Оппозиционные разоблачения в № 4 завершались на убийственной ноте: «Развалив экономику республики, растранжирив национальные богатства, президент восхваляет свои “подвиги” не только в республиканских средствах массовой информации, куда имеет доступ, как в свою вотчину, но выходит на российский эфир и другие СМИ с помощью наших с вами, читатели, денег. Так, фильм Германа Гуда “Портрет на фоне гор”, снятый про президента и показанный по Центральному телевидению в прошлом году, обошелся налогоплательщикам в 240 млн рублей. В целом же самореклама властителя гор обошлась народу республики в полмиллиарда неденоминированных рублей».
Неведомый ни Кузовкову, ни Звонареву Герман Гуд не остался в долгу и заявил в конце предвыборной подборки в № 4–5 (обойдя, правда, вопрос о деньгах): «Снимая президента в фильме о республике “Портрет на фоне гор”, я видел в нем обобщенный образ наших древних языческих богов, образ, в котором просекались рубленые, отвесные морщины Авраама Линкольна, великодушно-благожелательный взгляд Джорджа Вашингтона, врожденный аристократизм и проницательность Франклина Рузвельта».
Это была та самая свобода слова, о которой в студенческие годы так мечтали Звонарев и Кузовков.
Литературные блоки в обоих номерах, со страницы 86 по страницу 120, совершенно совпадали, что было естественно: требовалось время, чтобы отредактировать материалы в экстренный номер, набрать и вывести на пленки, поэтому Звонарев просто использовал часть пленок № 4. Правда, в президентский номер, более толстый благодаря деньгам Деда, они с Кузовковым добавили отличный «паровоз» – «Записки» начальника охраны Сталина Власика.
Но не совпадения, не разночтения в двух номерах беспокоили Кузовкова. Московская публика даже и не заметила бы, что в одном выпуске ругают Деда, а в другом хвалят: никаких северокавказских президентов, кроме Масхадова и Аушева, она не знала и вообще ничего не стала бы читать про Деда. А что подумает публика кавказской автономии, Кузовкова не интересовало. Но его интересовало, что подумают заказчики первого номера, вожди оппозиции. Не сочтут ли они, что бесчестье «Секретных расследований» можно смыть только кровью?
В сущности, положение Кузовкова и его ИЧП ничем теперь не отличалось от того, каким оно было после визита людей Деда. О таком развитии событий Звонарев сразу же предупредил Кузовкова, но тот считал, что в нынешнее время преступно отказываться от возможности «наварить» на копейке еще копейку, опасаясь последствий. Кто сейчас зарабатывает без последствий? «Нас могло бы остановить только одно, – говорил он, – если бы Дед или оппозиция были сепаратисты. А поскольку все они за единую Россию, не один ли нам хрен, кого печатать? Мы в их кавказских делах все равно не разберемся. Да и не нужно, не имперская это позиция. Имперская позиция – это “разделяй и властвуй”.
Теперь, когда “президентский” номер вышел, уверенности у Кузовкова поубавилось. Скоро придет заказанная людьми Деда фура (точнее, она прибудет с Кавказа с «паленой» водкой, а в обратный путь пойдет с журналами), через неделю «Секретные расследования» появятся в киосках по всей автономии, и как отреагируют люди от оппозиции?
– С одной стороны, – размышлял Кузовков, – мы свои обязательства перед ними выполнили. Выпустили номер в срок, оговоренный тираж отгрузили. С этой минуты наши отношения прекратились. С кем мы будем сотрудничать дальше – не их дело. С другой стороны, они платили деньги, чтобы добиться определенного эффекта, а мы именно этот эффект им испортили.
– А с третьей стороны, – вставил Звонарев, – это Кавказ, где все эти соображения ровным счетом ничего не значат. Враги Деда будут думать только о том, что мы их кинули. Денежки, как ни крути, придется вернуть.
– Как это – вернуть? – вскинулся Кузовков. – Да я с этих денег уже выплатил вам зарплату и премию! Вы их что – возвращать будете? Давайте!
Звонарев промолчал, другие тоже. Зарплата в «Секретных расследованиях» доставалась нелегко. Нет, Кузовков, надо отдать ему должное, старался платить аккуратно, каждый месяц, но у него не всегда имелись для этого деньги, так как обчищенные жуликами клиенты его бюро расследований иногда расплачивались за услуги не деньгами, а натурой: например, сахаром, как один сахарозаводчик с Украины. Кузовков, не долго думая, тоже заплатил сахаром – и эмвэдэшникам, и своим сотрудникам, и гонорар авторам. Произошло это несколько лет назад, но воспоминание об этом было свежо. За сахаром ездили всей конторой на какой-то склад в районе Курского вокзала, грузили пятидесятикилограммовые мешки в редакционную «газель», потом делили его в офисе, взвешивая на безмене. Звонарева тогда поразило, что на мешках стояла печать «Ростовсахар», а привезли продукт из Харькова. Это была одна из бесчисленных загадок «рыночной экономики».
– Вот что я думаю, – прервал молчание хмуривший лоб Кузовков. – Я приглашу сюда людей Деда. Ты, Платоныч, наденешь милицейскую форму и явишься сюда со своими хлопцами: пусть они мрачными глыбами сидят в углах. Затем я показываю лицам кавказской национальности приманку, – он ткнул пальцем в «сигнал», – и после того, как они полюбуются, говорю: «Тираж начнем отгружать лишь после того, как мы получим гарантии безопасности. Вы заплатили деньги, но они не стоят человеческих жизней. Поэтому вы свяжетесь с людьми из оппозиции, возьмете всю ответственность за выход президентского номера на себя и предупредите их, что, если хотя бы один волос упадет с наших голов, они станут вашими кровниками. Если же вы не сделаете этого или они вас не послушают, вы сами станете нашими кровниками. Мы вас разыщем и под землей».
– Дело, – кивнул Платоныч, кряжистый мужик с глубокими залысинами и красным, перепаханным вдоль и поперек морщинами лицом. – Такой разговор они понимают. Может, и Петрова позвать?
Петров был человек из ФСБ, знакомый Платоныча, неприметный, щуплый, в сереньком костюме, как и положено людям его профессии. За небольшой гонорар в пятьдесят долларов он недавно притащил в редакцию прямо с Лубянки дачный фотоальбом Сталина – для пересъемки. Этими фотографиями иллюстрировали «Записки» Власика (который и являлся автором большинства снимков). Когда Петров, забрав альбом, ушел, Алексей поинтересовался у Кузовкова: «А если бы мы ему дали пятьсот долларов, что бы он нам принес?»
Странное дело: в юности Кузовков и Звонарев терпеть не могли «гэбэшников» и «ментов», – теперь же достаточно легко находили общий язык с ними – правда, не со всеми, а с опальными отставниками вроде Платоныча или служаками с неудавшейся карьерой вроде Петрова. Безусловно, они приносили пользу журналу и бюро расследований. Например, хоть Петров и брал гонорар, но не стал бы таскать материалы с Лубянки всем, кто пообещал бы ему заплатить. В «Совершенно секретно», например, не понес бы. Он был патриот и поклонник «Секретных расследований».
– Петрову платить надо, – буркнул Кузовков. – Хорошо, пусть придет, но тоже в форме. А без формы не надо – уж больно он субтильный.
– Все равно заказчики четвертого номера придут требовать назад свои деньги, – заявил Алексей. – Даже если им скажут нас не трогать. Придется снова Платонычу надевать форму и тащить сюда хлопцев.
– А нехай, – отмахнулся Кузовков. – Я им прочитаю вот это место из воспоминаний Власика: «Любил т. Сталин животных. Однажды в Сочи он подобрал голодного бездомного щенка. Сам лично кормил его и заботился о нем. Но щенок оказался неблагодарным и, когда отъелся и окреп, сбежал». Так выпьем же за то, скажу я нашим кавказским гостям, чтобы мы не считали накормленных нами щенков своей собственностью! Ладно, с этим покончили. Что у нас будет «гвоздем» шестого номера?
– Швецов из Приднестровья против Лебедя, – ответил Звонарев.
– Хорошо, – кивнул Кузовков. – Хотя – что такое теперь Лебедь? Отыгранная фигура. Нет забойных материалов! Таких, чтобы номер рвали из рук! Мы плетемся в хвосте «Совсекретно». Нужна сенсация, Алеха! Только так мы вырвемся из зависимости от спонсоров вроде наших кавказских друзей.
– Никуда мы не вырвемся, – уныло сказал Звонарев. – В сенсациях этих тоже кто-то заинтересован, сами по себе они не возникают. Голый министр в бане с девочками – такая же заказуха, как и наш позорный двойной пиар.
– Однако же этого голого министра дают не нам, а тем, у кого тираж побольше! Тираж – это тот же капитал. Нужно во что бы то ни стало его увеличить!
– Как? – вздохнул Алексей. – Чтобы был хороший тираж, нужны сенсационные компроматы, а чтобы нам их давали, нужен хороший тираж. Замкнутый круг. С рекламой то же самое.
– Значит, надо самим готовить сенсации.
– Меня от всего этого тошнит, – признался Звонарев. – А уволиться мужества не хватает. Может, ты его проявишь – выгонишь меня на хрен? Тебе нужен другой человек, помоложе, поциничней. Или сними с меня полставки, оставь на издательстве.
– Мне нужны те, кому я могу доверять. Чистенькой работы ты сейчас нигде не найдешь. Разбежаться легче всего. У нас одна возможность запустить на полную мощность издательство – раскрутить журнал, чтобы он не просто окупался, а давал хорошую прибыль. Расследования, как видишь, помогают лишь сводить концы с концами. Слишком много приходится отдавать ментам. Нужна идея.
Звонарев поморщился. Опять идея! Проклятое слово! Именно на нем забуксовала его новая повесть.
– Все свободны, кроме Звонарева и Зубова, – объявил Кузовков. Когда литсотрудники ушли, он достал из сейфа бутылку коньяку и три стопки, разлил. – Примите для прочистки мозгов. А я вам объясню, почему мы мучаемся. Мы бьемся за маленькие деньги, а надо биться за большие.
– Ну, это понятно, – язвительно улыбнулся Алексей. – Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. С завтрашнего дня начинаем биться за большие. Они ведь под ногами валяются.
– Мы проявляем чудеса изворотливости, – продолжал Андрей, как бы не замечая его иронии, – и рискуем своей башкой, чтобы облапошивать провинциальных князьков и выколачивать из них крохи. Спрашивается: неужели мы не можем делать то же самое с московскими фраерами?