Хотя остальные такого кошмара явно не заслужили. Ни мама, ни Грэм, ни Джесс, которую также постигла двойная утрата: она потеряла и отца, и мужа. Было ли это частью ее, Никки, наказания? Ведь она едва не стала паршивой овцой в семье. Может, именно так и работает возмездие?
Жизнь превратилась в серый туман отчаяния и горя без видимых просветов. Самым страшным был момент пробуждения по утрам, когда оживали воспоминания о случившейся трагедии и сердце болезненно сжималось. Никки начинала день с того, что приносила маме чай в постель, а потом ложилась рядом, свернувшись калачиком на свободном месте, где раньше спал отец.
Никки преклонялась перед матерью. Хелен, выпив чая, сразу вставала, принимала душ, одевалась, делала макияж и отправлялась в город, чтобы узнать, кому следует оказать помощь и поддержку. И так изо дня в день. Семеро мужчин ушли из жизни, но еще больше людей оказалось затронуто этой трагедией: в Спидвелле практически не было никого, кто не потерял бы родственника или друга. Горожане отдавали погибшим дань памяти: на набережной высились горы цветов, лежали проникновенные послания, а на счет спасательной станции непрерывно поступали пожертвования. Чеки, пятифунтовые банкноты и почтовые переводы. Комитет не успевал обрабатывать поток денежных средств.
И везде сновали вездесущие журналисты, жадные до историй личных потерь и информации о том, какое влияние ужасное несчастье оказало на местное маленькое сообщество. Вся нация прониклась этим горем. При содействии президиума комитета по сбору средств для спасательной станции, начальника полиции и редактора местной газеты Хелен собрала пресс-конференцию.
– Каждый, кто погиб той ночью, является героем. Они все как один проявили непомерное мужество – и те, кто спасал, и те, кого спасали. Они погибли все вместе, и мы в Спидвелле будем вспоминать всех вместе. Однако пришло время оставить нас наедине со своим горем, чтобы мы могли начать новую жизнь уже без дорогих нашему сердцу людей. Мы есть друг у друга, и теперь нам необходимо личное пространство. Мы хотим залечить раны, не чувствуя на себе взгляды всей нации. Мы высоко ценим послания со словами поддержки и ту доброту, которую нам продемонстрировали, однако нам нужно немного времени для спокойного осмысления. И я надеюсь на уважительное отношение к нашим желаниям.
Затем она зачитала имена погибших мужчин. Ее голос остался твердым даже тогда, когда она произнесла имя мужа.
Она стояла перед собравшимися в зале – жужжали камеры, глаза слепили вспышки фотоаппаратов, покачивались микрофоны – и говорила от имени всего города. В тот вечер Хелен показывали по всем новостным каналам, а на следующий день о ней писали в передовицах всех газет.
Никки очень гордилась своей матерью и очень переживала за сестру. Джесс постоянно плакала, буквально до рвотных спазмов. Ее кожа стала землистого цвета, волосы – жирными. До родов оставалось меньше месяца, и ей запретили принимать снотворное. А вот Никки пришлось попросить врача выписать ей таблетки, так как ночью ее мучила бессонница или ночные кошмары, и она уже сама не знала, что было хуже, а что лучше.
Похороны отца едва не разбили Никки сердце. Ее брат захотел нести гроб вместе с двумя братьями Уильяма и оставшимися членами команды спасателей. Грэм выглядел весьма представительно и торжественно в новом костюме, купленном в магазине мужской одежды «Медлар бразерс» на главной улице города. После похорон все отправились на поминки в «Нептун», где подавали сэндвичи с яйцом, сконы и любимый Уильямом чайный хлеб, щедро намазанный маслом. За несколько дней до похорон Хелен лихорадочно занималась выпечкой, перемешивая в мисках яркую глазированную вишню со смородиной, изюмом и кишмишем.
Все последнее время Джесс практически не разговаривала и ничего не ела.
– Я собираюсь укоротить свое свадебное платье и надеть его на похороны Рика, – сказала она Никки.
– Что? Но оно же красное.
– Он наверняка это одобрил бы, – возразила Джесс.
Никки не решилась надеть на похороны хоть что-то, привлекающее внимание. Ей хотелось стать как можно более незаметной. Предстоящая поминальная служба вызывала панику, и Никки снова и снова проигрывала ее в голове в напрасной попытке притупить эмоции и сохранить спокойствие, когда вынесут гроб.
Поскольку Никки встречала Сабину, мать Рика, в международном аэропорту Бристоля, ей пришлось мобилизоваться, так как она не могла позволить себе расклеиться на глазах у матери, потерявшей единственного сына. Сабина подробно рассказывала о его жизни, после чего было еще труднее поверить, что Рика больше нет с ними. Сидеть рядом с Сабиной в церкви стало для Никки очередным тяжким испытанием: она крепко держала убитую горем мать за руку, невероятным усилием воли сдерживая слезы.
И только на следующий день Никки спустилась на свой тайный пляж. Она смотрела на волны, громко причитая и рыдая до изнеможения. Ее персональные поминки по человеку, которого она самозабвенно любила, но не имела права удерживать.
Глава 46
Закончив свой печальный рассказ, Никки вновь откинулась на диванные подушки. Она была вымотана до предела. Всем в совокупности. Работой, ремонтом дома, тревогами. Стоявшей в голове круговертью: клиенты, контрольные списки, планирование. И открытками с угрозами, напоминающими о том, что ее наконец настигло запоздалое возмездие. Неужели это оно? Лишиться шансов на счастье именно в тот самый момент, когда все должно было потихоньку образоваться. У Никки зуб на зуб не попадал. От оживших воспоминаний в душе стоял холод. Она буквально кожей чувствовала плотный морской туман. Проливной дождь. И леденящий ужас.
Секунду-другую Адам молчал, затем встал с места. Его сумрачное лицо оставалось спокойным и непроницаемым. Но что скрывалось за маской спокойствия? Разочарование? Неодобрение? Отвращение? И вот наконец он улыбнулся. Доброй, хорошей улыбкой. Хотя, возможно, именно так улыбаются человеку, которого вы явно переоценили и теперь ломаете голову, как бы ему об этом сказать.
– Подожди меня здесь, – попросил Адам и удалился на кухню.
Никки решила незаметно уйти. Чтобы избавить себя и Адама от мучительного обсуждения результатов вскрытия. Они больше никогда не коснутся этой темы. А станут просто вежливыми соседями, способными вынести чужой мусор и расписаться за чужую посылку; они будут встречаться лишь на редких светских мероприятиях, где легко раствориться в толпе друзей и родственников, чтобы не оставаться наедине.
Но когда она уже направилась к двери, в гостиную вернулся Адам с двумя кружками в руках.
– Вот. Это нечто особенное. Чили, корица и гвоздика. Горячий шоколад «Белая колдунья». Я сам придумал название. Совсем как тот напиток, который колдунья дает Эдмунду в книге «Лев, колдунья и платяной шкаф».
Ах, подумала Никки, он просто идеальный мужчина! Это была одна из ее самых любимых детских книг. И когда Никки начала пить шоколад, ей показалось, будто ее заколдовали. Она вдруг почувствовала сонливость и в то же время странный покой. Единственным желанием было свернуться калачиком и уснуть. Однако Адам решил продолжить разговор:
– Ты наверняка знаешь, что у каждого из нас есть свои скелеты в шкафу. Вещи, которых ты стыдишься. Вещи, воспоминания о которых заставляют тебя съеживаться. Заставляют тебя сгорать от стыда.
– Да, но…
– Ш-ш-ш… – Адам с улыбкой приложил палец к губам. – Когда я еще только начинал работать в большом рекламном агентстве в Сохо, у меня случилась интрижка с замужней женщиной. Наш роман был настолько бурным, что мы вообще ни о ком не думали. Ни о моей девушке, ни о муже той женщины, ни о ее детях.
– У нее были дети?! – удивилась Никки.
Адам насмешливо передернул плечами:
– Вот видишь? Не такой уж я и хороший.
– Но это было… – начала Никки и осеклась.
– Давным-давно? Ты это собиралась сказать? Да, давно. И я был молодым и глупым, а ее замучили домашние проблемы. В течение нескольких месяцев у нас развивался страстный роман, хотя мы отлично знали, что поступаем дурно. – Адам сделал паузу, тщательно подыскивая слова. – Я отнюдь не собираюсь оправдывать то, что сделала ты, или то, что сделал я, но человеку свойственно ошибаться, особенно в молодости. Когда тобой движут эмоции. И даже если ты знаешь, что здорово накосячил, здравый смысл тебе напрочь отказывает.
– Да. – Никки вспомнила, сколько раз пыталась включить логику, однако страсть неизменно брала верх. – Ведь я предала собственную сестру.
Несмотря на приведенную Адамом параллель, она по-прежнему считала, что ее преступление намного тяжелее.
– Согласен, ты поступила не лучшим образом. Впрочем, в этой игре имелось множество различных нюансов. Мне почему-то не показалось, будто Рик и Джесс были очень счастливы. Что, конечно, тебя не оправдывает. Но объясняет, почему Рик решил утешиться в твоих объятиях. Между вами с самого начала существовала некая химия, а Джесс беспардонно увела его у тебя. – Адам пожал плечами. – Чужой грех своего не искупает. Но знаешь что? Ты живой человек. И ты совершила ошибку.
– Однако у меня была масса возможностей положить этому конец. – Никки закрыла глаза, каждое слово давалось с огромным трудом. – И в самом конце я действительно поставила точку. Собралась уйти в плавание. Приняла решение и разрубила гордиев узел. Все было кончено. А потом… потом он ушел и погиб.
В этот момент она снова стояла там, у подножия каменной лестницы, и смотрела, как Рик поднимается по ступенькам, а за их спиной море яростно обрушивалось на пляж. Она могла остановить Рика. Но как бы он чувствовал себя, если бы не откликнулся на вызов? Ведь он должен был вместе со своим экипажем участвовать в спасательной операции.
– Эй! – Адам подошел к Никки и сел рядом; ей хотелось прижаться к нему, но она оцепенела от раскаяния и невыплаканных слез. – По-моему, всему виной та давняя трагедия. Ты раздула свою историю до гигантских размеров и в результате так и не смогла себя простить. Может, пришла пора это сделать?