Когда Адам открыл дверь, ему хватило любезности скрыть свое удивление столь чудесным преображением. Никки с улыбкой подняла руки:
– Дико извиняюсь… но я пришла с пустыми руками.
– Ой, не стоит беспокоиться. Входите. – Он наклонился поцеловать гостью, и у нее возникло мимолетное ощущение тепла его щеки.
Адам сменил синюю рубашку на белую с голубым кантом на расстегнутых манжетах. Он был босиком – похоже, только из душа, – мокрые волосы зачесаны назад.
– Что будете пить? – Адам провел Никки в гостиную, которая была точной копией ее гостиной: камин слева, арочный проем, ведущий в соседнюю комнату, справа. – Я могу приготовить вам все, что хотите, хотя в последнее время я подсел на «Гимлет». В основном это джин и свежий лайм. И у вас точно не будет цинги.
– Звучит заманчиво.
Он направился к барной стойке, встроенной в стену справа от камина. Под открытыми полками с аккуратными рядами бокалов всех форм и размеров располагалась мраморная столешница, на которой находилось все необходимое для приготовления коктейлей. Адам взял из проволочной корзины три лайма, выжал их в шейкер, добавил пригоршню льда, после чего щедрой рукой налил туда джина «Хендрикс Нептуния».
Никки оглядела комнату. Кислотно-желтый цвет стен удачно контрастировал с мебелью, выглядевшей так, словно она была куплена во время отдыха в Провансе или в Апулии и отправлена в Корнуолл. В книжном шкафу романы лауреатов Букеровской премии, толстые книги по кулинарии и автобиографии. Большой марокканский ковер, на нем два элегантно потертых кожаных дивана и низкий кофейный столик. «Да уж, это не твой затрапезный коттедж», – подумала Никки. При желании такой дом можно было бы сдавать за несколько тысяч в неделю.
– Какая красота! – воскликнула Никки.
Все планы по отделке нового дома внезапно показались ей ужасно неамбициозными. В обстановке гостиной Адама явно чувствовалась рука мастера, выгодно представившего все то, что было накоплено за целую жизнь.
– Это заслуга Джилл. Она, так сказать, курировала ремонт. – Адам изобразил знак кавычек. – Она всегда мечтала жить в Корнуолле. Мы собирались переехать сюда, когда обустроимся. Она даже нашла место в больнице Труро. Но потом… – Он вздохнул. – Когда она умерла, я поручил все дела агентству, поскольку мне было не до того. В наши планы не входило сдавать дом в аренду. Мне потребовалось время, чтобы привести мысли в порядок, продать дом в Илинге, собраться с силами… и вот наконец я здесь.
– Надеюсь, вам будет здесь хорошо. И вы обретете мир в душе.
– Попытаюсь, – кивнул Адам. – Уверен, Джилл этого хотела бы. Я все время представляю, как она мной руководит, указывая, что и куда положить. – Адам пару секунд яростно тряс шейкер, после чего разлил напиток по двум высоким бокалам и один вручил Никки. – Будем надеяться, что я не слишком быстро превращу этот дом в занюханный «Тревелодж».
Они чокнулись.
– Добро пожаловать в Спидвелл, – сказала Никки.
Адам показал Никки на один из диванов, и она послушно села. Диван был невероятно мягким и роскошным. С такого наверняка не захочется вставать.
– Выходит, вы местная жительница? – спросил Адам.
– Я прожила здесь всю свою жизнь, – криво улыбнулась Никки. – И даже не стала поступать в университет.
– А почему вам захотелось переехать? – пожал плечами Адам.
– Это совсем маленький городок, что не всегда хорошо. – В памяти мгновенно всплыла разоблачительная открытка, и Никки поспешно глотнула коктейля, чтобы отогнать неприятное воспоминание. – Хотя, быть может, я не права. Мы сплачиваемся, когда дела принимают совсем плохой оборот.
– Когда вас начинают донимать туристы?
– Нет. Ну это уж слишком. Туристы – наш хлеб с маслом. – Она замялась. – Вы слышали о крушении спасательной шлюпки?
– Двадцать лет назад, так?
– Да, в августе будет двадцать лет. Тогда я потеряла отца. – Никки, как и Адаму, хотелось открыто поговорить о своей трагедии.
– Боже мой! – Лицо Адама страдальчески исказилось.
– Погиб также муж моей сестры Джесс, – сказала Никки и, сделав над собой усилие, добавила: – Рик.
– Какой ужас! Соболезную.
– Нам тогда пришлось безумно тяжело. – Никки натужно улыбнулась. – Но мы сплотились. И у города есть план этим летом отметить годовщину трагедии. Я в организационном комитете. В наказание за свои грехи.
– Это ведь очень важно, да? Не забывать. Я был в музее. Очень трогательно.
Возле гавани находился крошечный музей. На десятую годовщину была открыта специальная экспозиция. Фотографии в натуральную величину всех погибших мужчин – пятерых со спасательной шлюпки и еще двоих с рыболовецкого судна, которых пытались спасти, – с их биографиями и свидетельствами близких, чтобы никто не был забыт.
– Моя мама принимала в создании экспозиции самое активное участие. Думаю, тогда ей это очень помогло.
– Похоже, вы до сих пор не оправились.
– Ничего не поделаешь. Жизнь продолжается.
Даже сейчас Никки не могла до конца понять, как ей удалось с этим справиться. Но ей пришлось. Ради мамы и Грэма. И Джесс. Особенно Джесс.
– Да, – тихо проронил Адам. – Конечно.
Они замолчали, вспоминая свои утраты. Никки уставилась на прислоненную к стене картину с изображением бурного моря. Картин было три. Должно быть, у Адама еще не дошли руки их повесить. Никки показала на них рукой, в которой держала бокал:
– Чудесные картины.
На больших полотнах смелыми размашистыми мазками было изображено море, менявшее цвет в зависимости от освещения в разное время суток: от темно-синего до жемчужно-серого и розово-фиолетового.
– Их написала Джилл. В последний раз, когда мы были здесь вместе. Думаю, тут они будут неплохо смотреться.
– Очень эффектно. Ей удалось идеально отобразить здешние виды.
– Мне нужно найти человека, чтобы повесить картины. «Сделай сам» – это точно не для меня. У меня руки не из того места растут.
– Я могу это сделать.
– Вы серьезно?
– Что касается «сделай сам», тут мне нет равных. Если хотите, могу сходить за дрелью. – Никки поставила бокал на кофейный столик. – Пожалуй, мне больше не стоит пить. А иначе картины будут висеть криво.
– Было бы замечательно. Хотя мне ужасно стыдно.
– Я родилась со строительным уровнем в руках.
– Идеальная соседка. Боюсь, в бытовом плане от меня мало проку. Впрочем, я умею готовить.
– А вот я нет, – развела руками Никки. – Но зато я умею есть.
– Ну тогда мы подходим друг другу.
– Дайте мне пять минут.
Вернувшись домой, Никки направилась к ящику с инструментами за электродрелью, рулеткой и подходящими крючками для картин. Собирая все необходимое, она размышляла об Адаме. Очевидно, он все еще продолжает скорбеть. Ей придется приглядывать за ним, поскольку в чужом городе ему временами будет тоскливо.
Уж кому-кому, а Никки хорошо известны превратности горя. Иногда человеку жизненно необходима дружеская рука, даже если он в какой-то момент ее и отталкивал.
Глава 5
Вернувшись, она застала Адама, задумчиво стоявшего перед картинами.
– Как по-вашему, в каком порядке их лучше повесить? По-моему, следует сделать так: розовый, серый и синий – восход солнца, полдень, ночь.
– На мой взгляд, логично. Впрочем, картины одного размера, так что при желании вы сможете менять их местами.
– Знаете, она писала картины в реальном времени. В один и тот же день. На террасе за домом. – Адам изобразил, будто он стоит перед мольбертом с кистью в руках. – Раз-два – и готово!
– Просто невероятно!
– По сравнению с ней я полный неудачник.
– А чем вы занимаетесь? – полюбопытствовала Никки.
Она не решилась строить догадки, так как к Адаму не подходили никакие ярлыки. Он был шикарным мужчиной, но в меру. Умным, но не всезнайкой. Артистичным, но не богемным.
– Боюсь, ничем особо гламурным. Я бухгалтер. У креативного класса. Но я не занимаюсь креативным учетом. Это совсем из другой оперы. – Он рассмеялся. – Художники, музыканты, писатели – разношерстная публика, у которой есть одно общее: они ненавидят цифры. Поэтому я веду их за ручку и стараюсь облегчить им жизнь.
– Звучит интересно.
– Если бы! Однако они не склонны говорить со мной о своей работе. Они чаще говорят о возмещении расходов. Вы не поверите, что они вытворяют и что сходит им с рук.
Никки расхохоталась. С помощью рулетки она наметила места, где, по ее мнению, следовало повесить картины. После чего приложила одну из них к стене, чтобы Адам мог дать добро.
– Надеюсь, высота выбрана правильно?
Сделав пару шагов назад, Адам сказал:
– Идеально.
– Хорошо. Если вас все устраивает, я начинаю сверлить.
– Вперед! Мы всегда сможем заделать дыру, если нам не понравится.
Спустя короткое время крючки уже сидели на месте, и Никки с Адамом общими усилиями повесили картины. Никки пришлось признать, что на желтом фоне они выглядели потрясающе. Лично она никогда не рискнула бы выбрать такой цвет, но он идеально сработал.
Адам смотрел на картины, вбирая в себя все вплоть до малейших деталей.
– Спасибо, – поспешно поправив очки, произнес он дрожащим голосом. – Отлично! Полагаю, вы заслужили еще один коктейль за ваши труды.
Поспешив к бару, он сразу принялся за дело. Никки смахнула цементную пыль с дрели, собрала инструменты и положила их у входной двери. На консольном столике у окна стояла свадебная фотография: Адам, выглядевший намного моложе, чем сейчас, черноволосый, в куртке Неру кремового цвета; рядом с ним какая-то женщина. Должно быть, Джилл. Высокая, элегантная, в шелковом вышитом кимоно, белокурые волосы собраны в пучок на макушке, глаза теплые и смеющиеся.
– Готово! – Адам отошел от бара с бокалом свежеприготовленного коктейля в руках.
– Спасибо. Какая чудесная фотография!
– Это был прекрасный день. Мы поженились в Кью-Гарденсе.
– Я организатор свадеб и слегка помешана на свадебных фото.