— Это так несправедливо! — воскликнула она, и в ее глазах вспыхнула страсть, какой Тобин никогда прежде не видел. — Женщины всегда были воительницами в Скале! Ки рассказывал мне о своей сестре. Ахра действительно такой хороший воин, как он говорит?
— О да!
Тобин видел Ахру лишь однажды, но она показала ему парочку отличных приемов драки. И случись ей участвовать в дуэли, он скорее бы сделал ставку на нее, чем на большинство мужчин.
— Как же это несправедливо! — Отпустив наконец Тобина, Уна сложила руки на груди и нахмурилась. — Если бы я не принадлежала к знатному роду, я могла бы стать воином, как она. Моя бабушка была генералом, понимаешь? Она с честью пала в бою, защищая королеву. И я тебе открою одну тайну, — сказала она, оглядываясь по сторонам. — Она иногда приходит ко мне в снах, является на прекрасном белом боевом коне. И у меня хранится ее меч. Мне его передала мама. Но отец не позволил мне тренироваться с настоящим военным наставником. Даже просто фехтовать не разрешил. Но однажды, если только я смогу научиться… — Она резко замолкла и смущенно улыбнулась. — Извини. Я очень глупая, да?
— Нет! Я видел, как ты стреляешь из лука. Ты не хуже всех нас. И верхом скачешь, как настоящий солдат. Даже наставник Порион так сказал.
— Правда? — Уна просияла. — Но что в том толку, если не владеешь мечом? Мне приходится лишь наблюдать, как тренируетесь вы, мальчики, и еще у меня есть учебник… Как я вам завидую! Надо было мне родиться мальчиком, а не девочкой!
Эти слова неожиданно больно задели Тобина. Не осознавая, что делает, он вдруг выпалил:
— Я могу научить тебя.
— Правда? Ты не дразнишь меня, как другие мальчики?
Тобину ужасно захотелось взять свои слова обратно, но — сказанного не воротишь. Уна так смотрела на него…
— Нет, я буду тебя учить. И Ки мне поможет. Ну, до тех пор, пока не попадемся.
Уна внезапно наклонилась вперед и поцеловала Тобина прямо в губы. Это был неловкий поцелуй, от него губам Тобина стало больно. И не успел принц опомниться, как девочка умчалась, оставив покрасневшего Тобина в полном недоумении.
— Ну чтоб тебя! — в сердцах бросил Тобин, ощутив вкус крови на губах. — И что мне теперь делать?
И конечно же, как назло в этот момент по коридору проходили Албен и Квирион. «Вот только их не хватало», — подумал Тобин. Квирион постоянно таскался за старшим мальчиком, прилипнув к нему, как репей.
— Что случилось? — насмешливо спросил Албен. — Она тебя укусила?
Тобин сердито прошел мимо них, начисто забыв об игральных костях.
— А в чем дело? — крикнул ему вслед Квирион. — Тебе не нравится, когда тебя целуют девочки?
Резко обернувшись, чтобы ответить, Тобин зацепился ногой за ковер и упал на один из древних гобеленов, что висели вдоль коридора. Карниз, на котором держался гобелен, оборвался, и тяжелая масса пыльной ткани рухнула на голову Тобину. Албен и Квирион зашлись хохотом.
— Кровь, моя кровь. Плоть, моя плоть… — зашептал Тобин и тут же заткнул себе рот кулаком.
Смех мальчиков затих вдали, но Тобин еще долго не двигался, ужасаясь тому, что едва не совершил. Лежа в затхлой темноте, он снова и снова рылся в памяти, пытаясь понять, не он ли все-таки навлек гнев Брата на Оруна…
На следующий день он рассказал об обещанных Уне уроках Ки и Фарину, когда они все вместе сидели у очага в комнате Фарина, но, конечно, ни словом не упомянул о последующей неприятной стычке с Албеном. Смех друзей в ответ на его рассказ ничуть не удивил Тобина.
— Тоб, ты точно головой ушибся! — воскликнул Ки. — Уна охотится за тобой с того дня, как мы приехали в Эро!
— Охотится за мной?
— Точно! Хочешь сказать, ты никогда не замечал, как она на тебя смотрит?
— Да, я тоже так думаю, — сказал Фарин, хихикая. — Но она ведь… э-э… просто девочка!
— Ну да, а ты ведь не слишком увлекаешься девочками, правда? — рассмеялся Ки, невольно повторив насмешку Квириона.
Тобин мрачно уставился на собственные башмаки.
— Я никем не увлекаюсь.
— Да отстань ты от него, Ки! — сказал Фарин. — Тобин еще слишком юн и не привык к придворной жизни. Я был точно таким же в его возрасте. А вот что касается тренировки на мечах… — Его лицо посерьезнело. — Она ведь сама тебе сказала: ее отец не придерживается старых обычаев, а герцог Сарвой — не из тех, кого можно сердить. Так что лучше ей стрелять из лука и упражняться в верховой езде, как и прежде.
Тобин кивнул, хотя неодобрение герцога пугало его куда меньше, чем расположение Уны. У него до сих пор болела нижняя губа от ее поцелуя.
— Ну, в любом случае, через год-другой ты сможешь взглянуть на нее другими глазами, — сказал Фарин. — Она милая девочка из знатной семьи. И к тому же хорошенькая.
— Уж это точно! — с жаром воскликнул Ки. — Если бы я осмелился думать, что она может обратить внимание на скромного оруженосца, я был бы счастлив оказаться на твоем месте.
Неожиданная теплота в голосе Ки и его задумчивая улыбка заставили Тобина внутренне сжаться, словно он проглотил что-то очень горькое.
«Пусть она нравится Ки! Мне-то что задело?»
Но он не мог избавиться от досады.
— Ладно, я ведь просто так ей предложил, из любезности, — пробормотал он. — Да она, наверное, уже и забыла.
— Только не Уна, — возразил Ки. — Я видел, как она за нами наблюдала.
Фарин кивнул.
— А то, что она тебе говорила о своей бабушке, чистая правда. Генерал Элфия дралась на поле боя лучше многих мужчин и отлично разбиралась в стратегии. Твой отец очень высоко ценил ее. Да, юная Уна унаследовала мужество старой воительницы. В этом и беда нынешнего времени. Слишком много девушек, в чьих венах течет кровь героинь, и истории о победах до сих пор живы в их сердцах.
— Понятно, почему она завидует даже простому солдату вроде Ахры, — добавил Ки.
— Сомневаюсь, что Эриус позволит вернуться к старому. Да, тяжело им пришлось…
— Ты имеешь в виду воительниц? — спросил Тобин. — А где они теперь?
— Да, я о них… Вспомни свою старую повариху, или сержанта Катилан — так ее звали прежде… Все эти годы она трудилась на кухне твоего отца. Эриус отправил в отставку почти всех старших женщин. Катилан была слишком предана ему, чтобы возражать, хотя, конечно, ее гордость была сильно задета. И таких, как она, сотни, если не больше, рассеяны по всей земле…
Тобин смотрел на огонь, представляя себе целую армию отправленных в отставку женщин-воительниц, скачущих, как далекие призраки. И от этой картины его пробрало холодом.
Глава 9
Аркониэль потянулся, расправляя онемевшие плечи, и подошел к окну кабинета. Снова развернув письма, доставленные Кони этим утром, он неторопливо перечитал их.
День быстро угасал. Тень башни пролегла по свежевыпавшему снегу, укрывшему луг. Лишь следы лошади Кони нарушали гладкий чистый покров, похожий на свежую простыню: никто не построил крепостей из снежных шаров, никто не убежал из замка в лес или на реку.
И никто не смеялся за его дверью, уныло подумал Аркониэль. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким. Лишь Нари и повариха оставались теперь в замке; и втроем они болтались тут, как игральные кости в кубке для метания.
Аркониэль вздохнул и вернулся к письмам. Его присутствие в замке оставалось тайной, так что письма из осторожности были адресованы Нари. Аркониэль положил первый пергамент на подоконник, разгладил его ладонью, рассеянно коснувшись большим пальцем сломанной печати. Оба мальчика написали ему о смерти Оруна. Айя прислала сообщение раньше, но его больше интересовали версии Тобина и Ки.
Тобин был краток: с Оруном случилось нечто вроде удара из-за дурных вестей. В письме Ки содержалось больше подробностей, хотя он и не присутствовал при случившемся. Аркониэль улыбнулся, разворачивая двойной лист пергамента. Несмотря на первоначальное нежелание Ки учиться грамоте и его весьма далекий от совершенства почерк, слова, казалось, сами собой текли из-под пера мальчика, точно так же, как они срывались с его губ. Письма Ки всегда были полны разнообразных деталей. Он рассказал и о синяках на шее Тобина, и о том, что домой его принесли без сознания. Но самыми странными казались слова, которыми он завершал свое изложение: «Тобин до сих пор ужасно чувствует себя из-за этой истории». Айя в своем письме не упоминала ни о каких сожалениях, но Аркониэль склонен был больше доверять Ки. Он ведь знал Тобина лучше, чем кто-либо другой, и он разделял отвращение Тобина к его опекуну. Так почему же Тобину плохо из-за смерти лорда?
Аркониэль сунул письмо Тобина в рукав, чтобы отдать потом Нари, а письмо Ки положил на аккуратную стопку на письменном столе.
«Я чуть не убил его, но все-таки я этого не сделал», — напомнил он себе, как делал каждый раз, добавляя очередное письмо к этой стопке. Аркониэль и сам толком не знал, почему хранит эти письма, — может быть, в качестве средства от ночных кошмаров, все еще донимавших его, снов, в которых он не колебался, а Ки уже никогда не приходил в себя.
Аркониэль отогнал воспоминания и выглянул в окно, чтобы посмотреть, далеко ли еще до вечера. Накануне он засиделся здесь слишком долго.
Когда он только приехал сюда, замок был похож на могилу, населенную живыми и мертвыми. Они с Айей хитростью и уговорами заставили герцога создать настоящий дом для его ребенка, и со временем замок действительно стал домом. И домом для самого Аркониэля тоже, первым с тех пор, как он покинул отчий кров.
Ныне здесь все разрушалось и чахло. Новые гобелены и расписанные потолки поблекли. Серебряные светильники в коридорах потемнели оттого, что ими никто не пользовался, под потолком в большом зале обосновались пауки. В большинстве комнат огонь не разжигали постоянно, и весь замок пропитался сыростью, холодом и унынием. Как будто мальчики забрали жизнь этого дома с собой.
Аркониэль со вздохом вернулся к письменному столу, чтобы закончить дневные записи. Спрятав дневник в укромное место, он привел в порядок кабинет, уничтожив следы разрушений, причиненных его последними неудачными опытами.