– Все нормально. У меня не дети, а золото. Но все равно спасибо.
Тут рядом с Хелен возникла Джуно и сунула бабушке в руку бокал с «Кровавой Мэри», после чего они прошли вглубь паба. В воздухе стоял гул голосов, тянуло дымком из огромного камина и запахом стряпни из кухни, а когда Глория вынесла первые медные блюда с румяным рыбным пирогом с хрустящей корочкой, Ван Моррисон из музыкального автомата пропел ее имя Глория[10], подняв повыше поднос с пирогом, исполнила несколько танцевальных па, и зал огласился приветственными криками.
«Я люблю свой родной город, – подумала Хелен. – Люблю его жителей, и если бы не трагическая смерть Уильяма, все было бы идеально. Но он умер, и все далеко не так идеально, а значит, пока еще не поздно, нужно срочно начать новую главу своей жизни».
Джуно с улыбкой прокручивала фотографии на своем телефоне.
– Вот, посмотри, – сказала она, протягивая бабушке телефон. – Думаю, я сделала фото на миллион.
Это была фотография Хелен: голова слегка запрокинута, широкая улыбка, глаза блестят, воротник белой кожаной куртки поднят.
– Ты что, снимала меня прямо здесь?! – удивилась Хелен.
– Ну да. Ты ведь не знала, что я снимаю, и реально расслабилась. В результате получилась совсем как в жизни.
– Спасибо.
Хелен была довольна, так как на фото она вышла именно так, как хотела: как женщина, которую не откажется впустить в свою жизнь мужчина определенного возраста.
Она подняла глаза и увидела, как к их столу направляется Никки. Они собирались на заседание комитета в комнате для мероприятий над баром, где со дня его основания проводились все их встречи.
– Привет, дорогая. – Хелен протянула дочери руку.
Никки поцеловала мать в щеку:
– Привет, мама. Здравствуй, Джуно.
– Ну, что скажешь? – Джуно показала фото Хелен на экране телефона. – Это фото для ее профиля на сайте знакомств.
– Отпад! – Посмотрев на фото, Никки подняла восхищенные глаза на мать. – У тебя от претендентов отбоя не будет. – Она бросила взгляд в сторону бара. – Я, пожалуй, выпью бокал вина. Ну а потом пойдем на собрание.
Что-то в ее тоне встревожило Хелен. Дочь выглядела немного уставшей. Всегда бодрая и жизнерадостная, сегодня она казалась хмурой и явно была на взводе.
– У тебя все в порядке? – спросила Хелен.
– Да, все отлично, – ответила Никки. – Сегодня днем меня вызывали на спасательную станцию. Все обошлось, но это, как обычно, жуткий напряг. И пришлось прервать встречу с новыми клиентами.
– Боже мой!
– Ничего. Они отнеслись с пониманием. Но сама знаешь, подобные вещи сбивают с толку. Короче, придется наверстывать упущенное.
С этими словами Никки направилась к бару. Хелен проводила ее глазами. Похоже, дочь слишком много на себя взвалила. Хотя, возможно, это всего лишь реакция на переезд в новый дом и волнение в преддверии беспокойного летнего сезона. Никки гордилась своей независимостью и редко обращалась за помощью.
Хелен задумалась над тем, какими непохожими оказались две ее дочери. Джесс всегда была очень капризной. Едва появившись на свет, она сразу зашлась в крике, требуя внимания. Она и сейчас оставалась чрезвычайно требовательной, в отличие от Никки, которая никогда не раскачивала лодку. Как так вышло, что родные сестры, выросшие в одной семье и получившие одинаковое воспитание, так отличались друг от друга? Это вовсе не означало, что Хелен любила одну из них больше другой. Она одинаково любила всех своих детей, хотя и по-разному. Джесс была в семье взбалмошной примадонной, Грэм – добродушным энтузиастом, а Никки – умиротворительницей и примером для подражания.
Нужно будет присмотреть за младшей дочерью. И если понадобится, мобилизовать ей в помощь остальных членов семьи. Никки всегда была готова без лишних просьб подставить плечо, поэтому будет лишь справедливо отплатить добром за добро. Ведь родственникам было крайне удобно считать, что Никки и сама прекрасно справляется.
Тем временем Никки вернулась с бокалом пино гриджио.
– Ну что, пойдем наверх?
Хелен посмотрела на часы. Почти семь вечера. Заседание вот-вот должно было начаться. На секунду она засомневалась, стоит ли ей туда идти, раз уж она сложила с себя председательские полномочия, но внезапно поняла, что пока не готова полностью отойти от дел.
Двадцать лет. Трудно поверить, что с тех пор столько воды утекло. Она хорошо помнит самый первый день памяти погибших, через год после трагедии. То была ее инициатива, ну а дальше сработало сарафанное радио: призыв собраться после темноты в гавани. В то утро в церкви провели специальную поминальную службу, однако Хелен хотела устроить нечто такое и для неверующих, нечто менее официальное, нежели унылое пение гимнов и проповедь. Нужно было отдать дань каждому, кого они в ту ночь потеряли. Получить возможность предаться воспоминаниям. Поплакать. Обнять друг друга.
Она не ожидала, что будет столько народу, но когда пришла в гавань, то увидела там половину города. В восемь вечера на фасаде «Нептуна» загорелись электрические гирлянды. Владелец заведения Кейран и обслуживающий персонал вынесли на подносах горячий сидр с маслом, чтобы люди могли согреть руки. И свои сердца. Кто-то пустил по кругу ведерко, чтобы собрать деньги на новую спасательную шлюпку, и к концу вечера ведерко стало тяжелым от монет вперемешку с купюрами. Почти тысяча фунтов. Что стало рекордом для импровизированного сбора средств.
С тех пор Хелен, возглавившая организационный комитет, сделала день памяти в Спидвелле официальным ежегодным мероприятием. Для жителей города было крайне важно иметь возможность встречаться, чтобы почтить память усопших, излить свои чувства, тем самым залечивая душевные раны, и, конечно, собрать деньги на спасательную станцию. Кроме того, была создана группа поддержки для тех, кто не сумел справиться со своей утратой в силу практических, финансовых или эмоциональных причин. Ведь кто-то потерял кормильца семьи.
К счастью, у Хелен оставался хорошо налаженный семейный бизнес, и Никки с Грэмом заняли место отца. Нередко Хелен чувствовала угрызения совести из-за того, что Грэму в столь молодом возрасте пришлось взвалить на себя тяжкий груз ответственности. Но, по словам сына, управлять фирмой было его самым горячим желанием. Он не собирался поступать в университет и уезжать из Спидвелла. «Все, чего я хочу от жизни, находится здесь», – заявил он матери. Тот первый год стал для них сущим адом, но работники удвоили свои усилия, а клиенты проявили понимание.
Если бы Уильям мог видеть, как далеко они шагнули вперед, то наверняка был бы счастлив. Ведь они уверенно шли от успеха к успеху, не теряя решимости. Судьба нанесла семье тяжелый удар, но Уильям никогда бы им не простил, если бы они сдались и позволили превратностям судьбы повлиять на семейный бизнес. На самом деле развитие бизнеса стало для всех утешением, они превратили свое горе в амбиции. Джесс стояла в стороне, так как занималась собственной карьерой, однако по-прежнему была в общей упряжке, вносила свой вклад, получала дивиденды и даже способствовала инновациям, поскольку всегда имела свежий взгляд на вещи.
Когда Никки присоединилась к экипажу спасательной шлюпки, в душе Хелен возникли смешанные чувства, однако она была впечатлена мужеством дочери и ее решением подхватить флаг, выпавший из рук погибшего отца, и обратить это во благо обществу.
– Нужно принимать море таким, какое оно есть, – в ту пору говорила Никки. – И мне кажется, мое участие в работе спасателей является единственным способом доказать, что смерть нашего отца не была напрасна.
Отвага. Неотъемлемое качество каждого члена экипажа. Если у тебя не хватит мужества, океан будет каждый раз побеждать. Команда выполняла свой долг, не задавая вопросов, совсем как Уильям, Рик и все остальные мужчины в ту ночь.
Когда Хелен встала с места, чтобы пойти за дочерью, то вдруг поняла, что двадцатая годовщина печального события имеет не меньшее значение, чем первая.
Глава 17
Никки опасалась Тамары Летбридж. Ее голос был слишком тягучим, глаза слишком широко раскрытыми, а платья в стиле бохо, должно быть, стоили целое состояние.
Когда в прошлом году Хелен наконец покинула кресло председателя мемориального комитета Спидвелла, Никки решила, что мать сменит кто-нибудь из ее верных сподвижников, но Тамара сумела оттереть их плечом, ослепив членов комитета своими связями и уверенностью. Теперь Никки жалела, что не выдвинула на этот пост собственную кандидатуру. Ведь комитетом должен был руководить кто-нибудь из своих, а не чужак с совершенно иной повесткой. Тамара и ее супруг Дьюк спонсировали проведение двадцатой годовщины и не жалели денег на то, чтобы название их фирмы красовалось буквально везде. Короче говоря, Тамара купила себе место в комитете.
Никки также не нравилось, что Тамара сделала Сьюзан своей рабыней. Никки всегда восхищалась способностью невестки не упускать предоставившийся ей шанс. Сьюзан, будучи востребованным дизайнером, декорировала многие дома, купленные после пандемии людьми, которые стремились насладиться жизнью на море. Было приятно видеть, как Сьюзан расцветает и набирается уверенности. В свое время ей, человеку со стороны, оказалось нелегко влиться в дружную семью Норт. Никки, Хелен и Джесс были сильным женщинами и, возможно, слегка подавляли Сьюзан, но сейчас она обрела свое лицо и стала на местном уровнем лидером общественного мнения. Никки опасалась, что Тамара поманит ее контрактом на ремонт отеля, а в результате отдаст его одному из своих лондонских дружков, и это станет для Сьюзан тяжелым ударом по самолюбию.
Итак, заседание началось, и Тамара взяла слово, чтобы сделать заявление.
– Я счастлива – на самом деле я на седьмом небе от счастья – сообщить вам, что Зак Глейзер согласился написать и исполнить специальную песню для нашей церемонии. Совершенно бесплатно.
Все изумленно переглянулись. Зак был популярным автором-исполнителем песен, купившим уединенное жилище дальше по побережью. Певца, с развевающимися на ветру рыжими кудрями, в его фирменном просторном пальто и ковбойских сапогах, довольно часто видели в городе.