Он находился в опасной близости от Никки, тем самым лишая ее возможности трезво соображать. Она попыталась собраться с мыслями, но мысли и воспоминания вмиг разлетелись и теперь кружили вокруг, словно летучие мыши в саду с наступлением темноты. Однако мало-помалу все встало на свои места. Может, Адам прав? Как-никак постоянное самобичевание не доведет до добра.
– Ты внушила себе, что не имеешь права на любовь и счастье. – Тихий голос Адама омывал Никки, действуя успокаивающе. – А ведь ты это заслужила. Да-да, заслужила. Никки, ты хороший человек. Чудесный человек. Я видел, как ты заботишься о других. Причем не только о своей семье. Ты заботишься о друзьях и клиентах. И даже о своем новом соседе… – Адам коснулся ее руки, и у Никки мурашки побежали по коже. – Ты заставила меня почувствовать себя… – Адам задумался. – Снова живым и теплым. После смерти Джилл я заледенел. Глубоко внутри. Но когда я думаю о тебе, когда я вижу тебя…
Никки ошеломленно смотрела на Адама. На его губах играла улыбка, становившаяся все шире, а глаза горели внутренним огнем: они блестели и сияли. Никки вдруг оказалась во власти волшебных чар, словно ее опоили, как Эдмунда в детской книжке. Ей захотелось погрузиться в это сказочное тепло, погреться в лучах чудесного света. И внезапно она простила себя за каждую ошибку, за каждое неверное решение. Нависавшая над головой черная тень растворилась в ночном воздухе. Никки снова смогла дышать.
И когда Адам раскинул руки, Никки показалось самым естественным упасть в его объятия. Потом они целовались, и это было чудесно. Она чувствовала вкус шоколада, который они только что пили, горячие руки Адама на своем теле, вдыхала в себя его запах, который преследовал ее с первого дня знакомства.
Наконец Адам разжал объятия. Он взял Никки за руку и повел наверх. Она выскользнула из пижамных штанов, стянула через голову джемпер и бросила вещи на пол, где они пролежали скомканной грудой до самого утра.
Глава 47
Проснувшись на следующее утро, Никки поймала на себе умоляющий взгляд собачьих глаз под кустистыми бровями, увидела высунутый розовый язык, почувствовала горячее дыхание.
Гэтсби.
– Привет, малыш, – сказала она. – Ты хочешь, чтобы я тебя выпустила?
В ответ пес неистово застучал хвостом по полу. Повернувшись, Никки увидела, что Адам уже проснулся. Он тепло улыбнулся, радуясь тому, что Никки рядом. А она с замиранием сердца смотрела на его загорелые руки с татуировкой, на седоватую щетину, на смеющиеся глаза с лукавыми искорками. Они заснули только на рассвете в объятиях друг друга под громкое пение птиц и первые лучи солнца, робко просачивавшиеся в комнату.
Адам нежно пробежался пальцами по руке Никки. Она замерла, наслаждаясь его прикосновениями. Несмотря на туман в голове и легкое головокружение от недостатка сна, она уже точно знала, что должна сделать.
– Мне нужно срочно отлучиться, – прошептала Никки. – Принести тебе чашечку чая?
– С удовольствием. Но почему мы шепчемся?
– Не знаю. – Никки со смехом рухнула прямо на него.
Адам ласково погладил ее по спине. Никки затрепетала от наслаждения, однако поспешно встала и подняла с пола одолженную у Адама одежду. Гэтсби терпеливо стоял рядом, с любопытством, но без осуждения взирая на происходящее.
– Я вернусь через час, – сказала Никки. – Купить в супермаркете круассанов?
Адам лежал, заложив руки за голову, и смотрел на нее.
– Потрясающе! – Он выглядел до нелепого счастливым. – Потрясающе!
Никки не поняла, что он имеет в виду: конкретно ее, Никки, или возможность получить на завтрак свежую выпечку.
Ей ужасно не хотелось отрываться о Адама, но следовало покончить с одним неотложным делом, чтобы со спокойной душой двигаться дальше. Вуди оказался прав. Она должна поговорить начистоту с Джесс. Единственный способ избавиться от нависшей угрозы. Единственный способ взять под контроль ситуацию. Тот, кто отправлял ей эти открытки, явно не принимал близко к сердцу чьи-либо интересы, и поэтому Никки была преисполнена решимости по возможности защитить сестру, пусть даже ценой признания в предательстве.
Она выпустила Гэтсби, приготовила Адаму чашку чая и вернулась к себе, чтобы переодеться. После чего прыгнула в свой минивэн и помчалась к Джесс на окраину города. Никки вошла в дом через заднюю дверь, опасаясь, что после вчерашней вечеринки сестра до сих пор спит.
Жилище сестры представляло собой чудовищную смесь марокканского базара, борделя и коктейль-бара восьмидесятых годов: буйство цвета и взрывное количество вещей. Безбашенный и хаотичный, дом от пола до потолка являлся идеальным отражением характера Джесс, причем потолок, естественно, был выложен зеркальной плиткой. «Как в отеле „Калифорния“», – любила говорить Джесс. Фламинго в натуральную величину, стеклянные полки с подсветкой, уставленные бутылками алкоголя из дьюти-фри, ослепительные электрические гирлянды, искусственные цветы, обитые замшей пуфики цвета карамели, неоновая табличка с лозунгом «Экономьте воду – пейте шампанское!». Ну и конечно, ритмичный саундтрек: Мадонна, или Чака Хан, или Леди Гага. Нечто мобилизующее и вдохновляющее, словно говорившее: «Не связывайся со мной».
– Эй! – В комнату вошла Джесс.
В халате с принтом «зебра» она выглядела сияющей и молодой. Никаких признаков похмельного синдрома. Джесс славилась своей способностью мгновенно восстанавливаться после разгульной ночи.
– Алекса, поставь Гарри Стайлза!
– На самом деле я хочу с тобой поговорить, – сказала Никки. – Можно немножко тишины?
Джесс остановилась как вкопанная и нахмурилась.
– Тишины? – Она произнесла это так, словно впервые слышала это слово. – Ну ладно. Алекса, отставить! – Джесс запрыгнула на красный бархатный диван в форме губ и поджала под себя ноги. – Что случилось?
Никки подошла поближе и села в потрескавшееся кожаное кресло лицом к Джесс. Кресло было завалено подушками, и Никки взяла одну, для удобства прижав ее к себе.
– Ты, случайно, не заболела? – озабоченно поинтересовалась Джесс, и Никки даже невольно растрогалась.
– Нет, ничего подобного.
– Тогда в чем дело? Ты собираешься куда-то уезжать? Но ты ведь только что купила дом.
Никки зажмурилась и подняла руку. Джесс слышала лишь себя, и это вызывало у Никки панику.
– Тсс! Не гони лошадей. Я сейчас все объясню. Постарайся спокойно послушать меня хотя бы минуту.
– О’кей. Прости. – Джесс обхватила коленки руками, изобразив полную покорность, словно непослушная ученица, пытающаяся обуздать неуемный темперамент после нагоняя.
При других обстоятельствах Никки могла счесть это забавным, но сейчас ей не терпелось поскорее очистить совесть и закрыть вопрос.
– Во-первых, ты должна знать, что, если я тебе об этом не сообщу, это сделает кто-нибудь другой. А я бы хотела, чтобы ты все узнала из первых рук. – Увидев, что Джесс собирается возразить, Никки бросила на нее предостерегающий взгляд. – Я ничего не говорила тебе раньше… ну… ты сама поймешь почему, когда я все расскажу.
Ну конечно, она ничего не говорила. Она была не способна на подобную жестокость. Она молчала вовсе не из-за трусости. Нет, она хотела защитить Джесс и ее память о Рике. Ну а сейчас, если она во всем признается, сработав на опережение, то, по крайней мере, уменьшит ущерб. Никки сделала глубокий вдох. Она репетировала свою речь бессчетное число раз.
– Это касается Рика.
– Рика? – искренне удивилась Джесс.
– У нас с ним был… типа короткий роман. Незадолго до его гибели. На самом деле скорее флирт. Если честно, то ничего серьезного. Но я больше не могу держать это в секрете. Ты должна знать, что, несмотря на некую моральную неустойчивость, он тебя обожал. И если кто и виноват, то исключительно я, потому что я… была в плохом состоянии, и мне нравилось внимание, и я знала о его… уязвимости…
Это была крестная мука. Делать признание, не раскрывая ради Джесс всей правды и интимных подробностей, которые ее убьют.
Джесс сидела совершенно прямо, уставившись на Никки, однако выражение ее глаз невозможно было разгадать. Глаза Джесс казались совершенно пустыми. Она словно находилась под гипнозом после сообщения Никки. И та смущенно продолжила:
– Каким-то образом об этом узнал кто-то еще. Я не знаю, кто он такой и откуда у него подобные сведения, но он мне угрожает. Угрожает обнародовать информацию. И возможно, представить ее таким образом, чтобы люди вообразили себе бог знает что. Вот я и решила тебе рассказать. Чтобы ты не придавала этому слишком большого значения. Ведь это так, легкий флирт, ничего серьезного. Ты была любовью всей его жизни. Он всегда боялся тебя потерять и поэтому обратился ко мне за поддержкой, ну а мне требовалось мужское внимание, и я решила, будто он нуждается в чем-то еще, и в результате поцеловала его.
Джесс продолжала молчать. Никки казалось, что она вот-вот взорвется. Грудь Джесс вздымалась чуть больше обычного, щеки слегка раскраснелись, и это было единственным признаком того, что она услышала признание сестры.
– Рик очень тебя любил, – продолжила Никки. – Он тебя просто боготворил. И безумно страдал из-за того, что мы натворили. Он взял с меня клятву никому не говорить, и я молчала. Но каким-то образом кто-то узнал. Или догадался. – Она уже с трудом выдерживала вызванный угрозами стресс, но отчаянно старалась держать себя в руках, так как истерика будет равнозначна признанию еще большей вины. – И я решила, что, если я признаюсь, они не смогут слишком сильно тебя ранить.
Джесс впилась в Никки взглядом. Никки не понимала, что творится у Джесс в душе и как она восприняла эту новость. Что стало для нее самым сильным ударом? Предательство сестры? Или мужа?
– Ну скажи хоть что-нибудь, – прошептала Никки.
Внезапно Джесс заморгала. В ее глазах заблестели слезы.
– Я знала, – всхлипнула она.
– Ты о чем? – нахмурилась Никки.
У Джесс задрожал подбородок, она криво улыбнулась и пожала плечами: