– Он сам виноват. Его неоднократно предупреждали. Но, видишь ли, я боюсь, что алкоголизм передается по наследству. И поэтому воздерживаюсь от спиртного.
– Очень разумно.
– Я всегда гадал, как бы сложилась моя жизнь, если бы не его пристрастие к выпивке. – Рик задумчиво посмотрел на небо. – Мои родители встретились на юге Франции, куда он перегонял яхту. У них вспыхнул страстный роман, и мама отправилась в Кинсейл вместе с ним, искренне надеясь воплотить в жизнь ирландскую мечту. Мама забеременела мной, а потом все стремительно покатилось под откос. Папа отказался на ней жениться, и она очень сильно расстроилась.
– Я не удивлена.
Рик пожал плечами:
– Он был молод. Не хотел связывать себя обязательствами. Думаю, он знал, что не сможет справиться с ответственностью и в любом случае все плохо кончится. – Рик изобразил, как опрокидывает стакан. – Итак, мама вернулась в Тулузу. Все свое детство я болтался туда-сюда между ними. Отец приезжал за мной во Францию и отвозил на лето к себе в Кинсейл. Он кормил меня завалявшимися рулетиками с ветчиной и завалявшимися сосисками. Короче, присматривал за мной спустя рукава, зато научил куче всяких полезных вещей о лодках. И мне это нравилось. А потом наступала осень, и приходилось возвращаться в школу во Франции. В шестнадцать лет я окончательно переехал в Кинсейл, однако к тому времени отец уже начал помаленьку разваливаться. Спиртное подорвало его здоровье.
– Боже мой!
– Угу. – Рик замолчал на секунду. – Он умер спустя пару лет. Я тяжело переживал его смерть. И, приехав во Францию, поссорился с мамой, поскольку тоже принялся искать счастья на дне стакана. Но потом взял себя в руки, вернулся в Ирландию и забрал «Леди Звездную Пыль». С тех пор вот так и плаваю. Пытаюсь найти свое место в жизни. Пытаюсь найти своих людей.
– Ох! – Сердце Никки разрывалось от жалости к нему. – Какая печальная история.
– Всю свою жизнь я спрашивал себя: почему они расстались, несмотря на наличие общего ребенка, и почему выпивка оказалась для отца важнее родного сына?
У Никки на глаза навернулись слезы. Ей ужасно хотелось обнять Рика, но она не осмелилась: он словно выставил перед собой невидимую преграду. А потом он повернулся и посмотрел на нее, прищурившись от солнца:
– Теперь твоя очередь.
– Ой! Хм… У меня реально ничего интересного. Папа с мамой оба родились и выросли здесь, и они вполне счастливы. Нас трое детей. Моя старшая сестра работает медсестрой, я тружусь на своего отца, а мой брат после окончания колледжа, возможно, возьмет бразды правления фирмой в свои руки. Короче, тоска зеленая.
– Нет. У тебя все отлично сложилось. Вы все вместе, в самом красивом городе на земле.
– Ты о Спидвелле?
– А ты что, сама не видишь?
– Городок симпатичный, хотя и не слишком интересный. И не слишком гламурный.
– Поверь мне. Уж кто-кто, а я насмотрелся гламура на юге Франции. Всех волнуют только деньги, красивая фигура и то, у кого яхта больше.
– О-о-о…
– Здесь все кажется более реальным. – Рик приподнялся на локтях. – Впрочем, нет. Скорее, нереальным. Может, мне удастся перегнать сюда яхту, встать на якоре, и тогда мы с тобой могли бы жить здесь хоть все лето.
Никки охватил восторженный трепет. Мы. Она живо представила его яхту в этой бухте, их вдвоем на палубе в закатных лучах солнца. Представила, как они будут лежать на деревянной койке в каюте и засыпать в объятиях друг друга.
– Не уверена, что тебе разрешат бросить здесь якорь до конца лета, – сказала Никки.
– Да я просто прикалываюсь, – хлопнув ее по ноге ребром ладони, улыбнулся Рик.
У Никки мгновенно упало сердце. Ей стало неловко, что она восприняла все всерьез. Какая идиотка! Растерявшись, она не смогла найти нужных слов, а потому свернула куртку наподобие подушки и легла рядом с ним. Пару минут они молчали, наслаждаясь ласковыми солнечными лучами. Никки покосилась на Рика. Он крепко спал.
Она невольно залюбовалась его русыми волосами, разметавшимися по камню, длинными ресницами, пухлыми губами. Словно ангел сошел с небес и лег рядом с ней. А потом Рик проснулся, и они снова пошли купаться, после чего съели один апельсин на двоих.
Уже на закате они, уставшие и слегка обгоревшие на солнце, поднялись по каменной лестнице и вернулись в город. По ночам гавань приобретала абсолютно сказочный вид. Лунный свет играл на камнях мостовой, очерчивая дома, прохладный бриз раскачивал стропы, и они звенели, исполняя протяжную, атональную симфонию. Вода, таинственно мерцавшая между лодками, ритмично билась о причальную стенку.
– Спасибо за идеальный день, – сказал Рик.
Идеальный. Никки почувствовала, что млеет от удовольствия.
Рик кивнул на свою яхту и поднял повыше пластиковый мешок:
– Если хочешь, я могу приготовить кофе. У меня есть печенье с кремовой прослойкой.
Никки заколебалась. Она не совсем понимала, как расценивать его слова: то ли как нечто большее, чем приглашение на кофе, то ли как банальное проявление вежливости. Но она хорошо понимала, что не выдержит нервного напряжения и всю дорогу будет гадать, перейдет он к активным действиям или нет. Ну а если все-таки перейдет, то, поскольку одно всегда тянет за собой другое, утром ей придется на глазах у всего Спидвелла с красным лицом спускаться по трапу, а потом весь следующий день терзаться сомнениями, стоит ли ждать продолжения романа, или Рик переключится на следующую доверчивую дурочку. Нет, она была морально не готова подвергнуть себя подобной пытке.
«Ты трусиха», – сказала она себе. Джесс была бы на борту яхты, прежде чем он успел бы сказать: «Секс на одну ночь». А если это даже секс на одну ночь, ну и пусть! Но они с Джесс очень разные.
А кроме того, Никки действительно следовало поскорее лечь спать, так как в «Норт пропети менеджмент» на утро была назначена большая планерка, куда хотелось бы прийти со свежей головой.
– Я, пожалуй, откажусь, ведь завтра рабочий день.
Рик щелкнул пальцами и махнул рукой:
– Ты права. Мне тоже рано вставать, чтобы успеть на автобус до Токама. Будем благоразумными. В следующий раз.
При мысли о следующем разе у Никки скрутило живот. Может, тогда они не будут настолько благоразумными.
– Ну ладно, спокойной ночи.
Рик подошел и обнял ее. От него пахло солью и апельсином, который они разделили по-братски. Никки очень хотелось почувствовать вкус того апельсина на его губах. Однако она боялась, что еще одно блаженное мгновение в этих объятиях – и она окончательно разомлеет, а потому поспешно отстранилась. Ей стало холодно.
– До встречи, – прошептал Рик и отвернулся.
Никки смотрела, как он идет по причалу, размахивая пакетом из минимаркета, вскакивает на палубу своего судна и исчезает из виду. Душу переполняли воспоминания о сегодняшнем дне, о печальной исповеди Рика, об их внезапно возникшей душевной близости. Ах, если бы можно было прямо сейчас побежать за ним, подняться на борт яхты и упасть в его объятия!
Никки развернулась и уныло побрела домой.
Глава 8
Ранним воскресным утром Хелен Норт сидела в тиши своей кухни. Она уже поставила в духовку свинину – время приготовления шесть часов по рецепту Джейми Оливера, любимое блюдо семьи – и собиралась приступить к приготовлению лимонного пирога с безе. Но сперва она хотела выпить чая с круассаном и обмозговать идею, которая возникла несколько месяцев назад.
Пора было найти себе спутника жизни.
Она сидела в удобном потертом дубовом кресле со спинкой в виде колеса – любимом кресле покойного мужа – и смотрела на его фотографию, стоявшую на полке для посуды: Уильям, в просторном темно-синем свитере, у входа в «Нептун» с пинтовой кружкой в руках, за его спиной причальная стенка и мерцающая гладь моря. Хелен невольно задумалась о том, каким он стал бы сейчас. Борода, вероятно, совсем поседела бы, так как в свое время в ней уже проглядывала седина. Уильям определенно остался бы таким же подтянутым. Он никогда не сидел без дела, а значит, у него наверняка не выросло бы пивное брюшко. Быть может, он надел бы очки. И наверняка продолжил бы работать, Хелен в этом не сомневалась. На пенсии он, скорее всего, заскучал бы. Что, вероятно, жутко злило бы их сына Грэма! Она улыбнулась, вспомнив, как они ссорились из-за того, что Грэм называл вмешательством, а Уильям считал помощью. Хотя, возможно, ей удалось бы уговорить мужа отойти в сторону и наконец-то посмотреть мир. Учитывая домашнее хозяйство, бизнес и спасательную станцию, у них с мужем практически не оставалось времени на отпуск. Уильям всегда говорил: «Зачем тебе отпуск, если живешь в Спидвелле?» И Хелен, как правило, с ним соглашалась, хотя и мечтала увидеть другое солнце, полюбоваться другими видами и услышать другой язык.
И вот теперь, в свои шестьдесят семь, она пришла к осознанию, что еще сильнее, чем о путешествиях, мечтает о близком человеке. Эта потребность заползала в душу мало-помалу, и Хелен не сразу поняла, чего именно ей не хватает. Ей не хватало мужского плеча.
Вдовство – это тяжелый крест, хотя она не была одинока. Ее всегда окружали люди. Люди, которые нуждались в ней не меньше, чем она в них, поскольку в тот день не только она потеряла мужа и не только ее дети потеряли отца. Они держались все вместе, растерянные и опустошенные, и она редко оставалась в одиночестве.
Вплоть до сегодняшнего дня она не была готова. Ей казалось, что двадцать лет – это чертовски большой срок. Впрочем, нет никаких общих правил относительно того, как долго можно скорбеть. Она никогда не найдет такого человека, как Уильям. Он был единственным и неповторимым. Она хотела встретить кого-нибудь из другого города, так как знала всех свободных мужчин в Спидвелле и никто из них ей не подходил.
В любом случае этот человек должен обладать некоторыми качествами Уильяма. Он должен быть уверенным в себе. Самодостаточным. Независимым. Платежеспособным. Добрым. И желательно семейным, чтобы понимать, что нередко семья стоит на первом месте.