— Дья-вол, — выхаркнул кровью умирающий каноник.
И пал на руки собратьев по ордену.
Теперь ненависть прусских рыцарей оказалась сильнее страха.
— Измена! — обнаженные тевтонские мечи взметнулись в воздух. — С нами бог!
Глава 55
На призывный клич сторонников покойного уже фон Балке откликнулось немало кульмских рыцарей. Ливонцы окружили своего предводителя. Остальные братья и полубратья Ордена медлили в нерешительности. Приезжие рыцари-гости выглядели совсем уж растерянными. Не зная, чью сторону принять, они отступили от ристалищной ограды. Напуганная чернь тоже откатилась подальше. Знатные дамы почувствовав, что турнирные игры закончились, спешили поскорее покинуть трибуны. Ристалище грозило превратиться в поле боя.
Ливонцев в этом противостоянии оказалось значительно меньше прусских рыцарей. Правда, Дитрих все еще размахивал «шмайсером». Но сколько у него там осталось патронов? Вряд ли больше десятка. А стрелок он никудышный. И повторная стрельба никого уже не застанет врасплох. Страшно будет, конечно, но если противник все же преодолеет страх, фон Грюнингену — крышка. Один-единственный ствол, будь он хоть ангельского, хоть дьявольского происхождения, не остановит бьющихся за власть.
Рыцари сходились. Точнее, тевтоны перли на ливонцев молчаливой злобной массой. Строить привычную свинью в пешем строю, да на ристалищной площадке не имело смысла. Кульмские крестоносцы просто спрыгивали с трибун, подныривали под ограждения и шли по утоптанному грязному снегу. Намечался самый зрелищный турнир этих дней. Пеший, групповой, на боевых мечах, без правил и жалости. Кровавая рубка на уничтожение.
— Остановитесь, грешники! — Вильгельм Моденский попытался предотвратить столкновение.
Ага, как же! Ливонцы — те и рады бы решить дело миром, однако прусско-тевтонскую братию намечавшаяся бархатная революция явно не устраивала. Совершить переворот малой кровью не удалось. Крови сегодня прольется много.
Кульмские тевтоны призывам папского легата не вняли. Фон Балке был убит, а верховная орденская власть на глазах утекала из Пруссии в Ливонию. Этого допустить они никак не могли. Разгоряченные кульмцы намеревались попросту задавить ливонцев массой. Невзирая на силы ада, подчинившиеся фон Грюнингену, и предостерегающий рык его преосвященства.
Епископ Моденский угрюмо замолчал. Молчала и его чернорясная свита. И то верно: что могут сделать увещевания священников там, где уже обнажена сталь? Мечи ослепительно блестели на солнце. О посланцах Рима забыли окончательно. Забыли все. И напрасно.
Краткая команда его преосвященства прозвучала, когда между противниками оставалось несколько шагов, а фон Грюнинген уже целил по первой ломаной шеренге кульмских рыцарей. Бурцев не расслышал, что именно произнес Вильгельм, но увиденного было более, чем достаточно. И увиденное совсем уж не лезло ни в какие ворота…
Епископская свита действовало четко и слажено. Как тщательно вымуштрованная команда.
Делай раз — распахнуты широкие плащи. Делай два — не мечи и не кинжалы, а укороченные «шмайсеры» появились из-под черных сутан. Делай три — и священнослужители ловко вставили магазины. Щелкнули затворы, чернорясники изготовились к стрельбе. Сам папский легат держал в руке «вальтер». Судя по стойке, которую принял падре, с пистолетом ему обращаться уже приходилось. И не раз.
Что же все-таки здесь происходит?!
Ясно было одно: не только тайный рыцарь с эсесовскими кольцом и кинжалом был причастен к обучению ливонского ландмейстера стрельбе из «МП-40». Скорее всего, и фон Грюнинген, и тайный рыцарь, и папский легат со своей псевдомонашеской братией действуют здесь заодно. Хотя какой он, на фиг, легат! Наверняка, кульмский священник был прав: настоящий посланнец Рима сгинул в болоте, оставив после себя лишь епископский жезл, да бочку рейнского. Теперь-то Бурцев не сомневался: непростые разбойники напали на обоз его преосвященства. И не случайно дырка в винном бочонке фон Барнхельма так напоминала пулевое отверстие.
Судя по всему, тайные планы Гитлера и Гиммлера перекроить историю не ограничивались посылкой в прошлое одного-единственного переговорщика. Эсэсовцев-хрононавтов в неспокойное тринадцатое столетие заброшено больше, гораздо больше. Как — это уже другой вопрос. Только сейчас, глядя на автоматчиков в рясах, Бурцев осознал, насколько наивно было с его стороны убеждать себя в обратном. Фашики — ребята предусмотрительные и перестраховщики еще те. Не вышло у них с Конрадом Тюрингским — так получится с Дитрихом фон Грюнингеном.
Все ведь сходится! И еще как сходится! Кто-то расстреливает епископский обоз и на скорую руку заметает следы преступления. Кто-то помогает ливонскому ландмейстеру устранить основного конкурента в борьбе за пост орденского гроссмейстера и объясняет смерть фон Балке божьим проведением. Кто-то явно и грубо проталкивает в верховные магистры братства Святой Марии Дитриха фон Грюнингена и всячески поощряет его план крестоносного натиска на Восток.
— Фойер! — рявкнул тот, кто так упорно выдавал себя за епископа Вильгельма Моденского.
И сам сделал первый выстрел. Сверкнуло, грохнуло. Ткнулся лицом в снег здоровяк в тевтонском плаще. «Так вот ты какой, пастор Шлак»… — мелькнула у Бурцева дурацкая мысль.
Еще десяток стволов отхаркнули огненную отрыжку. О, святая братия в монашеских одеяниях палила толково и метко, выкашивая экономными короткими очередями в два-три патрона мечников фон Балке и недовольных кульмских рыцарей.
Дружные залпы «ангельского» оружия произвели впечатление и на ливонцев. Свита ландмейстера Дитриха дружно бухнулась на колени. Сам перепуганный фон Грюнинген, позабыв о своем оружии, торопливо огораживал себя от свистящих пуль крестным знаменем. Пули, впрочем, ливонцев не трогали. Псевдоепископ и его команда были отменными стрелками.
Сторонники покойного фон Балке один за другим падали в грязный снег. На белых плащах с черными крестами расплывались красные пятна. Крики, вой, ор, стоны и проклятия оглашали ристалище.
И все же с полдюжины тевтонов дорвались до врага.
— Готт мит у-у-у…!
Обезумевшие от редкой, но гремучей смеси ярости и страха они врубились в коленопреклоненные ряды ливонцев. Полетели срубленные головы тех, кто не успел подняться и принять бой. Зазвенели мечи боле расторопных. Вспыхнула бешеная рукопашная схватка.
Часть прусских рыцарей, верных фон Балке, тем временем с фланга атаковали трибуны, откуда палили по ристалищу святоши фальшивого Вильгельма Моденского. С другой стороны на помост лезли кульмские кнехты. Мелькнули в воздухе арбалетные болты. Один из автоматчиков уже корчился на земле со стрелой в животе.
Орево на ристалище и вокруг него стояло несусветное. Пули свистели всюду. Одна — шальная, рикошетная — царапнула королеву турнира.
Глава 56
Бурцев видел, как вскочила и осела, схватившись за ногу, Аделаида. Как бросился к ней фон Берберг. Как полячка оперлась о плечо вестфальского рыцаря. Как оба смотрят по сторонам. Она — затравленно, непонимающе. Он — сосредоточенно, принимая решения. А чего тут решать-то?
— Фридрих! — что было мочи проорал Бурцев. — Фон Берберг! Увози ее! Увози отсюда, мать твою! Бы-стро!
Не сдержался — присовокупил-таки несколько слов по-русски. Крепких таких словечек — немцу не понять, но душу излить они помогают здорово.
Фон Берберг удивленно хлопал глазами, пялился то на Бурцева, то на епископа, хватался за свой нагрудный ковчежец со святыми мощами… И не трогался с места. Куда только девалась былая прыть бойкого вестфальца?! А двое чернорясников с автоматами наперевес уже скакали по опустевшим скамьям в их сторону. Место королевы турнира, как назло, оказалось весьма выгодным для фланговой обороны. И сюда же, к этой стратегической высотке, с другой стороны лезли кульмские кнехты и стрелки-арбалетчики.
Блин! Не успеть уже! Не пробиться! Аделаида и ее ухажер оказались аккурат меж двух огней. А в таком положении долго не живут. Конечно, Бурцеву плевать на фон Берберга, но так уж нынче расположились звезды, что княжну может спасти лишь вестфальский мерзавец. И придется ему в этом всячески помочь.
Бурцев помог. Рванулся на злосчастное ристалищное поле. Вклинился в толпу ливонцев с тыла, откуда никто не ожидал нападения. И где искал сейчас спасения фон Грюнинген с автоматом.
Это было как в регби без правил, когда в погоне за мячом разрешено все. Только рвался Бурцев сейчас не к мячу. Отпихнуть одного, второго, третьего… Рыцари Дитриха от мощных тычков в спину, бока и под колени падали как кегли. И освобождали путь. Сзади звенело железо и звучали проклятия, а Бурцев, не оглядываясь, несся вперед.
Там — впереди — оставалось только двое. Оба-на! Поднырнуть и перекинуть через спину ливонца с занесенным мечом. Оп-ля! Рвануть на себя и крутануть через подсечку еще одного рыцаря. Ага, вот и бледная физиономия фон Грюнингена. Обернуться ландмейстер успел. Поднять автомат тоже. Больше — ничего.
Бурцев присел. Резким ударом левой ладони отвел ствол вверх и в сторону. Отвел и тут же перехватил мертвой хваткой куцее цевье. Правой врезал Дитриху по зубам. Окольчуженной перчаткой. Как следует. Голова ливонца дернулась назад. Еще удар — и немец полетел на землю.
Фон Грюнинген упал. «Шмайсер» остался у Бурцева.
— Лиген![18] Думкопфы хреновы!
Въехали не все, и не сразу.
— Лежать, говорю, суки! Руки в гору! Ханде хох, мать вашу! Пся крев! Карга балалары![19] Тубэн эт![20]
Угрожающе размахивая оружием, он сыпал отборной бранью: по-немецки, по-польски, по-татарски. Но больше, конечно, по-русски.
Вряд ли ливонцы поняли все озвученные многоэтажные словесные конструкции. Но главное — поняли: палочка-выручалочка-стрелялочка вертелась сейчас над их головами. А головы эти хотелось уберечь каждому. Ливонские рыцари повалились в снег.