Она очнулась от грустных мыслей, почувствовав на щеке прохладную руку матери.
– Дорогая, ты в порядке? Ты выглядишь ужасно озабоченной.
– Ой!.. Ну ты ведь знаешь, каково это – принимать гостей. Я лишь хочу, чтобы все остались довольны.
– Ну конечно, они довольны. Все идеально. Так, как нужно. Все выглядит шикарно, ну а тако… У тебя действительно особенный сосед. – Хелен наградила дочь многозначительным взглядом.
– Да. Он отличный повар. – Никки не хотелось втягиваться в обсуждение достоинств Адама.
К счастью, Хелен хорошо знала, когда нужно остановиться и сменить тему.
– Кстати, у меня вчера было свидание за ланчем, – сказала она.
– С Ральфом Поттером?
– С ним самым.
– А почему ты не сказала? Почему ты нам ничего не сообщила?
– Потому что тогда я бы постоянно дергалась. А еще потому, что, если бы Ральф оказался совсем не в моем вкусе, мне не хотелось бы об этом рассказывать.
– Ну и?..
– Он ужасно милый. Самобытный, добрый, забавный. Мы засиделись за ланчем до начала пятого. Им пришлось выставить нас из паба.
– Боже мой, мама! Это грандиозно. Нужно было привести его сюда. Почему ты мне ничего не сказала?
– Еще рано устраивать бедняге такую проверку на прочность.
– А когда вы с ним снова встречаетесь?
– На самом деле завтра. Мы едем в Хестеркомб-Хаус осмотреть сады и выпить чая. Понимаю, звучит не слишком захватывающе, но я реально жду этой поездки.
– Мама, я так счастлива за тебя!
– Еще рано говорить. Но мне приятно в его обществе.
«Моя чудесная мама», – подумала Никки. Мама так долго этого ждала. Когда Уильям и Рик погибли, мама собрала у себя под крылом всех своих детей, несмотря на то что ее собственное сердце было разбито. Она сплотила семью, проследила за тем, чтобы у них всегда было горячее рагу или торт на десерт. Возможно, для матери единственным способом справиться с горем было сосредоточиться на потребностях других, а не на собственных. И вот теперь, быть может, появится человек, способный поухаживать лично за ней. Конечно, дети тоже заботились о матери и даже по мере сил баловали ее, но это никак не могло заменить Хелен личную жизнь.
Уже в конце вечера все собрались вокруг Джуно, которая села на табурет с гитарой в руках.
– Надеюсь, вы не станете возражать, – сказала Джуно. – Но я написала песню. Посвящается моему отцу. И сейчас я собираюсь отдать свою песню на ваш суд.
Пальцы Джуно перебирали гитарные струны, прозвучал протяжный аккорд. Раздались редкие аплодисменты. Джуно улыбнулась и начала играть.
Вижу тебя, как наяву,
Хоть никогда не встречала,
Но ветер подул,
Синевою плеснул,
И любовь мою море забрало.
Шторм миновал,
Золотится рассвет,
А я прошептать не успела:
«Привет»…
Джуно выглядела такой уверенной, такой естественной. Она изливала душу в словах, которые так много значили для слушателей, ибо все они жили в тени той трагедии. И хотя Джуно тогда еще даже не родилась, гибель отца наложила неизгладимый отпечаток и на нее тоже, и она каким-то образом сумела передать тоску и скорбь в своей песне.
– Ну как, вам понравилось? – спросила Джуно, когда стихли аплодисменты.
Джесс вытерла размазавшуюся под глазами тушь, и Никки увидела, что лицо сестры исказилось от горя – такого же невыносимого, как и в тот ужасный день. Но как, ради всего святого, она, Никки, сможет признаться, пусть даже для того, чтобы помешать кому-то другому открыть ей глаза?!
Никки повернулась, чтобы выйти из комнаты. Нужно было срочно глотнуть свежего воздуха, вдохнуть запах моря, выкинуть из головы ненужные мысли. В дверях она столкнулась с Адамом. Он смотрел на Джесс, в его глазах блестели слезы, на лицо легла легкая тень печали. Как никто другой, он понимал чувства человека, потерявшего любимого супруга. Никки обошла Адама стороной. Прямо сейчас ей хотелось бежать отсюда, бежать далеко-далеко: туда, где никто не знал, кто она такая и что совершила.
Никки вышла в сад со стопкой неразбавленной текилы руках и опустилась на скамью. Ночь выдалась сырой и прохладной. Туман обволакивал тело, мелкими каплями оседая на коже. На небе не было ни луны, ни звезд. Волны, словно зловещий метроном, стучали по прибрежным камням.
Она ни с кем не могла поговорить. Некому было доверить свой секрет, не у кого просить совета. Вуди, да хранит его Бог, искренне верил, что если покаяться в грехе, то все образуется. При всей своей преданности, он категорически не понимал ее страха потерять все, что она любила.
Почему она тогда не отошла в сторону? Она могла точно назвать поворотный момент. Всегда можно установить ту долю секунды, когда был сделан неправильный выбор и твое будущее становилось словно поезд без машиниста, мчавшийся навстречу катастрофе. Все случилось, когда после случайного поцелуя на кухне в «Маринерсе» они встретились в пещере на тайном пляже. Именно тогда минутное умопомрачение переросло в любовную связь. На Никки нахлынули ожившие воспоминания, однако сейчас они вызывали не радостное возбуждение, а безумный стыд, от которого мурашки ползли по коже, и раскаяние.
Никки допила текилу. Она не могла позволить себе всю ночь оставаться в саду наедине со своими мыслями. Гости еще не разошлись, и очень скоро кто-нибудь наверняка обнаружит, что хозяйка дома исчезла, и задастся вопросом, что с ней случилось.
В доме гремела музыка, гости танцевали под Basement Jaxx, биение всех сердец учащалось в такт ритмической мелодии. Атмосфера была именно такой, на какую и рассчитывала Никки. Прекрасное освящение дома, который, как она надеялась, принесет ей счастье и спокойствие. Никки опрокинула очередную стопку текилы, чтобы справиться с беспокойством, не покидавшим ее ни на секунду и вонзавшимся в душу иголками. И алкоголь здесь плохой помощник, напомнила она себе. Алкоголь делает человека уязвимым. Пожалуй, сегодня больше пить не стоит.
– Дорогая, думаю, нам с девочками пора незаметно удалиться. – Рядом с Никки возникла Хелен. – Вечер был замечательным, но меня уже тянет на боковую. Если я не лягу спать до полуночи, то завтра буду еле живой.
– Мама, спасибо, что пришла. Сейчас приведу девочек.
Никки попыталась вытащить из толпы танцующих Эм и Эмс, которые были в своей стихии, демонстрируя танцевальные па. Племянницы громко запротестовали, но Никки осталась непоколебима.
– Давайте, девочки. Вы знаете уговор. И это нечестно по отношению к бабушке.
Выйдя из дома, все трое на прощание обняли Никки, после чего сели в «мини-купер» Хелен. Никки оценила великодушие матери, позволившей Грэму и Сьюзан повеселиться, а на следующий день всласть поваляться в постели. У Хелен было золотое сердце. В свое время она помогала Никки растить Билла. Вуди после расставания с Никки исправно исполнял отцовские обязанности, но иногда им требовалась поддержка со стороны. Хелен всегда можно было попросить забрать внука после школы, привезти ему ланч-бокс или посидеть с ним, когда он болел. Без нее ни Никки, ни Джесс не справились бы с ролью матери-одиночки.
Никки вернулась в дом. Она услышала голос Эми Уайнхаус, исполнявшей «Back to Black», и оцепенела. То был гимн Джесс. Когда через пять лет после смерти Рика вышел хит Эми Уайнхаус, Джесс непрерывно его слушала: мрачные слова находили отзвук в ее душе.
Заглянув в гостиную, Никки увидела, что сестра вышла танцевать на середину комнаты и гости зачарованно смотрели, как она покачивается из стороны в сторону и кружится под музыку; руки Джесс были вскинуты к потолку, бедра призывно колыхались, платье развевалось в такт мелодии. А потом Никки поняла, что Джесс танцует не одна, а с партнером. Они ритмично двигались, не сводя друг с друга горящих глаз. Их мастерство завораживало: они чутко улавливали посылаемые друг другу сигналы, обеспечивающие полную синхронизацию, словно до того несколько недель репетировали.
Чего никак не могло быть, поскольку партнером был Адам. Он оказался прирожденным танцором, его ноги легко скользили в такт музыки, тело сгибалось и раскачивалось в унисон с движениями партнерши; он уверенно вел в танце женщину, которую видел впервые в жизни. Их танец был пронизан чувственностью, которая невольно сводила с ума; возникшую между ними химию, казалось, можно было потрогать руками. Джесс извивалась и кружилась, а в финале изогнулась дугой, высоко вскинув загорелую ногу, платье неприлично задралось, длинные распущенные волосы коснулись пола. Под одобрительное улюлюканье и громкий топот гостей она выпрямилась, упала Адаму на грудь и, повернувшись, смачно поцеловала его в губы. А он, страшно довольный, одной рукой обнимал партнершу за плечи, другой – вытирал пот со лба, пытаясь перевести дух. Их пара прекрасно смотрелась вместе.
Никки сразу вспомнила вечеринку-караоке в пабе. Джесс и Рик на сцене, зрители зачарованы, и все понимают: это начало того, что, похоже, предназначено судьбой.
«Адам и Джесс», – подумала Никки. Как это называется? Божественное возмездие. Око за око, так? Несомненно, это было ее наказанием.
Глава 44
Была половина второго. Дом походил на опустевшую съемочную площадку фильма: везде полупустые бокалы и оплывшие свечи; электрические гирлянды продолжали героически мерцать в пустой комнате, словно актеры ушли на ланч, но в любую минуту могут вернуться и занять свои места, чтобы болтать, смеяться и пить до зари. Однако все гости разошлись сразу после полуночи, и вечеринка определенно закончилась.
Никки твердо решила навести порядок до того, как ляжет спать. Меньше всего ей хотелось утром увидеть дом, как после бомбежки. А кроме того, она привыкла проводить военные операции по уборке. Никки ходила по дому с мешком для мусора, запихивая туда бумажные тарелки и салфетки, а по пути собирая бокалы. В голове что-то пульсировало, ее слегка подташнивало после текилы, поскольку решение больше не пить осталось благим намерением, которым вымощена дорога в ад. Джесс с Адамом исчезли вскоре после своего экстравагантного выступления и, скорее всего, перебрались в соседний коттедж. Никки было невыносимо тяжело об этом думать. Она даже начала сомневаться, что сумеет остаться в своем доме, если эти двое вдруг закрутят бурный роман. Мысль, что она увидит, как Джесс, с сияющим лицом и влажным взором, утром выходит из дома Адама, приводила в ужас.