Как на буйный Терек, как на буйный Терек
Грянули татары в сорок тысяч лошадей.
И покрылся берег, и покрылся берег
Трупами порубанных, пострелянных людей.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить,
С нашим атаманом не приходится тужить…
А где же тогда чеченцы-то находились, которые ныне так обижаются на русских, на другие народы: покоряли, мол, их, притесняли, территорию отбирали. Еще при царе жаловались на это чеченские националисты, а после Октябрьской революции тем паче, раздувая рознь и сея вражду. Но давайте опять посмотрим на факты. В середине XVI века на равнинах и в предгорьях Северного Кавказа, куда пришли русские, чеченцев не было. В глаза их не видели, только слухом пользовались, что к югу от Сунжи, в диких горах, покрытых дремучими лесами, обитает какое-то небольшое воинственное племя. «А мужики в том племени зело злы, вероломны и черным волосом обросли, яко шерстью».
Ну, это слухи-догадки. Постепенно выяснилось, что в горах за Сунжей действительно есть народ со своим языком и обычаями, разделенный словно бы на три части. Малая (или западная) Чечня. Большая (или восточная) Чечня. А еще дальше за Большой, среди самых труднодоступных гор, находится Ичкерия, которая, собственно, и является настоящей Чечней. А загнали якобы этот народ в места, малопригодные для житья, орды Чингисхана и Тамерлана, волна за волной прокатившиеся по Кавказу. Теперь же скудные возможности пропитания, ограниченность района расселения, изолированность от окружающего мира могли привести к угасанию и даже к исчезновению этой народности: бывало, что и более крупные нации растворялись бесследно. Во всяком случае, увеличение численности и рост благосостояния чеченцам никак не грозили. Но тут случился резкий зигзаг.
Приход русских значительно уменьшил давление турок и крымских татар на различные народы Северного Кавказа. Установилось затишье, особо благоприятное для мелких, раздробленных народностей. Чеченцы начали стекать со своих гор, расселяться на плодородной равнине. Приобщались к сельскому хозяйству, вели себя спокойно, не агрессивно. Кабардинские и кумыкские князья не противодействовали, царская власть тоже. А что, земли много, пусть пользуются вайнахи (чеченцы и ингуши), пусть пасут стада, хлеб выращивают, белому царю служат. Раз на нашу землю пришли, значит, наши подданные, со всеми правами и обязанностями. Благодушные россияне даже заставы свои сняли южнее Терека, по существу ликвидировав боевое войско гребенских казаков. Ох, уж эта чрезмерная доверчивость и уступчивость, не к добру, а к трагедиям приводит она.
Между тем у чеченцев, оказавшихся на равнине в очень благоприятных условиях и сохранивших надежные тылы в горах, произошел вполне закономерный взрыв рождаемости. Количество их стремительно возрастало, особенно в петровские времена, затем в первой половине XVIII века. Крепла сила, обострялся захватнический аппетит. Изгоняя или убивая кабардинских и кумыкских князей, чеченцы объявили их угодья своими. Доставалось от воинственных вайнахов и другим соседям. Разбойные набеги чеченцев стали обычным делом. Перехватывались торговые пути, ведущие из России в Закавказье. Основательно насолили вайнахи нашим терским казакам. Помните, у Михаила Юрьевича Лермонтова:
По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал.
А полная картина развернута в другом стихотворении, ставшем песней:
Вдали бежит гремучий вал,
В горах безмолвие ночное.
Казак усталый задремал,
Склонившись на копье стальное.
Не спи, казак: во тьме ночной
Чеченец ходит за рекой.
По берегам пустынных вод
Цветут богатые станицы.
Веселый ходит хоровод.
Бегите, русские девицы!
Спешите, красные, домой:
Чеченец ходит за рекой.
Рыбак плывет на челноке,
Влача по дну речному сети.
Рыбак, утонешь ты в реке,
Как тонут маленькие дети,
Купаясь, летнею порой:
Чеченец ходит за рекой.
Если бы он только ходил-гулял за Тереком, если бы не нападал, не убивал, не грабил, не захватывал женщин, не угонял скот, лошадей! А то ведь совсем обнаглел, особенно в екатерининские времена. «Чечен гордый, ему все можно». Как будто другие не гордые. Более терпеливые, но это до поры до времени. По выражению В. И. Голенищева-Кутузова, мирные дотоле чеченцы «превратились в неукротимых хищников». Они объявили своими все земли по Тереку и Сунже, постоянными набегами терроризировали соседние народы. И более того: начали захватывать территорию севернее Терека, отвоевывая ее у казаков. Произошло это после 1785 года, когда в Чечне невесть откуда возник вождь-фанатик Учкерман, провозгласивший себя посланцем Аллаха имамом Мансуром, которому предначертано свыше установить повсюду истинно мусульманский порядок. Во как размахнулся! Этот «посланец» не только возглавил борьбу, но и подвел под нее своего рода идеологическое основание; объявив «газават» — священную войну против русских. Такая любопытная подробность. Если сионисты считают, что не еврейское имущество — это повсюду ничье имущество, его надо отбирать и захватывать, а заодно и власть (особого успеха они достигли в России), то Учкерман и его последователи заявляли и заявляют: мир разделен на землю Аллаха, на мусульманскую землю, и землю войны, землю неверных, которую надо захватывать и присоединять — имелось в виду к Чечне.
Собрав значительную по тем временам армию (около десяти тысяч человек), Учкерман повел ее на русскую крепость Кизляр. Агрессия была явная, наглая и по сути дела развязала ту долгую войну на Кавказе, которая продолжалась потом почти целый век. Царское правительство, дотоле занятое борьбой на западе, закреплением на Балтийском и Черном морях, осознало, наконец, необходимость осадить агрессора, вернуть захваченную чеченцами территорию. Штурм Кизляра был отбит. Не помогли Учкерману и турецкие полки, поспешившие на помощь. Армия Учкермана была рассеяна, сам фанатик попал в плен и последние годы жизни провел в каменном мешке Шлиссельбургской крепости. В отличие от благоразумного Шамиля, который сам отстранился от кровопролития, жил в Калуге, окруженный уважением, на склоне лет побывал в Мекке, очистился от грехов и со спокойной душой переселился в тот мир, где нашло приют подавляющее большинство человечества.
Кавказская война, повторяю, развязанная Учкерманом и его сторонниками, первое время со стороны русских велась вяло, с надеждой, что чеченцы образумятся и все утрясется само собой. Внимание было приковано к Наполеону, начавшему войну в Европе. Но чеченцы не воспользовались шансами для примирения: с захваченных земель не ушли, российскими подданными себя не признали, набеги и грабежи продолжались. Известный поэт начала XIX века Иван Дмитриев писал:
Опасен крупный враг,
А мелкий часто вдвое.
Царское правительство осознало эту истину лишь после разгрома Наполеона. И двинуло высвободившиеся войска на Кавказ, чтобы навести там порядок, восстановить нарушенные границы. На Сунже выросла русская крепость Грозная.
Излагая дальнейшее развитие событий, я напомнил Сталину один послереволюционный документ, направленный ему, как Наркомнацу. На мой взгляд, очень даже красноречивый документ: письмо от К. Е. Ворошилова.
«21.1. 1923 г.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Поздравляю тебя еще с одной автономией! 15/I в ауле Урус-Мартан, что в 24 верстах от г. Грозный, на съезде представителей аулов (по 5 человек от аула) чеченского народа при торжественной обстановке провозглашена автономия Чечни. Выезжали в Чечню Микоян, Буденный, Левандивский и я. Впечатление: чеченцы, как и все горцы, не хуже, не лучше. Муллы пользуются неограниченным влиянием, являясь единственной культурной силой. Свое положение служителя аллаха используют со всем искусством восточных дипломатов. Население пребывает в первобытной темноте и страхе «божием». Наши велеречивые и многомудрые коммунисты, работавшие и работающие в Чечне и Горреспублике, по-моему, ничему не научились и не могли ничему научить. Расслоение, «опора на бедняцкие элементы», «борьба с муллами и шейхами» и пр. прекраснозвучные вещи служили удобной ширмой для прикрытия своего убожества и непонимания, как подойти к разрешению стоящих на очереди вопросов.
После наших (официальных) выступлений говоривший главмулла заявил, что он от имени всего чечнарода приносит сердечную благодарность высшим органам Советской власти и выразил свои пожелания (требования), сводящиеся к следующему:
1. Нужно организовать такую власть, которая будет служить народу, а не обворовывать его.
2. Немедленно, беспощадными мерами ликвидировать бандитизм, воровство и разбои.
3. Разрешить сформировать в достаточном количестве чечмилицию.
4. Допустить существование шариатских судов.
…Заправилами, как нужно было ожидать, были муллы. До тех пор, пока мы не создадим в Чечне кадры преданных, знающих Чечню и ей знакомых работников, придется иметь дело с муллами.
Муллы народ продувной и не много нужно, чтобы их забрать под свое влияние. Дураки только могут верить в возможность проведения в Чечне всяческих «расслоений», «влияний через бедноту» и пр. чепуху…
К. Ворошилов»
И еще всего лишь один абзац из другого письма Климента Ефремовича Иосифу Виссарионовичу — от 1 февраля 1923 года. «На днях Али-Митаса заключил с нашим ГПУ в Грозном договор на охрану линии железной дороги Хасавюрт — Грозный. Все данные за то, что с чечбандитизмом удастся покончить с помощью самих чечбандитов».[77]
В своей памятной записке Сталину я сознательно уделил большое внимание истории вопроса, чтобы подчеркнуть, что русские никогда не нападали на чеченцев, ничего у них не захватывали — все было наоборот. Может, и сохранилась-то чеченская народность лишь благодаря приходу русских. А что в ответ? Неприязнь, беспричинная месть, кровь, приводи