– Сочувствую вашей утрате, – сказала Никки, понимая ничтожность всех слов. – А как звали вашу жену?
Адам явно удивился. Люди редко задавали вопросы. Как правило, они старались поскорее сменить тему разговора.
– Джилл.
– Джилл, – эхом повторила Никки, тем самым признавая сам факт существования этой женщины.
– Джилл Честертон. Она не стала брать мою фамилию, когда мы поженились. Думаю, из-за своей работы. Я особо не возражал. Короче говоря, я не отношусь к тому типу мужчин, которые считают, что жена непременно должна носить фамилию мужа. Определенно. Потому что это… – Он смутился и замолчал. – Простите. Я мелю ерунду. Я всегда чувствую себя жутко неловко, когда говорю о ней, так как знаю, что заставляю других испытывать неловкость.
– Лично меня – нет.
– Ну да. Я и сам вижу. Что крайне необычно. И для меня действительно очень ценно. – Он улыбнулся ей.
Внезапно Никки пожалела, что стоит перед ним в рабочем комбинезоне с эмблемой «Норт пропети менеджмент» с закатанными штанинами и с банданой на голове, словно расхристанный участник поп-группы «Бананарама».
– Я понимаю, – тихо произнесла Никки.
Она действительно понимала, как важно иметь возможность поговорить о тех, кого вы когда-то любили и навсегда потеряли. Какое это, должно быть, облегчение снять камень с души и поделиться воспоминаниями, рассказать о своих чувствах и о тех редких мгновениях, которые имели для вас особое значение, поскольку на смену тревогам о благополучии ваших любимых пришел страх, что вы способны предать их забвению.
Никки никогда не могла позволить себе подобной роскоши.
Оба замолчали, но повисшая тишина была комфортной. Адам задумчиво взъерошил волосы, и они тут же легли обратно. Его волосы были темными с проседью, цвета мокрых серых камней на пляже внизу.
– Послушайте, – произнес он, – у вас наверняка сейчас куча дел. Почему бы мне не приготовить нам по коктейлю где-нибудь около шести? Вы ведь тоже недавно в здешних местах?
Никки поняла, что он решил сменить тему разговора, однако его беззаботный тон казался слегка наигранным. Уж кто-то, а она знала, сколько сил для этого требуется.
– Господи, вовсе нет! Я родилась и выросла в Спидвелле. Но сколько себя помню, всегда мечтала об одном из этих коттеджей. Я полжизни провела на здешнем пляже. – Никки кивнула на вершину утеса.
– Жду не дождусь, когда смогу все хорошенько исследовать. Может, поделитесь со мной кое-какой конфиденциальной информацией?
– Конечно. Увидимся в шесть. – Наклонившись, Никки погладила пса по голове. – Ну все, я тебя прощаю. До встречи, Гэтсби.
Она направилась по дорожке к своему дому, чувствуя жар в груди, которого прежде не было. Она была рада, что ее соседом оказался нормальный человек, а не вечно сменяющие друг друга отдыхающие. Ведь курортники зачастую пренебрегали интересами тех, кто жил рядом. Шумные дети, громкая музыка, тошнотворный дым барбекю, брехливые собаки… Короче, сплошные засады. А к тому времени, как вы на них пожалуетесь, они уже вернутся домой и их сменят другие.
Адам Фицрой. На секунду у Никки возникло искушение прогуглить его, но она решила, что это чересчур навязчиво. Она вполне может узнать все, что ее интересует, из первых уст. Информацию о его жене она тоже не станет гуглить. Придет время, и он сам все расскажет.
Никки была абсолютно уверена, что с ним не будет скучно. Адам, похоже, олицетворял собой определенный тип: импозантный мужчина в годах, любезный, обаятельный, не чуждый модных тенденций. Лощеный, но не заносчивый. Уверенный в себе, но не наглый. Словно у Ричарда Э. Гранта внезапно нашелся давно пропавший брат с чертами Алана Рикмана.
«Осторожно, Никки! – с усмешкой сказала она себе. – Когда безвылазно живешь в родном городе, очень легко прельститься новизной приезжего человека».
Вернувшись в дом, Никки заметила, что маленький проволочный ящик на задней стороне входной двери забит корреспонденцией. Никки достала почту и небрежно ее просмотрела. Реклама «Лидла», письма из благотворительных организаций, что-то вроде счета за газ. И открытка. Простая белая открытка с посланием на обороте. Оно было написано курсивом, черной ручкой:
В маленьком городке не бывает секретов.
Никки почувствовала укол страха. У нее екнуло сердце и сразу пересохло во рту. Она перевернула открытку, чтобы найти хоть какие-нибудь зацепки. К сожалению, сейчас уже забыли о такой вещи, как почтовый штемпель. Только лиловая марка первого класса в правом углу. Открытка, адресованная лично Никки. Теми же черными чернилами прописными буквами было выведено: «НИККИ НОРТ». Это вовсе не походило на флаер, однако, поскольку Никки находилась в самых разных списках на рассылку, она нередко получала загадочные послания от компаний, чьи маркетинговые обращения скорее сбивали с толку. Быть может, через неделю-другую придет следующая открытка, и все сразу встанет на свои места.
Взяв с собой послание, Никки достала из сумочки очки для чтения и еще раз внимательно его изучила. Определенно написано от руки. Никки посмотрела в окно, словно собираясь увидеть там неизвестного отправителя.
Проблема с чувством вины состоит в том, что она делает тебя параноиком.
На секунду он вновь возник перед мысленным взором. Никки поспешно отогнала воспоминание. Никто не мог этого знать. Они сделали все, чтобы ни одна живая душа в Спидвелле об этом не догадалась.
Поддавшись порыву, Никки разорвала открытку и бросила в мусорное ведро. Какая-то глупость не испортит ей радость от переезда. Она этого не допустит. И вообще, странное послание ровным счетом ничего не значит. Она придала ему слишком большое значение. Никки решительно взяла строительный нож. Ей хотелось поскорее выбросить ковер из гостиной в контейнер для мусора и посмотреть, в каком состоянии половицы под ним.
А коктейли с новым соседом станут лучшей наградой.
Глава 4
В половине пятого солнце, легко и свободно плывущее по небу, точно головка одуванчика, начало потихоньку склоняться к морю. Никки налила в старинную ванну колпачок масла «Олверум» и наполнила ее горячей водой, чтобы смыть накопившуюся за день пыль. Никки удалось разрезать ковер на куски, скатать их и запихнуть в контейнер для мусора. Работа ужасно грязная, но зато доски под ковром оказались целыми. Следующей на очереди была ковровая дорожка на лестнице. Впрочем, дорожка могла подождать до утра. В ее волосы и рот набился песок, и теперь ей предстояло по крайней мере полчаса отмокать в ванне. Никки любила понежиться в ванне: горячая вода снимала напряжение и позволяла собраться с мыслями.
Она лежала в облаке ароматного пара, чувствуя, как расслабляются мышцы, и смотрела в маленькое оконце с толстым матовым стеклом. Интересно, во сколько обойдется окно побольше, чтобы во время купания можно было любоваться видом на море? На самом деле Никки мечтала о ванне на львиных лапах в центре комнаты, но это, похоже, ей сейчас не по карману. Ремонтом придется заниматься поэтапно и покупать вещи по мере поступления денег. На данный момент она собиралась приобрести самую дешевую кухонную мебель и сантехнику, сделать кое-где косметический ремонт, а потом покрасить стены белой краской. Майк и Джейсон, мастера из «Норт пропети менеджмент», были готовы приступить к работе и лишь ждали, когда хозяйка освободит дом от всего лишнего.
Занимаясь делами, Никки старалась выкинуть из головы таинственное послание, тем не менее, погрузившись в ароматную пену, мысленно вернулась к странной открытке. Логика говорила, что нет никаких причин для страха. Никто не знал ее секрета. И чего ради кому-то об этом напоминать? На секунду Никки стало не по себе, но она решила, что не позволит прошлому – далекому прошлому – омрачить радость от своих достижений.
Никки вышла из ванной, завернулась в полотенце и задумалась над тем, что лучше надеть, ибо выбор нарядов был весьма скудным. Она взяла с собой лишь рабочую одежду и парочку легких платьев, которые уже стали для нее своеобразной униформой для встреч с клиентами, поскольку ей казалось, что это соответствует представлениям людей об организаторе свадеб. Что ж, придется надеть одно из них. Не может же она прийти на коктейль в свитшоте и легинсах! Вся остальная одежда висела в одной из гостевых комнат в «Маринерсе», но сейчас было поздно возвращаться в город. Никки выбрала платье, казавшееся наименее официальным, а к нему – кеды «Конверс». В доме было одно-единственное зеркало над раковиной в ванной, и Никки не могла толком себя рассмотреть, хотя надеялась, что выглядит скорее стильно, нежели безвкусно. После сорока необходимо очень тщательно подходить к выбору одежды, чтобы не впадать в крайности и не выглядеть шлюхой или, наоборот, старой мымрой.
Хорошо, что у нее хватило ума захватить фен. Благодаря этому ей удалось справиться со своей стрижкой пикси, уложив волосы в художественном беспорядке. Год назад она коротко постриглась и сразу вздохнула с облегчением. Она сделала это, чтобы хоть как-то отвлечься и унять сердечную боль, после того как высадила Билла в Хитроу. В тот день парикмахерша уговорила ее перекрасить волосы в «ледяной блонд», и Никки вышла из салона, чувствуя себя непобедимой. Подобный цвет требовал особого ухода, зато отлично маскировал предательскую седину.
– Черт возьми! Ты помолодела на десять лет! – похвалила ее старшая сестра Джесс, очень серьезно относившаяся к подобным вещам; она тут же заставила Никки сделать коррекцию бровей, строго сказав: – В твоем возрасте это просто необходимо.
В отличие от Джесс, Никки не слишком сильно переживала из-за того, что с возрастом теряет привлекательность. Возможно, в первую очередь потому, что никогда не отличалась сногсшибательной внешностью. А вот Джесс, со своим личиком сердечком и сияющими зелеными глазами, всегда привлекала внимание.
Накрасив ресницы и сделав пару мазков блеском для губ, Никки пришла к выводу, что неплохо почистила перышки. Теперь она уже не походила на то огородное пугало, которым была утром. Не красавица, конечно, но в общем неплохо.