте, но ведь можно установить современными средствами: от яда ли они умерли или от чего-то другого, настоящая ли голова у полукентавра или приделанная!
– Все можно. Только повторяю вам: здесь все перевернут вверх дном. Мы подтвердим свои предположения анализами, соскобами и замерами, а тайна подземелья умрет. Все, включая явления нематериальные, живет до тех пор, пока есть тайна. А если нет тайны, то остается одна мертвая наука.
– Ну и, кроме того, золото еще не найдено… – с иронией прибавил Алексей.
– И золото! – весело ответил Альберт Иванович. – Имею я право первооткрывателя? Речь не только о золоте, но и о славе, о которой вы изволили упомянуть. Сейчас, когда я оказался вне научного мира, меня враз оттеснят от готских древностей академические трутни с их загребущими руками! Я сюда и зайти не смогу! Насмотрелись? Давайте поставим камень на место. Я вам покажу еще кое-что.
Они двинулись дальше. Коридор делал петли то вправо, то влево. Полезли еще в какую-то яму, не очень глубокую; здесь, в углу, стоял ящик из плоских каменных плит. На крышке его были высечены знаки, похожие на елочки, рыбки и единички, повернутые назад.
– Поднимем верхнюю плиту, – предложил Пепеляев. – Только, умоляю вас, осторожнее, чтобы не разбить ее.
Оттащили в сторону тяжеленную крышку. Ящик был тесно уставлен большими глиняными кувшинами и горшками, горлышки которых были закрыты чашками, мисками и керамическими черепками.
– Так называемые трупосожжения, – сказал Альберт Иванович. – Прах кремированных готов. В урнах я обнаружил херсонесские и римские монеты третьего – четвертого веков нашей эры. Поэтому возраст захоронения можно определить довольно точно: середина четвертого – начало пятого века, так как с пятого века под влиянием христианства обряд трупосожжения у готов полностью исчезает. И слава Богу. Может быть, кремировать тела и гигиенично, но что остается потом археологам и историкам? Горшки, прах, измельченные кальцинированные кости? Правда, готы жгли своих покойников, особенно женщин, не снимая с них металлических украшений – фибул-застежек, браслетов, перстней, пряжек, серег, подвесок и так далее. Мужчинам оставляли кинжалы, ножи, деньги. Все это можно найти в урнах. Откуда, думаете, мой ювелир брал образцы для своих готских сувениров? Я ему принес их отсюда. За дополнительную плату могу достать и вам что-нибудь.
– Нет, спасибо, – отказался Алексей. – Предпочитаю ничего не брать у покойников.
– Да мы все берем у покойников! Деньги, имущество, историю, традиции, культуру.
– Да, но обычно они нам это завещают при жизни.
Пепеляев промолчал. Они надвинули на погребальный ящик крышку и вылезли из ямы.
– За пятнадцать веков в этих колумбариях мало что изменилось, – пробормотал Звонарев. – Те же урны с прахом и те же кирпичи, которыми их обкладывают. А что там, на плите, написано?
– Руны, – пожал плечами Альберт Иванович. – Надо расшифровывать. Наверное, то же самое, что на ячейках в современном колумбарии. Имена. Или эпитафия: что-нибудь про Валгаллу. Люди неоригинальны, вы правы. Однако у вас может сложиться впечатление, что здесь одни захоронения. Это не так – просто мы попали в зону своеобразного некрополя, от христианства до языческих времен. Пройдем еще немного вглубь веков.
Они пошли дальше. Им уже не встречались ниши и склепы. Шаги теперь как бы зависали на миг в пустоте: это означало, что дорога, прежде идущая в гору, пошла под уклон. Алексей подустал, и острота восприятия притупилась. Древний подземный ход уже казался простым туннелем, вроде первого, канализационного.
Внезапно своды раздвинулись. Они очутились в круглом зале с грубо обтесанной, утолщавшейся кверху наподобие древесной кроны колонной в центре. Это был своеобразный перекресток, потому что отсюда вело уже три пути, если не считать того, которым они пришли.
– Перед вами выбор из сказки! – весело сказал Пепеляев. – Направо пойдешь, налево пойдешь… Вы какой путь предпочтете?
– На сегодня, пожалуй, никакой. Дай бог переварить уже полученные впечатления. Да и мой приятель, Сергей Петрович, наверное, меня уже ждет…
– Желание клиента – закон! Некоторые, правда, предпочитают, чтобы я отрабатывал их деньги до упора, пока батарейки в фонарях не сядут. Я иногда даже думаю: вот брошу вас здесь побродить в темноте, чтобы вы уж сполна насладились впечатлениями. Шутка. А некоторые не очень хорошо себя чувствуют под землей, быстро просятся обратно. Да еще и покойнички… тени прошлого… сами понимаете.
– Нда… А куда ведут эти ходы?
– Все зависит от того, что вы имеете в виду – время или место. Один из выходов вы увидите, потому что выйдете не там, где заходили. Не беспокойтесь: это близко от музея, где вас должен ждать приятель. Что же касается остальных маршрутов, то это тайна. Но у всякой тайны, как известно, есть коммерческая сторона. Поэтому, если вы хотите узнать, куда ведет какой-нибудь другой маршрут, покорнейше прошу принять участие в следующей экскурсии. Правда, она будет стоить дороже, потому что подразумевает выезд за пределы Ялты.
– А третья экскурсия – еще дороже?
– Не обязательно. Все зависит от сложности маршрута. От времени и места. Но таких дешевых, как этот, больше нет.
– Да, у вас все поставлено на деловую ногу!
– А то как же! – самодовольно усмехнулся хранитель подземелья. – Ну ладно, покажу вам «закрома родины», и айда наверх.
– Какие «закрома родины»?
– А вот увидите. Пожалуйте сюда, – Альберт Иванович указал на левый вход.
Этот коридор был эже, чем предыдущий. Звонарев шел в затылок Пепеляеву, едва не касаясь плечами стен. Он впервые с некоторым страхом подумал о той каменной толще, что была у них над головами.