— Нет, конечно. Будьте на связи, мне могут позвонить.
Вера кивнула, а я направился прямиком к Столыпину. Заметил, что слуги не теряли времени даром и вылизали всю квартиру до блеска. Даже паркет пах свежей мастикой. Увидев меня, Столыпин поднялся для приветствия. Я заметил, что одно его ухо раскраснелось от постоянного прижимания к телефонной трубке.
— Слава богу, — выдохнул он. — Где вас носило, Николай?
Я прикрыл дверь и повесил купол.
— Есть новости. Много интересных новостей.
Пересказав все, что удалось нарыть, я положил на стол атташе салфетку.
— Нужно начать с этого списка. Также нужно проверить всех одаренных в Земуне. И я бы также проверил тех, кто прибыл сюда за последние три дня. Это может быть кто-то из приезжих.
— Я уже над этим работаю, Николай, — Столыпин указал на рукописные списки. — Пришлось поднять все старые связи, чтобы нарыть хоть что-то. Но работа малоэффективна, поскольку местное правительство не особенно идет навстречу. Впрочем, кое-какие интересные имена появились в списке. Разумеется, я в первую очередь обращаю внимание на соотечественников.
— Как много одаренных среди подданных Австро-Венгрии? Сколько их вообще? Десятки? Сотни?
— Единицы, Николай, — атташе устало опустился в кресло, а я устроился напротив. Столыпин выглядел скверно. — Российские законы запрещают наследным обладателям Осколков переходить под подданство других государств. Причины, думаю, объяснять не нужно.
Я молча кивнул.
— Исключение составляют ненаследные дочери. Поскольку в случае замужества дочь переходит в другой род, она, по сути, оказывается, отсечена от своего родного рода. Есть даже специальный ритуал отрезания от рода, и его используют также в случае рождения бастардов. Истории известны случаи, когда этой процедурой пренебрегали — тогда сила Осколка могла передаться потомкам такого человека. Но с каждым поколением она слабела, поскольку связь с Осколком становилась все тоньше и тоньше.
Значит, круг поисков довольно широк. Это могли быть и перебежчики в Австро-Венгрию, которым удалось привезти с собой Осколок. Это могли быть не отрезанные от рода потомки. А еще это могли быть вполне себе действующие подданные Российской империи, которые решили вступить в странную игру.
— Я провел анализ и выделил несколько имен, — Столыпин передал мне исписанный быстрым почерком лист бумаги. Несколько фамилий были обведены несколько раз.
— Чарторыйский, Федорова, Зайчинский, Воронцова, Ланге, — я перечислял фамилии. — Кто они?
— Князь Валериан Чарторыйский, был здесь проездом из Букурешта. Владеет домом в Белграде, однако бывает в Сербии не чаще раза в год. Предпочитает проводить время на своей вилле в Черногории. Елизавета Федорова — его фаворитка. Бывшая кафешантанная певичка, признанная красавица, модница. Роман не скрывают, и Федорова сопровождает князя в поездках на отдых.
Князь должен был обладать высоким рангом Благодати — обычно им доставались силы не выше шестого ранга. Чем меньше номер ранга, тем сильнее уровень Благодати. Я перебирал в памяти все, что мог помнить мой предшественник про Чарторыйского. От политики далек, признанный меценат и любитель искусств. Имел супругу и двоих детей, но жили князь и княгиня порознь. Словом, ничего особенного для аристократа.
— Барон Зайчинский, Кирилл Витовтович, — продолжил Столыпин. — Из старого польского рода, еще во времена Алексея Михайловича перешедших под российское подданство. Мой бывший коллега. Был транзитом по дипломатической визе. Место назначения — Белград.
— Ваш коллега? — уточнил я. — Он мог знать о нашей операции?
Андрей покачал головой.
— Сомневаюсь. Он — служащий средней руки, звезд с неба не хватает и, признаться, Сербию не особенно любит. Не думаю, что он вовлечен в значительные операции. Зайчинский сопровождает графиню Воронцову. Недавно овдовевшая петропольская красавица Наталья Дмитриевна...
А вот про Воронцову память выдала много интересной информации. Родовитая, богатая, в девичестве — княжна Троицкая. Поговаривали, внебрачная внучка самого императора, но свечку никто не держал. Тем не менее, замуж ее выдали удачно — она получила и известную фамилию, и титул, и сильный род. Правда, овдовела довольно скоро: всего три года — и свобода. Теперь, когда траур был снят, занялась путешествиями и блистала во многих европейских дворах. Видимо, теперь решила обаять сербскую аристократию.
— И Ланге, Эдвард Карлович, — закончил список Столыпин. — Темная лошадка. Я почти ничего не смог о нем нарыть. Ланге — старый немецкий род, но давно приняли православие. Сыновья преимущественно делали военную карьеру. Восьмой ранг Благодати у конкретного Эдварда Карловича.
Что немного. Но хватит подчистить кому-нибудь память. Особенно если специализация — менталистика.
— Среди них есть менталисты? — спросил я.
— Воронцова, — тут же отозвался Андрей. — И... Ланге.
— Нам бы с ними пообщаться. Вы сможете добиться аудиенции?
Столыпин покачал головой.
— Боюсь, Воронцова уже в Белграде. Она пробыла в Земуне меньше одного дня — транзитная виза позволяет находиться на территории Австро-Венгрии не больше суток. А Ланге... Я пока не смог найти, где он остановился. Но он еще в Земуне, поскольку мне не дали информации о его выезде.
— Значит, начнем с него.
Но все дороги все равно ведут в Белград.
Столыпин кивнул.
— Разумеется, ваше сиятельство. Мне нужно немного времени. Хотя бы найти его фотокарточку...
— Проголодались, Андрей?
— Сейчас не до этого.
— Бросьте. Я закажу в ресторане. Все принесут сюда.
Столыпин уставился на меня пустым взглядом.
— А, знаете, вы, пожалуй, правы. Мне нужно сделать перерыв. Не возражаете, если я сопровожу вас в ресторан?
— Только за, — улыбнулся я. — Идемте.
Атташе убрал все бумаги в папку, папку сунул в ящик стола, запер на замок и сверху повесил какое-то мелкое заклинание. Перестраховывался. Впрочем, после всего случившегося я не считал эти меры лишними.
Мы спустились, и на нас тут же обрушился веселый шум «Гладного вука». Да уж, умели здесь отдыхать. Казалось бы, ничего необычного — но люди просто познали искусство расслабляться и радоваться каждой приятной мелочи.
Официанты-конобары встретили нас как старых друзей.
— Господине! — один из них приветливо помахал нам рукой и пригласил к стойке. — Пить или есть?
— Заказать с собой, — ответил я.
— Эво, ну зашто так себя гробите? Все работаете?
— Служба такая... — отозвался Столыпин.
— Служба службой, а в гробу ракии не нальют! — К нам подошел Педжо, владелец ресторана. — Како сте, господа? Желите медовачи? Самое то для службы.
Я непонимающе взглянул на Андрея. Тот кивнул и показал на пальцах две штуки.
— Только по одной.
— Балуете вы меня, господин советник, — хитро прищурился я.
— Работа работой, а культурно обогащать вас нужно, ваше сиятельство.
Я тем временем выбрал пару блюд из меню, затем Столыпин сделал заказ, и мы решили подождать внутри. Нравилось мне наблюдать за людьми. Такие... простые, счастливые, безмятежные. Хотелось поймать самому это ощущение, но сейчас было нельзя. Впереди работа. И, судя по всему, нам со Столыпиным придется не спать всю ночь.
Нам быстро принесли две медовачи и кафу.
— Комплимент от заведения, — улыбнулся Педжо.
Я попробовал кафу и чуть не подавился. Мало того что горячая как лава, так еще и крепкая настолько, что у меня глаза чуть не выпрыгнули из орбит.
— Черт!
Увидев мою реакцию, Педжо расхохотался.
— Это моя утренняя. Чтобы проснуться. Каждый день такую варю.
Наверное, местные лекари делают огромные деньги на лечении тахикардии. Но кофе свою задачу выполнил — я позабыл о том, как спать. Взбодрило мгновенно. Кажется, в кофе еще положили какие-то специи. Возможно, даже перец...
Педжо вызвался сам забрать пустую посуду и ненароком приблизился ко мне.
— Сегодня вас здесь искали, княз, — шепнул он мне на ухо. — В ресторане.
Я покосился на него, стараясь не привлекать лишнего внимания.
— Кто?
— Он не представился. Невысокий, худой, в костюме. Очень вежливый, но явно не местный. У нас на входе камера — осталось видео, я сниму кадр. Пришлю вам с курьером, когда еда будет готова.
— Спасибо, Педжо.
А этот серб, оказывается, очень неплозо говорил по-русски. Чего раньше меня мучил?
Я кивнул, вежливо улыбнулся, словно в благодарность за напиток, и Педжо исчез в подсобном помещении.
«В чем дело?» — спросил Столыпин, от которого не укрылся мой с Педжо разговор.
«Объявился некто неизвестный, кто сегодня меня здесь искал. Хозяин предупредил. Сказал, есть фото».
«Хорошо».
Мы договорились, что заказ принесет курьер, и вышли на улицу. Вечер был прохладный, но Столыпину явно хотелось подышать. Он достал портсигар, а я тем временем медленно двинулся к нашему подъезду.
— Ваше сиятельство! — Окликнули меня со знакомым немецким акцентом. — Николай!
Я обернулся.
Из тени действительно вышел несостоявшийся дуэлянт. И выглядел он встревоженным: волосы взлохмачены, сорочка фрака расстегнута, да и сам фрак был мятый. На правильной, почти арийской, физиономии красовался свежий кровоподтек, и руки у парня были в крови.
— Фридрих? Что случилось? — спросил я.
Столыпин тем временем выбросил только начатую папиросу и направился к нам.
— Господин Альтанн? Что вы здесь делаете?
— Мы можем поговорить внутри? — нервно озираясь по сторонам, спросил Фридрих. — У нас проблемы. На меня напали. И, кажется, меня хотели убить.
Глава 19
Мы с Андреем переглянулись. Атташе медлил с ответом, но по напуганному лицу незваного гостя было ясно, что дело серьезное.
— Конечно, — кивнул я и распахнул дверь подъезда. — Прошу наверх. Кстати, где ваша сестра?
Альтанн резко обернулся.
— В этом и беда. Лилия пропала. Я боюсь, что ее могли похитить, чтобы... Не знаю, может, ради выкупа? Ваше сиятельство, вы говорили, что обладаете нужными ресурсами... Мне нужно найти сестру!