– Вау! – только и могла сказать Никки. – Я хочу сказать, это просто «вау».
– Поверьте, каждый раз, как я вхожу на кухню, мне хочется себя ущипнуть. Я начинаю понимать, какой я счастливчик. – Адам с улыбкой налил в высокий бокал бледно-желтое вино и протянул Никки.
– Мне, пожалуй, не стоит, – сказала она, но все же взяла бокал.
– Это поможет смыть вкус пыли. Вино очень легкое. «Альбариньо».
Никки сделала глоток. И пока она оглядывала помещение, прикидывая, сколько денег и времени уйдет на то, чтобы сделать такую же кухню, рот постепенно наполнил пикантный лимонный вкус. Она не сможет себе позволить столь высококачественную отделку, но с помощью Сьюзан сумеет создать нечто похожее, хотя и чуть менее амбициозное. У Сьюзан был талант изыскивать более дешевые варианты и получать люксовый эффект при весьма ограниченном бюджете.
Отодвинув для Никки табурет, Адам пригласил ее сесть возле кухонного острова, поверхность которого была сплошь завалена рисунками тушью, выполненными на толстой белой бумаге поверх размытой акварели.
Адам постучал пальцем по одному из рисунков:
– Узнаете?
– Конечно! Это ведь наш пляж. – Тайный пляж. Пейзаж был идеально схвачен. Никки узнала каждую скалу, каждый камень, песчаные отмели и волны. – А это кусты и цветы, что растут на утесах. – Никки узнала облепиху и девясил, утесник и армерию, тщательно выписанные и раскрашенные размытым розовым, зеленым и желтым. Если закрыть глаза, то можно было почувствовать травяной запах. Насыщенный ароматами воздух на тайном пляже пьянил и кружил голову. – Хотя рисунки значительно отличаются от тех картин.
– Она была очень талантливой. Что могло бы жутко раздражать, не будь она столь самокритичной. Она называла это своей мазней. – Адам взял один из рисунков. – Я хочу вставить их в рамки и подарить каждому из ее друзей по рисунку. Маленький кусочек Джилл, чтобы не забывать о ней. Но у меня до сегодняшнего дня как-то не доходили руки это разобрать.
Адам бросил взгляд на рисунок, который держал в руках. Рисунок был поистине изысканным. Художнице удалось передать дикую красоту пещеры с помощью всего нескольких росчерков пера.
– Она была невероятно талантливой! Вы наверняка очень гордитесь… – начала Никки и осеклась, внезапно поняв, что Адам едва сдерживается, чтобы не заплакать. – Боже мой! Мне так жаль.
– Ничего. Все нормально. – Голос Адама дрогнул. – Просто… черт!.. этого не должно было случиться. – Он задохнулся на полувсхлипе, попытался рассмеяться и снова выругался.
Никки осторожно положила руку ему на спину. На секунду он напрягся, и Никки собралась было убрать руку, полагая, что пересекла границы дозволенного. Но Адам расслабился, и она не стала убирать руку, чтобы дать ему возможность собраться. Никки чувствовала тепло его тела под мягким хлопком рубашки, чувствовала напряженные, выпуклые мышцы, и на секунду ей захотелось попробовать его кожу на ощупь. «Сейчас же прекрати!» – приказала она себе. Не нужно так далеко заходить.
– Спасибо, – произнес Адам. – Прошу прощения. Получилось ужасно неловко. Никогда не знаешь, когда скорбь даст о себе знать. Ведь так?
– Я знаю, – сказала Никки. – Но мне всегда казалось, что лучше уступить этому чувству. Не нужно с ним бороться. Это подобно тому, как попасть в отбойную волну. Рано или поздно она тебя выплюнет. Измученного, но уже на спокойную воду.
– Мне это нравится, – кивнул Адам. – В идеале я каждое утро должен начинать с того, чтобы вдоволь наплакаться и тем самым выпустить боль. Но это так не работает.
– Если честно, со мной происходит то же самое.
Никки слишком привыкла к тяжелому кому в горле, от которого невозможно освободиться. К чувству отчаяния при пробуждении. К постоянной необходимости притворяться. К ужасному ощущению опустошенности, когда тебе кажется, что ты уже не в силах выносить эту боль. Но каким-то чудом продолжаешь жить дальше. И постепенно, очень постепенно привыкаешь к тяжкой ноше. Боль никогда не оставляет тебя, но ты к ней притерпелась.
И даже сейчас она была здесь, глубоко внутри. Скорбь, тоска, печаль.
– И все же я пригласил вас вовсе не для того, чтобы плакаться вам в жилетку, – произнес Адам. – Я хотел узнать, можно ли где-то здесь снять офис. Мне не требуются огромные площади. Да и вообще ничего слишком шикарного. Я рассчитывал работать из дома. Но чем больше времени я провожу здесь, тем меньше мне хочется заниматься бумажной работой, цифрами и всем этим офисным дерьмом.
– По-моему, когда у тебя свой бизнес, очень важно разделять дом и работу. А иначе вам никогда не удастся переключиться.
– Вот именно.
– Я спрошу своего брата. И своего приятеля Джоэла, который продал мне дом. Эти двое в курсе всего, что происходит в Спидвелле.
– Спасибо. Полагаю, мне сразу станет легче жить. – Он захлопал в ладоши. – Ну ладно. А как насчет пасты путанеска? Иначе говоря, «спагетти, как у путаны». Каперсы, оливки, томаты, немножко чили.
– Звучит заманчиво.
И уже через несколько секунд воздух наполнился запахом жареного чеснока. Никки, потягивая вино, смотрела, как Адам ходит по кухне и берет то баночки, то ножи, то пучки трав, после чего режет их с невероятной скоростью, кидает в стоящую на конфорке увесистую сковороду и трясет.
Не успела Никки опомниться, а Адам уже поставил перед ней миску с гнездами спагетти, политыми густым блестящим соусом.
– Вы что, дипломированный шеф-повар? – спросила Никки.
– Господи, конечно же нет! Просто еда – это моя страсть. Я по-настоящему счастлив лишь тогда, когда могу кормить других людей. – Он вытер пальцем каплю соуса с края своей миски. – Строго говоря, пасту положено запивать красным вином. Но я знаю, вам завтра рано вставать, и не стану вас соблазнять.
– Я бы с удовольствием выпила красного вина, но вы совершенно правы. Мне дали рабочих всего на две недели, и нужно использовать их по максимуму, а иначе Грэм меня убьет. Ведь официально они работают на «Норт пропети менеджмент». – Она навертела на вилку очередную порцию пасты. – Вкуснятина! Выше всяких похвал.
– Мой любимый быстрый ужин. Сразу поднимает мне настроение. Соленый, острый, сытный.
– Что ж, я реально это оценила. Лично я в таких случаях обхожусь кусочком сыра на тосте.
– Вы что, не умеете готовить?
– Да нет, я умею готовить. Просто не люблю готовить для себя одной. А так как бо́льшую часть времени я одна, мне не слишком часто приходится экспериментировать на кухне. Хотя, возможно, и следовало бы. Сколько времени у вас ушло на все про все: минут пятнадцать, не больше?
– Именно так. Не поймите меня неправильно. Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени съесть тост с сыром. Но вы должны правильно питаться. Ведь если вы сами о себе не позаботитесь, кто за вас это сделает?
Адам впился в нее глазами. Никки стало приятно, что кто-то беспокоится за нее.
– Я никогда не думала об этом в таком аспекте.
Сейчас было не самое подходящее время упоминать о запасе готовых блюд в ее холодильнике. Или рассказывать о том, что, если ей очень хотелось подкрепиться, она шла к маме или в «Нептун» поесть рыбных котлет и горохового пюре.
– Я могу дать вам несколько рецептов для сиюминутного удовольствия. – Адам поднял бокал, и Никки увидела в его глазах веселые искорки, которые пришли на смену слезам.
Неужели Адам с ней флиртует? Его манера поведения вообще отличалась игривостью, впрочем совсем не отталкивающей. Он был очаровательным, великодушным, сообразительным, что все, вместе взятое, делало его совершенно неотразимым.
И сбивало с толку.
Никки положила вилку:
– Все было восхитительно. Спасибо. Но я, пожалуй, пойду. Мне еще нужно перед сном пропылесосить гостиную, так как пыль уже успела осесть. – Поколебавшись, Никки решила рискнуть. – Кстати, моя приятельница приглашает в пятницу вечером на открытие бара. Не хотите пойти? Это самое шикарное мероприятие в Спидвелле начиная с… – Она напрягла память. – С незапамятных времен.
Адам улыбнулся, его лицо просветлело, а от уголков глаз тонкими лучиками разбежались морщинки.
– С удовольствием. У меня хотя бы будет возможность познакомиться с новыми людьми.
У Никки от радости слегка закружилась голова.
– Вот именно, – сказала она.
– А какой там дресс-код?
– В Спидвелле мы, если честно, не соблюдаем дресс-код. Просто… опрятная одежда?
– Ну, думаю это я как-нибудь осилю, – рассмеялся Адам.
– Может, помочь вам вымыть посуду?
– Ну что вы! Всего-то две миски и пара кастрюль. Я справлюсь. – Адам наклонился и поцеловал Никки в щеку. – Тогда до пятницы.
Когда он коснулся ее щеки, у Никки сильнее забилось сердце, а в животе вдруг разлилось нечто горячее, словно кто-то полил мороженое свежесваренным кофе. «Ой, кажется, я пропала! Помогите!» – подумала она.
Она где-то читала, что при наличии некоей химии можно влюбиться в кого-то чисто на физиологическом уровне меньше чем за секунду. Конечно, в данном случае процесс шел постепенно, но триггер сработал уже с самого начала. Яркое пламя, которое невозможно было проигнорировать. Никки узнала его. Приподнятое настроение, учащенный пульс, ощущение покалывания в позвоночнике, которое грозило перерасти в эйфорию, и все – тебе конец.
– Вы в порядке? – Адам озабоченно вгляделся в лицо Никки.
Она поспешно соскочила с табурета:
– Ой, все отлично! Просто в голове вдруг возник список дел. Спасибо большое за пасту. Я непременно дам вам знать насчет офиса.
Нужно было срочно бежать, пока она не выставила себя круглой дурой. Никки летела домой, словно на облаке из паров «Альбариньо». По венам разливалось странное тепло, которое она пока не могла точно идентифицировать. И, уже поднимаясь по лестнице в спальню, она вдруг поняла, что это было.
Вожделение.
Глава 25
Проблема со свадебной стилистикой состояла в том, что при утрате чувства меры свадебные торжества могли стать слишком помпезными и даже слегка вульгарными. Все дело в сохранении баланса. Иногда достаточно всего одного штриха, чтобы люди улыбались и все шло как по маслу, а не выглядело утрированным и приторным.